— Нет, я… я не могу. — Эрлинда подняла на него заплаканные глаза, полные муки и страдания. — Я обещаю, что ты скоро все узнаешь, но не сейчас. Сейчас это невозможно. Прошу тебя, не спрашивай меня ни о чем.

— Хорошо. — Рикардо не мог не уступить женщине, которая — это было очевидно — невероятно страдала. И все же, может быть, он сможет помочь ей не только деньгами. — Скажи, Эрлинда, — помолчав, спросил Рикардо, — тебя шантажируют? Кто и за что? Может быть, это как-то связано с твоим прошлым, которое ты не хочешь открывать Рохелио? Поверь мне, лучше самой сказать мужу правду, чем откупаться от этих мерзавцев. Ведь они не отстанут от тебя, а будут только требовать деньги, с каждым разом все больше. Не можешь же ты нести всю эту тяжесть одна.

— Все не совсем так, как ты думаешь, — ответила Эрлинда. — Это не шантажисты. Но ничего больше я не могу тебе объяснить. А что до Рохелио… боюсь, что он не поймет…

— Ты ставишь меня в тупик, Эрлинда, — вздохнул Рикардо. — Я хочу помочь тебе, но мне не хотелось бы думать, что тем самым я обманываю брата. Ты же знаешь, как мы преданы друг другу.

— Поверь мне, Рикардо, — сказала Эрлинда, — я люблю Рохелио и предана ему не меньше, чем ты. Но пока я вынуждена хранить от него этот секрет. — Она взглянула на часы. — Извини, нам с Тино пора идти. Если ты готов мне помочь, помоги, если нет — я попробую найти помощь в другом месте.

По натуре Рикардо был очень мягким человеком, и слова Эрлинды растрогали его. Понимая, что поступает неправильно, он открыл сейф и вынул оттуда двести тысяч.

— Возьми, Эрлинда, — сказал он. — Я надеюсь, эти деньги не пойдут во вред моему брату.

— Верь этому, Рикардо, — сказала Эрлинда, принимая деньги. — Спасибо тебе.

Она вышла из кабинета, позвала Тино, и они ушли.

— Смотри, Эрлинда забыла свои модные журналы и выкройки, — удивленно сказала Кандида, глядя на журнальный столик в гостиной.

— Где Лус? — не слыша ее, ответил Рикардо. — Она вернулась?

Лус в это время сидела за письменным столом и писала срочное послание сестре. Письмо выходило длинное, ведь нужно было описать все события дня — и поход в консерваторию, и разговор с Тино, который обо всем догадался, но главное — описать ЕЕ — главную опасность.

«Ты бы ее видела, — писала Лус сестре, — кукольное лицо, ярко накрашенные губы, типичная красотка из американского боевика. А как наш отец на нее смотрел, как улыбался ей! Сомнений быть не может — он в нее влюбился, и я не удивлюсь, если он решит скоро на ней жениться. Но этому не быть! Я не выдержала, подошла прямо к их столику и заявила ей, что она никогда не сможет выйти замуж за моего отца. Никогда! Я думаю, надо поскорее открыть ему, что мама жива. Когда он увидит ее — такую красивую, добрую, милую, — я уверена, он забудет про всех этих красоток у себя на службе».


Рохелио встретил жену, как обычно. Он решил не подавать виду, что обнаружил пропажу денег. Она тоже старалась вести себя естественно, но вспухшие от слез глаза и отрешенный вид говорили о другом. Где она была, с кем виделась? Рохелио был почти уверен, что она ходила встречаться вовсе не с Урсулой.

— Что вы так долго? — спросил он как бы невзначай.

— Мы встретили по дороге Дульсе, и мы с Флорентино решили отвезти ее домой. Они так дружны с Тино. Болтали без умолку, а потом играли наверху.

— Ну а с Урсулой вы встретились? — спросил Рохелио.

— Да, но буквально на минутку. Она забрала журналы и побежала. Перед свадьбой у нее так много дел, — постаралась улыбнуться Эрлинда.

— Ну ладно, — сказал Рохелио. — Тино, наверно, нужно уже укладывать. Я пойду почитаю ему на ночь сказку.

Позже, когда Эрлинда уже легла, Рохелио вошел в гостиную. Он отпер ящик письменного стола. Деньги были там. Ровно двести тысяч песо — в том же самом конверте. У Рохелио закружилась голова. Он больше не мог копить все подозрения в себе. Нужно поговорить с Рикардо, может быть, брат что-то посоветует, как-то успокоит.

Рохелио лег в постель, но заснуть никак не мог. Он снова и снова вспоминал странное поведение Эрлинды и приходил к неутешительному выводу — жена скрывает от него что-то очень серьезное.

ГЛАВА 41

В этот день в доме банкира Хасинто Менендеса был гость. Это был уже известный читателям сеньор Феликс Наварро. Поскольку в его планы входило открытие представительства своей компании в Гвадалахаре, он обратился в банк «Кредито насьональ», чтобы открыть в нем свой счет. Банкир Менендес был польщен тем, что у него появился такой солидный и выгодный клиент. Чтобы показать Наварро свое особое уважение, Менендес назначил ему сегодня встречу у себя дома.

— Приходите к нам домой, дорогой сеньор Наварро. Вы окажете честь мне и моей супруге.

