Она сама не осознавала до конца, как сильно она любит его, пока их не объединило общее беспокойство за судьбу ее земель. Она готова была отдать, что угодно, чтобы только сохранить это чувство понимания и товарищества. «Он – настоящий мужчина с чувством собственного достоинства». – подумала она.

– Ты любишь меня? – с горечью проговорил он.– Как надолго на сей раз? Господом Богом заклинаю тебя, Элинор, не мучай меня! Клянусь, я буду честно и преданно служить тебе, независимо от того, любишь ты меня или нет!

– Мучаю тебя? Я мучила тебя? И что ты имеешь в виду, говоря: «Как надолго на сей раз»? Я не могу любить тебя дольше, чем знаю тебя. Я полюбила тебя с того самого дня, когда впервые увидела. Как еще дольше я могу любить тебя?

– Я совсем не понимаю тебя, – спокойно произнес Саймон.– Ты что, притворяешься? Пока я был в Уэльсе, ты и не думала ни о какой дурацкой любви, а заплатила мне за службу. И очень щедро, кстати сказать. Я бы не сказал, Элинор, что ты скупа. Иэна за службу ты одарила прекрасным конем и доспехами, и было только справедливым, что я за мою службу получил богатое графство.

– Заплатила за службу? Ты глупец, Саймон! Я уже говорила тебе, что купила тебе этот пост, чтобы защитить себя и своих людей. Какое отношение имеет это к коню и доспехам для юноши? И причем здесь то, что я люблю тебя?

– А разве это не так? – неуверенно заговорил Саймон. Затем его голос зазвучал тверже:

– Нет. Ты больше не захватишь меня врасплох. Я не позволю вырвать мое сердце из груди, поиграть им в свое удовольствие и вернуть его на место только для того, чтобы затем снова вырвать его. Когда я прибыл ко двору, я верил твоим словам: ты произносила мое имя с таким трепетом и пыталась удержать меня… Но когда я снова вернулся и захотел спросить, любишь ли ты меня еще, ты даже не взглянула на меня.– Саймон оперся локтем о колено и уронил на ладонь голову.– Позволь мне просто жить. Я уже не так молод, чтобы играть в твои игры. Юные сердца быстро исцеляются от ран. Старые сердца, как старые кости. Если их сломать, они с трудом срастаются.

– Прости, Саймон, – голос Элинор был лишен эмоций.– Я не хотела сделать тебе больно. Теперь я понимаю, что слишком высоко замахнулась, когда пожелала соединиться с тобой в браке. Я получила хороший урок. Теперь я буду знать свое место. Если твою честь задевает мое желание быть твоей женой, забудь об этом, просто назначь время, и я приду разделить с тобой ложе.

– Что!?

Глаза Элинор наполнились слезами, и через мгновение они неудержимо покатились по ее щекам, но она сдержала рыдания. Только ее голос стал тише.

– Ты хочешь, чтобы я еще раз произнесла это? Ты суровый господин, Саймон. Я сказала, что готова разделить с тобой ложе, если ты пожелаешь. Скажи только, когда. Здесь? Сейчас?

– Ты сошла с ума?

– Да, я понимаю, здесь не очень подходящее место. Значит, когда мы высадимся на берег?

Слезы, стоявшие в ее глазах, и то, что она смотрела под ноги, помешали Элинор заметить, как взметнулась рука Саймона, и тяжелая пощечина сбила ее с ног. Он тут же склонился над ней, его лицо побагровело от гнева.

– Я бы хотел иметь под рукой настой трав, чтобы промыть твой рот, – зарычал он.– И я хотел бы знать, чем можно промыть твои мозги. Откуда ты взяла эти бредовые мысли? Как ты смеешь произносить такие отвратительные вещи в мой адрес?

Элинор лежала молча, уставившись на него круглыми от изумления глазами. Она была ошеломлена. Железные пальцы Саймона впились в ее плечи, он приподнял ее и тряс, пока ей не показалось, что ее голова сейчас слетит с плеч.

– Если ты еще раз вздумаешь сказать мне нечто подобное, вышибу из тебя твои дурацкие мозги, – заорал Саймон.– Кто научил тебя этому?

– Прекрати, Саймон, – вскрикнула Элинор, приходя в себя и начиная оказывать сопротивление. Она смеялась и плакала одновременно.– Перестань! Это была королева!

– Что!?

На этот раз голос Саймона загремел так, что Элинор зажала уши. К счастью, шок от услышанного вовремя остановил его – он чуть не свернул Элинор шею.

Она осторожно спросила его:

– Если я отвечу тебе, ты будешь снова трясти меня? Саймон отпустил ее.

– Ты хочешь сказать, королева имела в виду, что я желаю взять тебя… Что я желаю обесчестить девушку, которую мне доверили опекать?

– Нет, – сквозь слезы признала Элинор.– Возможно, мне действительно следует промыть мозги. Двор – нездоровое место, но я клянусь, Саймон, я больше никогда не буду вести себя так, как принято при дворе. И я буду молить Господа о прощении каждый день.

– Ну, ладно, – заколебался Саймон.– Я тоже не святой. Я свое отгрешил, но мои грехи никак не связаны с тобой. А теперь объясни, причем тут королева?

