Впрочем, никакой ошибки не было. Она была загнана в угол и сумела воспользоваться единственной возможностью, которая ей подвернулась. И сейчас — точно так же, как тогда — она должна найти наилучший выход из положения. Розалинда вздернула подбородок и устремила на Черною Меча взгляд, исполненный презрения.

— В таком случае сделай одолжение, назови ту цену, которую собираешься потребовать.

Он улыбнулся, и лицо у него приняло совсем не то выражение, которого следовало бы ожидать от такого подлого корыстолюбца. Глаза заискрились теплым светом, а губы раздвинулись в самой естественной и искренней улыбке. У Розалинды сердце екнуло в груди, и на мгновение она чуть не утратила бдительность, но тут же напомнила себе, что ни в коем случае нельзя поддаваться на обман. Именно теперь, когда он, чисто умытый, кажется таким красивым в золотых отблесках огня, надо быть готовой к самому худшему.

— Ну? — поторопила она его с ответом, потому что Черный Меч продолжал молча смотреть на нее, сохраняя на лице то же дружелюбное, хотя и несколько смущенное выражение. — Чего ты хочешь?

Черный Меч швырнул в огонь ветку, которую держал в руках, и глубоко вздохнул.

— Прежде чем кончится этот год, мы должны обвенчаться в церкви, как полагается.

Потребуй он луну с неба, Розалинда не была бы столь ошеломлена. Обвенчаться в церкви?! Она тряхнула головой в уверенности, что неправильно поняла его слова. Однако лицо Черного Меча, внимательное и выжидающее, свидетельствовало: ошибки не было. Она все расслышала правильно, но в это невозможно было поверить. Потом она сообразила, что так и сидит, разинув рот от изумления, и поспешно сжала губы.

— Но это… это же ни с чем не сообразно, — сумела наконец выдавить Розалинда. — Нелепость какая-то. Это… Нет… Это немыслимо.

Не в силах усидеть на месте, она встала и перешла поближе к тому месту, где спал Клив.

— Мы уже женаты, — продолжал рассуждать Черный Меч, как будто и не слышал ответа Розалинды.

— Этот языческий ритуал не идет ни в какое сравнение с настоящей свадьбой, — вознегодовала она.

— Именно поэтому я и хотел бы обвенчаться в церкви. — Он встал, намереваясь подойти к Розалинде. — Возможно, если бы я рассказал тебе немного о себе…

— Нет! — задохнулась Розалинда, шарахаясь в сторону. При этом она постаралась, чтобы костер оставался между ними.

Черный Меч явно не шутил, он был совершенно серьезен, когда выдвигал свое нелепое требование — чтобы их обвенчали по-настоящему. Сердце девушки забилось чаще, и, когда Черный Меч снова сделал попытку приблизиться, потрясение Розалинды перешло в настоящую панику.

— Мне достаточно и того, что я уже знаю о тебе! Ты низкорожденный вор и… убийца!

Их разделяло пламя костра, и, освещенный этим пламенем, он казался Розалинде подлинным демоном, посланным, дабы превратить ее жизнь в ад: огромный и могучий, он обуздал на время свой лютый нрав, но от этого не стал менее опасным. А она… чем она могла защититься от него? Черный Меч снова улыбнулся, но уже холоднее и насмешливее.

— Скажите мне, леди Розалинда, — спросил он, с особенной издевкой признося это обращение, — что вас тревожит сильнее? То, что я, по вашему мнению, преступник, или то, что низкорожденный? — Так как девушка не отвечала, а только настороженно смотрела на него, Черный Меч продолжал:

— Будь я преступником благородного звания, вы снизошли бы к моему предложению? Или, быть может, окажись я низкорожденным, но честным, — вы сказали бы «да»?

Доведенная насмешкой до белого каления, Розалинда не стала ходить вокруг да около:

— Едва ли стоит об этом говорить, поскольку ни честностью, ни знатностью ты похвалиться не можешь. Лучше бы тебе удовольствоваться конем и мечом, потому что это самое большее, на что ты можешь рассчитывать!

И в этот полный напряжения момент Клив застонал, повернулся и, резко дернувшись, сел.

— Миледи?

На лагерь упала тишина. В неровных отблесках догорающего костра фигура каждого золотым ореолом вырисовывалась на фоне окружающей тьмы. Еда была готова, но никто к ней так и не притронулся. В костре треснуло полено, и с коротким шипением взметнулся вверх язык пламени. В лесу уже начали свою перекличку ночные птицы, вечерний ветер нес прохладу и придавал сил. Но самый воздух, казалось, потрескивал от нарастающей враждебности, столь чуждой и неуместной в этом мирной прохладе.

— Леди Розалинда?.. — снова вопросительно произнес Клив, переводя взгляд со своей госпожи на мужлана, что так угрожающе возвышался над костром. Лицо юноши посуровело, и, сделав отчаянное усилие, он ухитрился встать. — Что он задумал? — с подозрением спросил паж.

Розалинда мигом оказалась рядом и обняла Клива за плечи, помогая пошатнувшемуся юноше удержаться на ногах.