Вот почему Феликс оказался в то утро в гостиной Менендесов, когда слуга доложил о приходе Каролины. В этот момент банкир говорил по телефону из своего кабинета, и гостя оставили на попечение доньи Консепсьон.

Феликс всегда отличался учтивыми манерами в общении с дамами. Когда он услышал, что к донье Консепсьон пришла подруга, он сказал:

— Уважаемая донья Консепсьон, я ни в коем случае не хочу помешать вам. Вы можете смело оставить меня здесь, я как раз собирался просмотреть сегодняшние газеты.

Консепсьон вышла в холл и хотела предложить Каролине пройти в другую комнату. Но когда Каролина услышала, кто у подруги в гостях, у нее разыгралось любопытство и она попросила провести ее в ту же гостиную, где сидел Феликс. Ей показалось, что лучше всего совместить оба дела: сообщить подруге важную новость и заодно познакомиться с известным бизнесменом, о котором столько судачили в городе. Если бы Каролина знала заранее, к каким это приведет результатам, она ни за что не стала бы затевать свой разговор при Феликсе, но ей это даже в голову не приходило.

Таким образом, обе дамы оказались в той же гостиной, что и сеньор Феликс Наварро. Дамы попросили прощения за то, что несколько минут посвятят приватной беседе. Сеньор Наварро охотно их извинил со свойственной ему любезностью. Сам он в это время сосредоточенно изучал биржевые новости, помещенные в утренней газете. И вполне возможно, он так и остался бы сосредоточенным на биржевых новостях, если бы его чуткий слух не уловил в разговоре женщин имени Розы Дюруа.

— Ты можешь себе представить, Кончита? — возбужденно говорила Каролина. — Вхожу я в ювелирный салон сеньора Ластра и на самом видном месте вижу то самое колье Розы Дюруа, про которое ты мне говорила.

— Как то самое? Не может быть! — чуть не подпрыгнула Консепсьон, несмотря на свои внушительные пропорции.

— Точно тебе говорю, то самое. Серебряное, с изумрудами и с большим рубином. А цена знаешь какая?.. — и она наклонилась к самому уху Консепсьон и что-то тихо сказала. На лице жены банкира отразилось почтительное изумление.

— Но постой, — произнесла она. — Тут что-то не так. Она же не могла его взять и продать. Ее столько раз уговаривали, а она ни в какую не соглашалась.

— В том-то и дело, — горячо заговорила Каролина. — Если говорила, что не продаст, а сама продала, значит, что-то случилось. А что именно? Значит, ей срочно нужны были деньги.

— Да, пожалуй, ты права. — Донья Консепсьон, которая соображала не очень быстро, с уважением посмотрела на свою более молодую подругу.

— Я думаю, что через несколько дней мне удастся это узнать, — задумчиво сказала Каролина.

Консепсьон вдруг спохватилась:

— Послушай, я как-то не сразу сообразила. Ты говоришь, что колье выставлено на продажу? То есть я смогу его купить?

— Ну да, именно потому я к тебе и прибежала.

— Постой, мне все-таки не верится. А вдруг это не то самое колье, а нечто подобное?

— Ты за кого меня принимаешь? — обиделась Каролина. — Что я, по-твоему, в камнях не разбираюсь, что ли? Не веришь — поезжай сама и посмотри.

— Это мысль, — задумчиво протянула Консепсьон. — Хотя что толку просто так ездить. Если это оно, нужно сразу покупать.

— Так купи, кто же тебе мешает?

— Ты понимаешь, цена уж очень высокая. Если я куплю его из своих средств, у меня ничего не останется. Так что придется, к сожалению, просить деньги у Хасинто.

— Ну, мне кажется, это не проблема. Он тебе ни в чем не отказывает.

— Когда-то это было так, а в последнее время такие скандалы устраивает. — Она оглянулась на Феликса и понизила голос: «Я, говорит, один в этом доме работаю, а все остальные сидят на моей шее, и ни слова благодарности от них не дождешься».

— Так прямо и заявляет? — изумилась Каролина.

— Так и заявляет, — горестно вздохнула Консепсьон.

— Ну, подруга, что-то он у тебя разбаловался. Пора тебе им заняться.

— Я тоже так считаю, — усмехнулась Консепсьон.

Теперь, когда новость была сообщена, Каролину больше интересовал привлекательный мужчина, сидевший в кресле и листавший газету. Она устремила на него самый зажигательный взгляд из своего арсенала и произнесла уже громким голосом:

— Консепсьон, ты не попросишь принести немного мартини со льдом? Я уверена, что господин Наварро тоже с удовольствием выпьет.

Феликс в ответ внимательно посмотрел на молодую женщину и решил, что она достойна внимания. Вслух он сказал:

— Я с удовольствием выпью, пока мы ожидаем сеньора Менендеса. Как только он закончит разговор и получит для меня необходимую информацию, мне придется отправляться по делам.

Консепсьон теперь тоже ждала, пока муж закончит деловые разговоры и она сможет поговорить с ним о намеченной покупке.

Она позвонила горничной и попросила принести мартини. Феликс с удовольствием разглядывал Каролину, которая, приняв соблазнительную позу, вступила с ним в светскую беседу.