Разбойники между тем продолжали крушить дверь. Кто-то командным тоном подстегивал их старания. Аделиза задрожала так, что Джоселин едва могла удерживать ее. Хейвиз опять завопила, что было мочи.
В коридоре послышался радостный возглас:
— Нам и тут повезло! Тут целый гарем!
Затем последовал хохот.
Джоселин бессознательно считала про себя удары топора. Сколько еще секунд выдержат запоры? И кто они, эти негодяи? Какой они запросят выкуп? «Три… четыре…» Дверь разваливалась на куски у нее на глазах. «Пять… шесть… Святая Мария, Матерь Христова! Прости нам грехи наши!»
В отверстие, проделанное в двери, пролезали воины. Черти в аду, наверное, выглядели точно так же.
Джоселин спрятала руку с обнаженным кинжалом за спину. Сердце ее учащенно колотилось. Ею овладело яростное желание воткнуть кинжал в грудь или в горло первому из мужчин, что приблизится к ней.
Но враги, словно издеваясь над ней, вовсе не торопились. Их проникало в комнату все больше, а топоры все расширяли дыру в двери. Джоселин думала, что нападавшие будут облачены в цвета злейшего врага ее отца, лорда Честера. С тех пор, как Монтегью стал поддерживать короля Стефана, змеиный перевертыш Честер, в очередной раз нарушив присягу, перекинулся на сторону Генри Анжуйского. Честер был как раз и знаменит своим умением крутиться, как флюгер, улавливая, откуда дует ветер, и беззастенчиво меняя покровителей.
Но заполонившие тесную комнату люди не носили на одежде никаких гербов. Их платье и доспехи были потрепаны, как у лесных грабителей. Скорее всего, они были похожи на стаю одичавших собак, брошенных хозяином.
Жадные и сладострастные мужские взгляды, минуя Джоселин, похотливо ощупывали соблазнительные очертания фигуры Аделизы. Как бы ни заслоняла собой сестру Джоселин, золотые локоны сразу же привлекли их внимание.
Джоселин нашла в себе силы нарушить молчание первой, причем сама удивилась спокойствию и высокомерности своего собственного тона.
— Перед вами, господа, леди Аделиза Монтегью, а я — леди Джоселин, ее сводная сестра. Наш отец — лорд Уильям Монтегью вам щедро заплатит, если вы не причините нам вреда.
— Так, значит, вы отродье Монтегью?
Эти слова донеслись из темного коридора. Попирая подошвами опаленных пламенем подкованных сапог щепки, разбросанные по полу, в комнату шагнул их предводитель — черный от сажи и обрызганный кровью. Он был одет, быть может, даже беднее, чем любой из них, но каждый его жест, интонация голоса были исполнены властности, выдававшей его знатное происхождение.
Если его люди были лишь голодными волками, жаждущими поскорее насытить свою голодную утробу чем угодно, то ему требовалась пища поизысканнее. Она догадалась, что он из числа тех рыцарей «удачи», кто давно уже забыл, что существует дворянская честь, милосердие и уважение к женщине. Семнадцать лет междоусобной войны смогли испепелить все добрые чувства в душах мужчин.
Его воины расступились. Он шагнул к ней с опущенным вниз мечом, обагренным засохшей кровью. Взгляд его встретился со взглядом Джоселин словно в поединке. Огарок свечи таял, погружая комнату во мрак. Искры, вспыхнувшие на догорающем фитиле, отразились в его зрачках.
Повинуясь древнему как мир инстинкту, который заставляет огрызаться даже слабого зверька, пойманного в капкан, Джоселин замахнулась на него кинжалом.
Он замер. Его рука с обнаженным мечом не шевельнулась, хотя он мог бы легко отразить удар. Он защитился не оружием, а улыбкой.
— Будет лучше, моя леди, если вы отдадите мне это жалкое орудие, предназначенное для резки жаркого за столом, а не для того, чтобы убивать. Если я выбью его у вас из рук, то причиню вам боль. Вам все равно не удержать его в своих пальчиках.
За спиной у Джоселин вновь громко зарыдала Аделиза, ей начала вторить глупая Хейвиз. Но Джоселин откликнулась на его насмешливую тираду лишь тем, что еще крепче сжала в руке оружие. Его губы скривились в усмешке. Она понимала, что все ее попытки держать себя с достоинством в глазах победителя выглядят смехотворно.
Облизнув пересохшие губы, она произнесла:
— Каковы ваши условия? И можно ли вам верить?
— Какие могут быть выставлены условия победителю? Вы потерпели полное поражение. Так о каких условиях вы говорите?
— Что она там бормочет насчет условий, мой господин? — спросил кто-то из воинов.
Но ни предводитель отряда, ни Джоселин не отвлеклись на этот голос, так некстати прозвучавший. Их глаза не отрывались друг от друга.
— Она прямо-таки пышет желанием сразиться со мной. Неужто у всех Монтегью такие отчаянные головы? Или только их женщинам присуща безрассудная отвага? А мужчины не склонны лезть на рожон… Но я не разделяю ваш воинственный пыл, мадам, и не так кровожаден, как вы… Подержи-ка мой меч, Аймер, — обратился он к молодому воину, стоящему поблизости.
Внешне он вел себя с холодной вежливостью, но в его поступках и в каждом произнесенном им слове ощущался ядовитый сарказм.
