Розалинда опомнилась не сразу, зато реакция Эрика оказалась мгновенной.

— Ступай прочь, болван! — прорычал он, заслоняя свою нареченную от любопытных глаз. — Убирайся — или пеняй на себя!

«Ступай прочь», — молча повторила за ним Розалинда, пряча лицо на широкой груди Эрика.

— Если это вы, леди Розалинда, то не мне, а вам придется пенять на себя! — злобно прошипел из темноты Клив.

Розалинда вздернула голову. Эрик держал ее за локти, но не стал препятствовать, когда она высвободила руки. В двух шагах маячило бледное лицо юноши, который дрожал от праведного гнева. Или от досады? — спросила себя Розалинда, пытаясь собраться с мыслями.

— Пойми, Клив…

— Чего уж тут не понять!

— Да послушай же!

— Не суйся не в свое дело, щенок, — угрожающе произнес Эрик Он обнял Розалинду за плечи и по-хозяйски притянул к себе. — Уноси ноги, пока цел.

Клив испепелил его взглядом и убежденно заговорил, обращаясь к Розалинде.

— Пойдемте со мной, миледи. Оставьте его, забудьте все, что здесь произошло.

Розалинда спиной чувствовала исходившее от Эрика тепло — и плохо сдерживаемый гнев. Медленно покачав головой, она подняла глаза на Клива.

— Это не так-то просто.

— Неужто? Не думаете ли вы, что до вас ни одна девушка не уступала мужчине, с которым ей не суждено связать свою судьбу? — Глаза юноши сузились, и он подступил еще ближе. Переносной фонарь ходил ходуном в его трясущейся руке, отбрасывая причудливые пляшущие тени. — Не думаете ли вы, что до вас ни одна девушка не шла под венец, потеряв невинность?

— Думай, что говоришь, мальчишка! Если тебя заботит ее честь — придержи язык, не то я его вырву!

Клив расправил плечи и метнул яростный взгляд на того, кто так бесцеремонно обходился с Розалиндой.

— Только ты порочишь ее честь. Ты вскружил ей голову, но я-то не слепой. — Он вновь обратился к Розалинде: — Заклинаю вас, миледи, держитесь от него подальше, не то быть беде. Несмотря ни на что, отец подыщет вам достойного жениха. Не позволяйте такому, как этот, погубить вашу жизнь. — Он склонил голову в издевательском поклоне, отвернулся и зашагал прочь.

С его уходом Розалинде не стало легче. Когда вокруг них снова сомкнулся мрак, она окончательно спустилась с небес на землю. При всей глубине ее чувства к Эрику, при всем внутреннем благородстве, присущем этому человеку, она ничего не могла изменить. Она была высокородной невестой; ей было написано на роду выйти замуж за равного. А Эрик — Черный Меч — висельник, подневольный работник, слуга. Ни один отец не благословил бы свою дочь на такой союз.

Рука Эрика обвила ее талию. Он легко развернул ее к себе лицом. Его взгляд был мрачен.

— Не обращай внимания. Для него это не было тайной. Рано или поздно твой отец должен узнать правду. Но это ничего не меняет.

— Это очень многое меняет, — прошептала Розалинда с беспредельной горечью и положила голову ему да грудь. — Это очень многое меняет. — Она выпрямилась и отстранилась от Эрика. — Мне пора. Тебе тоже нужно идти.

— Если Клив донесет твоему отцу, то тебе все равно несдобровать, даже если ты сегодня будешь спать в своей постели. — Он дотронулся до длинной пряди ее темных волос, упавшей на плечо. — Останься со мной. Роза. Будем держать ответ вместе. Вот увидишь, это будет не так страшно, как ты думаешь.

В ответ на его размеренную речь у нее брызнули слезы — слезы грусти, отчаяния и безнадежности: этому не суждено сбыться. Им не бывать вместе. Тайные встречи принесут новые страдания — и ничего больше. Не в силах вымолвить ни слова, она молча подняла на него затуманенные глаза, покачала головой, а потом отвернулась и убежала в темноту.

Однако Розалинда не спешила скрыться у себя в спальне: она боялась мучительных наваждений, которые подстерегали ее в холодной постели. Где ей искать утешения? Остановившись у входа в сад, она перевела дыхание, но поняла, что и здесь ей не станет легче. Каждая пядь земли напоминала об Эрике. Да разве только здесь?

Ноги сами привели ее в пустую, темную часовню. Там, в гробовой тишине, Розалинда почему-то почувствовала себя в безопасности. Она опустилась на колени, сложила перед собой руки и сбивчиво произнесла молитву, но это не принесло ей утешения. Знакомые слова будто ускользали от нее, теряя свой смысл.

Розалинда беззвучно обливалась слезами. Правда оказалась жестокой: она не могла молиться за избавление от душевных мук, за освобождение от власти человека, чей образ преследовал ее денно и нощно. Она не могла молиться за освобождение от его власти, потому что в глубине души понимала: она не вынесет разлуки.

