В этот миг Клив поднял голову и бросил короткий взгляд на возвышение, туда, где стоял господский стол. Он встретился глазами с Розалиндой; к ее немалому удивлению, он послал ей еле уловимую улыбку и почтительно поклонился — только и всего.

Совершенно сбитая с толку, Розалинда откинулась на высокую, обтянутую шкурами спинку кресла. Что произошло? Почему Клив притворяется равнодушным? На ее чело набежала хмурая тень. Тут в главную залу, гудящую, как улей, боком пробралась другая фигура, высокая и статная, и Розалинда мгновенно выбросила из головы Клива.

Эрик откинул капюшон, и она заметила, что у него влажные волосы. Он помедлил у двери и обвел глазами залу. Розалинда проследила за направлением его взгляда и снова пришла в ужас. Клив без улыбки смотрел на Эрика в упор, но на его лице не было прежней неприязни. Между ними промелькнуло некое подобие взаимопонимания. Затем Эрик нашел глазами Розалинду, но она поспешила отвернуться. Правда, ее взгляд очень скоро сам собой обратился к нему, привлеченный какой-то неумолимой магической силой. В ответном взгляде Эрика она не встретила даже простой приветливости — его глаза горели холодной яростью. И презрением. Потом он словно невзначай бросил взор на сэра Гилберта, и Розалинду охватил жгучий стыд.

Ее уловки оказались напрасными. Сперва она заявила, что они не пара, а потом вздумала стращать его именем сэра Гилберта в надежде, что Эрик покинет замок из опасения за свою жизнь. Теперь у нее не осталось сомнений, что ее отпор уязвил его до глубины души, но вместо того, чтобы спасаться бегством, он, казалось, готовился бороться за нее до конца. Как для легендарных рыцарей Круглого Стола, для Эрика честь и справедливость были превыше всего, важнее собственной безопасности. Сэр Гилберт пользовался немалым влиянием; ему ничего не стоило устроить так, чтобы Эрика за прошлые прегрешения бросили в тюрьму, а то и отправили на виселицу. Но Эрик, судя по всему, не желал принимать это в расчет. Он словно одержимый цеплялся за тот злосчастный обет и Розалинда понимала: ничто не собьет его с цели.

Эрик перевел взгляд с сэра Гилберта на Розалинду, и она явственно почувствовала его презрение, будто он бросил ей в лицо уничтожающие слова. Его кивок выглядел оскорбительным. Отыскав на скамье свободное место, Эрик сел за стол и с завидным аппетитом принялся за еду.

Последовала перемена блюд. Все яства отличались отменным вкусом и не залеживались на подносах. Эль и вино лились рекой. Сэр Гилберт не раз пытался втянуть Розалинду в светскую беседу, отец метал на нее гневные взгляды, однако ее занимали только мысли о разговоре Эрика с Кливом. Она отвечала невпопад и почти ничего не ела. Исподволь вглядываясь в дальний конец залы, она старалась угадать, что произошло, но постепенно смирилась с тем, что ей суждено еще долго терзаться неуверенностью и страхом, пока она не улучит минуту, чтобы расспросить обо всем Клива и Эрика.

21

Лишь наутро Розалинде представилась возможность потолковать с Кливом. Он готовился к выезду на охоту и занимался этим с таким рвением, что было очевидно: юноша считал для себя великой честью, что ему позволили принять участие в славной мужской забаве. Он только что вывел двух лошадей из конюшни и, завидев госпожу, приветствовал ее широкой улыбкой. Но Розалинда не смогла улыбнуться в ответ — она плохо спала ночь и ее терзали всякие страхи.

— Что случилось? — начала она без всяких околичностей. Поскольку он только метнул в ее сторону обиженный взгляд и повел лошадей дальше, она пошла рядом с ним.

— Я же вижу, что ты что-то натворил. Объясни мне сейчас же, что именно.

— Я сделал то, что требовалось, — выпалил он. — Вы не смогли… или не пожелали — вот мне и пришлось взять это на себя. Больше он вас не побеспокоит.

Сердце у Розалинды заколотилось, и, не долго думая, она схватила ближайшую к ней лошадь под уздцы, заставив Клива остановиться.

— И как же ты этого добился? Сказал моему отцу? Или сэру Гилберту?

Юноша сердито выпрямился, и она невольно отметила, что наконец-то он ростом стал выше ее. Он заговорил, и в голосе его тоже слышались новые, уже мужские нотки.

— Не было никакой надобности стращать его гневом вашего отца. Что же до сэра Гилберта, так я вообще не хочу иметь с ним дела. Единственная моя забота — ваша безопасность и доброе имя. Даже если вам самой, как видно, это безразлично.

— Но… но что ты сделал? Почему он не…

— Мы с ним договорились, — сообщил юноша. Он вырвал поводья из ее рук и упрямо пошел вперед. — Я согласился, чтобы он остался здесь до конца турнира. Но потом он уедет отсюда и никогда не вернется.

Розалинда слышала, что он сказал, но его слова казались совершенно бессмысленными. Каким образом этот мальчишка сумел добиться, чтобы Эрик согласился уйти? А уж если он этого добился, то почему позволил тому на две недели задержаться в Стенвуде? Да, одно с другим не вязалось. Наблюдая, с каким непреклонным видом Клив пересекает грязный двор, она поняла, что более вразумительного ответа от него не получит.