— К вашему сведению, мадам, я уже завладел всей крепостью… За исключением этой комнаты, где вы так мужественно держите оборону. Вся ваша стража или полегла на поле боя, или сдалась в плен. Сопротивляясь мне, вы поступаете не только неразумно, но и нарушаете мои законные права. Разве может временный постоялец, да еще нежеланный, предъявлять какие-то требования к хозяину дома?
Он сделал паузу и добавил мягко, но с явной угрозой;
— К тому же я не тот человек, от которого можно что-то требовать. Никому не советую становиться мне поперек дороги.
— Вы сказали, что этот дом ваш? — вырвалось у Джоселин.
— Именно это я и сказал.
Подобное утверждение, весомое, будто каменная глыба, обрушившаяся с высоты, заставило ее похолодеть. Никогда раньше она в глаза не видела этого человека. Он покинул Англию еще в тот год, когда она училась ходить. Но почему-то образ его часто возникал перед ее мысленным взором и чей-то неведомый голос нашептывал пугающие предсказания, что он несет дому Монтегью разорение и смерть.
У нее был дар ясновидения, за который ее в семье Монтегью прозвали ведьмой. Что ж, она действительно оказалась пророчицей. Он явился точно такой, каким она его и представляла — с рыжевато-коричневой копной волос на голове и с желтыми, светящимися во мраке глазами хищника.
Все же, чтобы увериться до конца, она шепотом задала вопрос, на который заранее знала ответ:
— Кто вы?
— Я Роберт! Истинный хозяин Белавура.
Аделиза в ужасе вскрикнула, ноги ее подкосились. Она потеряла сознание и рухнула на пол. Хейвиз опустилась на колени рядом с бесчувственным телом госпожи, крестясь и невнятно бормоча молитвы, мешая французские и английские слова. Джоселин до крови закусила губу, чтобы не выдать охвативший ее суеверный страх.
Роберт де Ленгли, Нормандский Лев, неустрашимый воин короля Стефана, самый знаменитый рыцарь последнего столетия, тот, о ком слагались легенды, — вот он здесь, в этой комнате, восставший из могилы мертвец!
Отец Джоселин когда-то подло предал его, присвоил себе его земли и замки и с кощунственной радостью отпраздновал известие о его гибели. Уже год прошел, как были захоронены где-то в Нормандии его останки.
Внезапный порыв ветра ворвался в комнату, всколыхнул дверные драпировки, раздул пламя чадящих факелов в руках воинов. Смуглое лицо Роберта озарилось неверным колеблющимся светом. В это мгновение оно показалось Джоселин неживой бронзовой маской.
— Вы мертвы и давно похоронены, — с безумной решимостью заявила она.
— Не вы одна так думаете, — усмехнулся Роберт.
Она заслонилась от его взгляда лезвием кинжала, как будто сталь могла послужить ей защитой от выходца с того света.
— А что думаете вы?
3
Роберт медлил с ответом. Его удивляло, даже, пожалуй, забавляло поведение этого беспомощного существа, загнанного, но посмевшего огрызаться. В своей бурной и горестной жизни Роберт мало уделял внимания женщинам. Он давно убедился, что чем меньше они будут затрагивать его душу и сердце, тем легче будет с ними расставаться после коротких и тревожных ночей у походных костров, когда ему приходилось оставлять их, плачущих, несчастных, на растерзание врагам, упорно преследующим его малочисленное войско.
Но эта трепетная птичка с острым клювиком, взращенная в подлом гнезде Монтегью, пробудила в нем любопытство.
Он еще раз бесцеремонно окинул взглядом ее хрупкую фигурку. Сестрица этого злобного демона в женском обличье выглядит гораздо более аппетитно. Недаром ого воины смотрят на нее с таким вожделением. Они исстрадались по чисто вымытому женскому телу, да к тому же еще не тронутому мужской рукой. Красота невинной златокудрой Аделизы вызывала похоть и желание немедленно завладеть этой нежной податливой плотью.
Однако девушка, замахнувшаяся на него кинжалом, была ему более интересна, чем ее сестра, хоть она и не вышла ростом и была худа так, что в вырезе платья выпирали ключицы.
Темные растрепанные волосы, не прибранные, как обычно, под чепчик, клубились, как грозовые тучи, над ее головкой, а сзади, за спиной, ниспадали почти до талии. Бледный овал лица, белее меловых скал острова Уайт, выдавал ее возбуждение и внушаемый Робертом и его разбойничьей свитой страх. Но носик, гордо вздернутый вверх, и рот, широкий и способный, вероятно, на ласковую и добрую улыбку, были отменно хороши.
Исторгающая из себя яд и злобу, она была, о Боже, так искренна в своей ярости!
А ее брови — черные, густые! Как они строго сдвинуты к переносице. А ресницы, не допускающие света в глубину ее кошачьих глаз, ни от огарка свечи на столе, ни от факелов, запаленных воинами! А зрачки с золотистым ободком!
«Чур меня! Ведь это ведьмины очи».
Не было в ее личике соблазнительной пухлости, приличествующей особе женского пола. Лишь острые скулы, как у легендарных гуннов, наводивших когда-то страх на всю Европу, или как у еще более древних кельтских племен, населявших остров, названный римлянами Британией.
"Роза и лев" отзывы
Отзывы читателей о книге "Роза и лев". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Роза и лев" друзьям в соцсетях.