19

Восходящее солнце туманным пятном обозначилось на сумрачном небе. Сама природа была созвучна чувствам Розалинды. Мучительная бессонная ночь не принесла облегчения. Стоя посреди пустынного двора, она смотрела на свой маленький сад — утешение сердца, Сад Радости — и размышляла о том, что растения просят дождя. Вот уже несколько недель стояла сухая погода. Для посевных работ это, конечно, было неплохо. Крестьяне не покладая рук трудились на полях. Но теперь земля жаждала влаги, точно так же, как Розалинда жаждала отдыха от беспощадно-гнетущего зноя.

Словно в ответ ее мыслям, вдали прозвучал глухой раскат грома, предвестник приближения грозы. С печальным вздохом Розалинда подняла голову к неприветливому небу. Ей хотелось, чтобы дождь хлынул, чтобы он прибил пыль, освежил воздух и напоил пересохшую землю.

Но даже благодатные потоки дождя не сулили облегчения ее душе. Надеяться было не на что. Клив донесет отцу обо всем, что видел и слышал. Эрика либо подвергнут жесточайшей порке, либо с позором выгонят из замка. Ее саму поспешно выдадут замуж — отец об этом позаботится. Но Эрик не из тех, кто покорно принимает удары судьбы. Он откроет тайну их обручения, и тогда одному Богу известно, что станется с ними обоими.

Не в силах унять дрожь, Розалинда обхватила себя за плечи. В течение долгих бессонных часов она пыталась бороться со своими чувствами. Мысли метались из одной крайности в другую: она то проклинала Эрика, вставшего между нею и отцом, то теряла голову от любви. Однако все эти перемены настроения не мости предотвратить неизбежное: Черный Меч во всем признается ее отцу и обречет себя на верную смерть. Этого ей не пережить.

Налетевший ветер поднял облачко пыли и закружил его по двору. Из дверей, пересмеиваясь и беззлобно отвешивая друг другу тумаки, начали выходить оруженосцы. Вскоре показался Клив. Он держался поодаль, избегая общей возни. Розалинда помимо воли устремилась к нему, хотя еще не решила, что скажет. Она знала только одно: надо любой ценой заставить его держать язык за зубами.

— Клив!

От ее оклика он вздрогнул и насторожился.

— Леди Розалинда… — сухо произнес он и замолчал. Нервно ломая пальцы, Розалинда подумала, что ему трудно опомниться после вчерашней сцены, в которой он усмотрел средоточие порока и бесчестья.

Сделав над собой усилие, она посмотрела ему прямо в глаза:

— Мне нужно поговорить с тобой наедине. О том, что произошло вчера вечером, — добавила она, когда Клив едва взглянул на нее из-под опущенных век. Сгорая от стыда и унижения, она отвела взгляд. — Какая тебе корысть посвящать в эти дела моего отца?

— Никакой корысти! Я не ищу для себя выгоды! Долг повелевает мне сделать это ради вас… — он стиснул зубы. — Если вы не в состоянии положить конец своему позору, то этим займется ваш отец.

— Но он будет вне себя! Ты его не знаешь!

— Об этом нужно было думать раньше, прежде чем якшаться Бог весть с кем. Нужно было думать, какая вас ждет расправа за связь с этим проходимцем.

— Мне расправа не страшна — я боюсь за него, — с мольбой в голосе произнесла Розалинда в ответ на эти тяжкие обвинения. — Ты же видел своими глазами, как его пороли. Теперь будет еще страшнее.

— И поделом, — отрезал Клив, стараясь придать своему полудетскому голосу мужскую суровость.

— Но я его люблю, — в безнадежном порыве прошептала Розалинда. На бледном лице ее широко раскрытые глаза казались еще огромнее. — Я его люблю.

Два лица замерли друг против друга: одно — искаженное недоверчивым ужасом, другое — омраченное отчаянием. Клив не выдержал первым:

— Разве это любовь? Это совсем другое. Вот когда у вас будет муж, вы научитесь разбираться в своих чувствах.

У Розалинды чуть было не сорвалось с языка опасное признание, что Черный Меч и есть ее муж.

— Ты ошибаешься. Такого чувства у меня не будет ни к кому другому.

— Силы небесные! — Юноша задохнулся от негодования. — Да неужели до вас еще не дошло, что любовь ровным счетом ничего не значит? — Заметив блеснувшие на ее глазах слезы, Клив опомнился:

— Миледи, я не имею права скрывать такие вещи от вашего отца. Он был так великодушен ко мне, я должен быть ему безраздельно предан, поймите меня.

Она слабо кивнула, и от этого две слезинки упали на ее бледные щеки.

— Не плачьте, миледи. Умоляю! Я этого не вынесу, — забеспокоился Клив, делая шаг навстречу Розалинде и не сводя с нее скорбного взгляда.

— Как мне быть, Клив? Что делать?

Помедлив с ответом, Клив учтиво взял ее под локоть и повел в сторону сада. Однако через несколько мгновений он заговорил с прежней убежденностью:

— Если не хотите, чтобы ваш отец избавился от этого проходимца, сделайте это сами.

Розалинда покачала головой и вытерла слезы:

— По доброй воле он не уйдет.

— Тогда прогоните его.

— Каким образом? — Ее приводила в ужас самая мысль о расставании.