— Ну что ты, Клив. Все в порядке. А вот тебе нельзя вскакивать так резко, — добавила девушка самым обычным тоном, на какой оказалась способна. Она метнула выразительный взгляд, то ли требуя, то ли умоляя, чтобы Черный Меч в присутствии пажа вел себя осмотрительно.

Однако, когда тот, нахмурившись, решительным шагом двинулся к ним через поляну, Розалинда перепугалась, вообразив, что негодяй намеревается втянуть в их спор и больного. Но, к ее немалому изумлению. Черный Меч просто помог ей снова уложить юношу, вопреки его слабым протестам.

— Вот так и лежи, — коротко бросил он Кливу, а затем снизошел до объяснения:

— Твоя госпожа и я разошлись во мнениях насчет того, как лучше действовать дальше. Но, поскольку я — по ее просьбе — взял на себя заботу о вашем благополучном возвращении домой, я и оставляю за собой право решать, как это сделать. — Он мельком взглянул на Клива. — А сейчас предлагаю всем поесть, чтобы набраться сил: путь предстоит не близкий, и нужно пройти его, пока темно.

Столь разумные речи, казалось, несколько успокоили Клива, но сама Розалинда почувствовала, как двусмысленно они звучат, и едва удержалась от язвительного ответа. Но делать было нечего: не открывать же Кливу тайну ее постыдного союза с этим человеком. Не дай Бог, если Клив узнает о данном ею брачном обете. Возможно, она и сумела бы пресечь его попытки кинуться на защиту ее чести, но все равно ее постоянно преследовал бы страх: а вдруг Клив, при его-то вспыльчивости и несдержанности, проболтается еще кому-нибудь? А Розалинде больше всего на свете хотелось, чтобы об ее участии в обряде весеннего обручения не узнал никто, особенно отец. Значит, все случившееся нужно сохранить в тайне. Но если этот ужасный человек будет настаивать, чтобы она исполнила обет…

Даже вообразить такое было жутко.

Еле передвигая одеревеневшие ноги, подавая спутникам еду, она не переставала прикидывать в уме, как бы выпутаться из этой новой беды. Не обнаружив никакой спасительной зацепки, Розалинда попыталась вспомнить что-нибудь такое — из сказанного или совершенного им, — что можно было бы обратить против нежданного искателя ее руки или использовать для его обвинения. Вот уж с этим у нее никаких затруднений не возникло, и Розалинда, ради утоления подавленной ярости, с мстительным удовлетворением перебирала в памяти все те случаи, когда он грубо или непочтительно обращался с ней. Принимая во внимание, сколь кратким было их знакомство, таких случаев набралось ужасающе много.

К тому времени, когда Черный Меч загасил огонь и уничтожил последние следы их временной стоянки, Розалинда уже была накалена настолько, что из всех желаний у нее осталось только одно: все это бросить ему в лицо и от души сообщить, что именно она о нем думает. К сожалению, пришлось отказать себе в этом удовольствии: пора было трогаться в путь, и Клив не спал. Хотя и неохотно, он занял свое место на волокуше, в которую вновь впрягся Черный Меч, и теперь глаза пажа неотступно следили за идущей сзади девушкой. В молчании они покинули темный лес и двинулись по проселочной дороге, пересекающей открытую пустошь. Однако Розалинда понимала, что разговор о том обете, который она дала отвратительному Черному Мечу, отнюдь не исчерпан. Он обязательно снова заведет об этом речь, и она должна быть к этому готова. Теперь он не застанет ее врасплох.

Казалось, они шли вечность, неустанно шагая все вперед и вперед. На востоке взошел серебряный серп луны и медленно поплыл по необъятному куполу неба. Если бы не луна, Розалинда потеряла бы всякое представление о том, в какую сторону они направляются. Ей удалось понять только одно: их путь лежит на восток, туда, где взошла луна и откуда придет рассвет. Молчаливый великан, без каких-либо водимых усилий тянувший волокушу, должно быть, знал, куда их ведет. Но, судя по движению луны, Розалинда и сама могла убедиться, что, в общем, они идут правильно. Дважды они проходили через поля, обнесенные каменными оградами, оставляя в стороне темные, погруженные в сон деревни. Один раз на пути попался пастух, дремлющий посреди овечьего стада, но путники предусмотрительно избегали всяких встреч с людьми: они были слишком уязвимы для нападения.

Миновали долгое часы, и наконец забрезжили на востоке первые лучи занимающейся зари, К этому времени ноги у Розалинды онемели от усталости, ступни были сбиты вконец, а на одном из пальцев, похоже, образовался нарыв. В темноте Розалинда не раз спотыкалась о камни, но она запретила себе хныкать или жаловаться. Впрочем, если бы она и дала волю слезам, думала она со злобной язвительностью, этому скоту было бы все равно. Он даже ни разу не оглянулся, а ведь должен был хотя бы удостовериться, что она не отстала! Случись так, что она свалилась бы от изнеможения, — он бы и не заметил. То-то славный муженек из него бы получился!

Когда они вышли к ручью, берега которого густо поросли ивами. Черный Меч опустил на землю свой конец волокуши, а Розалинда, не останавливаясь, оскорбленно прошествовала мимо него к пологому травянистому берегу и, слегка приподняв юбки, вступила в ледяной поток.