Сбитая с толку, Розалинда медленно вернулась в кухню. Отец собирался сегодня развлекать сэра Гилберта в лесу, и следовало позаботиться, чтобы угощения для охотников были отправлены туда в специальной повозке.

Слуги укладывали в повозку бочонки с вином, завернутые в полотно караваи хлеба, сыры и корзины с сушеными фруктами; всем этим распоряжалась Розалинда, но ее мысли были далеко отсюда.

Эрик не такой человек, чтобы испугаться угроз. И все же Клив, зеленый юнец, как-то умудрился навязать ему свои условия! Бессмыслица!

Нахмурясь, она приказала уложить в повозку оловянные кружки и деревянные миски, а также тканые коврики. Затем, когда послышался звук сигнального рога, созывающего охотников, Розалинда вытерла руки о полотняный фартук, подоткнутый под пояс, и сняла его с себя. Она пригладила волосы, собрав их сзади и заложив непослушные пряди за уши, и вместе с обитателями замка направилась к группе охотников, столпившихся у ворот.

Розалинда оделась сегодня с особой тщательностью. Вчера отец остался ею недоволен, хотя прямо об этом не сказал. Но ее прохладное обращение с сэром Гилбертом было слишком очевидным, и сейчас она хотела по возможности угодить отцу. Ведь он обещал, что позволит дочери выбрать себе мужа, так зачем же его сердить? За долгие, тревожные часы минувшей бессонной ночи она поняла, как неразумно вела себя раньше. И поклялась впредь быть приветливой и любезной. Она будет учтива и обходительна со всеми, кого ей представит отец. Будет делать все, чтобы сохранить его расположение, лишь бы оставить выбор мужа за собой. Должен пройти почти целый год — лето, осень, зима и большая часть следующей весны, — прежде чем данный ею обет потеряет силу. Только тогда можно будет сделать выбор.

Но и тогда она не сможет выйти за того единственного, кого хотела бы видеть своим мужем.

Вздохнув и пообещав себе выбросить из головы неподобающие мысли, она заботливо подобрала юбки, чтобы не запачкать их в грязи. Ее новое платье выглядело прекрасно; она немало потрудилась над ним и ни за что не хотела испортить. Чтобы сотворить этот наряд, Розалинда переделала одно из старых материнских платьев, подогнав его точно по своей фигуре, а юбки сильно расширив книзу. Великолепный заморский атлас был выкроен по косой линии и потому спадал свободными волнами, которые красиво разлетались при ходьбе. Она не знала, как называется этот цвет: что-то среднее между богатым пурпурно-фиолетовым, как на королевской мантии, и синевой неба, только мягче, — похоже на цвет спелых слив, мокрых от дождя. Розалинда сама чувствовала, как хороша она в этом платье, хотя его отделка осталась самой простой. Вырез немного открывал ключицы, и из-под него виднелся лишь самый краешек светлой сорочки. Серебряная тесьма гладкого плетения окаймляла вырез и концы рукавов, плотно прилегающие к запястьям. Если не считать тесьмы, украшением платья был только длинный пояс, также сплетенный из серебряных нитей.

Немало внимания уделила Розалинда и прическе. Блестящие темные волны свободно ниспадали на плечи и спину. Серебряная цепочка, проходившая над бровями, охватывала волосы на макушке и вилась среди длинных прядей вдоль всей спины, — девушки из знатных семей часто появлялись перед гостями именно с такой прической.

Она чувствовала некоторую неловкость оттого, что убрала волосы на девичий манер, хотя знала, что никто не усмотрит здесь никакого несоответствия, кроме Эрика. И Клива. Но стоило ей вспомнить, как скользила рука Эрика вдоль свободных прядей ее волос, и от невольного сожаления не осталось и следа.

«У тебя красивые волосы, — шептал он тогда. — Очень красивые волосы».

А сейчас, сколь ни было это неуместно, она размышляла, будет ли он и сегодня того же мнения.

«Святые угодники!» — пробормотала она про себя. Ну почему именно он все время вторгается в ее мысли? Ее не волнует, нравятся ему ее волосы или нет.

По крайней мере, не должно волновать.

Но печальная правда заключалась в том, что Розалинду сверх всякой меры волновало, где он, что он думает и что делает.

Это позорно, это ужасно глупо, но это действительно так.

Со вздохом она взошла на плоскую каменную глыбу, которая в детстве служила ей площадкой, откуда можно было легко сесть в седло. С этого камня оказалось удобно наблюдать за отъездом охотников. Розалинда сразу же нашла взглядом отца в зеленой с золотом тунике. Капюшон у него был откинут, и сэр Эдвард резко выделялся среди молодых спутников своей седеющей головой. Он сидел на высоком кауром жеребце, и Розалинда с невольной гордостью отметила, как прямо и уверенно он держится в седле. Затем ее глаза остановились на сэре Гилберте, и улыбка погасла. И лошадь, и все его охотничье снаряжение были превосходны, как и подобало лорду такого ранга. При других обстоятельствах ей, без сомнения, польстило бы сватовство такого рыцаря. И возможно, после недолгих колебаний она приняла бы его предложение и считала бы себя счастливейшей из девушек. Он был молод, красив и галантен. Чего же еще она могла бы желать?