Элинор потерла щеку. Ткань капюшона смягчила удар, но челюсть ныла: у Саймона была тяжелая рука. Она спросила:

– Ты не рассердишься снова, если я скажу правду?

– Не знаю, может быть, – проворчал он.– Но я больше не ударю тебя, если ты не собираешься меня снова оскорбить.– Он пристально посмотрел на нее, и гнев на его лице сменился отвращением.– Элинор, неужели ты из тех, кому нравится быть избитым?

Она звонко рассмеялась:

– Нет, ни в коем случае, и если бы я сама этого не заслужила, ты бы очень пожалел о том, что поднял на меня руку.

– Ты бы…– начал Саймон разгневанно, как всегда, заводясь от первой же угрозы. Затем он спокойно произнес, не глядя на Элинор: – Что ж, я не сомневаюсь, у тебя достаточно власти, чтобы так поступить, но…– продолжал он, бросив на нее косой взгляд, – но у тебя нет права водить меня за нос. Я требую объяснить, какое отношение имеет к этому королева?

Элинор лихорадочно соображала. Она могла бы легко солгать, придумав, что решила предложить себя Саймону после разговора с королевой об одной из придворных дам, которая оказалась в подобной ситуации. Но затем она решила сказать правду. Она прикинула, что ей; может быть, придется забеременеть от Саймона, чтобы вынудить его жениться на ней. А если Элинор даст понять, что королева хотя бы намеком одобрила такой план действий, то обостренное чувство собственного достоинства Саймона будет менее задето. В конце концов, именно королева назначила его опекуном, и он, прежде всего, подчинялся ей. Элинор, правда, ни на секунду не верила, что, говоря с ней, королева имела в виду замужество. Но Элинор была не из таких, кто остановится перед тем, чтобы исказить факты, если это нужно для дела.

– Я была очень несчастна: я все время переживала из-за того, что ты сердит на меня, потому что я купила тебе эту должность, – начала Элинор и тут же горячо добавила: – Ну откуда же я могла знать, что ты, как идиот, поверишь, что я способна расстаться с такой суммой денег, потому что не люблю тебя? По-моему, куда разумнее то, что я сделала тебе подарок именно потому, что люблю тебя. А с другой стороны…

– Это неважно. Ответь, наконец, на мой вопрос.

– Я уже подхожу к этому. Королева… Саймон, на палубе очень холодно, – вдруг сказала Элинор, передернув плечами.

– Элинор, – угрожающе предупредил Саймон. Она приподнялась, потирая спину:

– И здесь очень жестко. Позволь мне сесть у тебя на коленях.

С опозданием вспомнив, что они не совсем одни, Саймон неловко оглянулся вокруг. Однако они были более изолированы от остальных, чем он думал. Пока они спорили, парус изменил свое положение, отгородив их от большей части палубы. Команда и воины сгрудились как можно плотнее друг к другу, наклонились пониже, чтобы защититься от пронизывающего ветра и сохранить тепло. А самое главное, что из-за шума, издаваемого перепуганными лошадьми и такими же дамами, вряд ли кто слышал, как они с Элинор орали друг на друга.

Саймон сел, скрестив ноги, чтобы ей было удобнее.

– Хорошо, садись.

Элинор не заставила себя долго ждать и тут же уютно устроилась, положив голову на плечо Саймона. Она удовлетворенно вздохнула:

– Теперь намного лучше.

– Да, для меня это тоже большое удовольствие – сидеть так с тобой. Тем не менее, я не забыл свой вопрос.

Элинор хитро взглянула на него.

– Клянусь, я могу заставить тебя забыть его. О, нет, Саймон, не сталкивай меня! – Она хихикнула.– Я и сама хочу тебе все объяснить.

– Тогда начинай, и побыстрее.

– Послушай, любимый. Я неправильно поняла то, что говорила мне королева, потому что я не такая взрослая и мудрая, как мне казалось. То, что я видела при дворе – отношения между кавалерами и дамами, – было так отвратительно, что я начала уже сомневаться в порядочности всех мужчин!

– Это моя вина. Я, глупец, должен был предупредить тебя заранее.– Он увидел гримасу отвращения на ее губках и, хотя ее глаза и большая часть лица были скрыты капюшоном, догадался, о чем она думает.– Я никогда в этом не участвовал. Я не хочу сказать, что жил, как монах, но шептаться по укромным уголкам и петь любовные серенады – это не мой стиль! Кроме того, у меня огромный размер ноги, и; если меня захватить врасплох, то легко узнать по ногам.

Он намеренно рассмешил Элинор, и она охотно рассмеялась.

– Хотела бы я послушать, как ты исполняешь любовную серенаду, – поддразнила она.

– Ты скорее услышишь, как я надеру тебе уши. Скоро ты, наконец, дойдешь до ответа на мой вопрос?

– Ну, как я уже говорила, ты меня расстроил, и королева заметила это и буквально допросила меня. Я, как могла, избегала прямых ответов, но у нее такой проницательный взгляд, что она без труда догадалась, кому принадлежит мое сердце. Она сказала, что не может помочь мне, но что я могу поступать, как мне захочется, по отношению к тебе, если это только не помешает тебе выполнять свои обязанности. Еще она добавила, что то, чего нельзя избежать, можно легко забыть. Ты, кстати, пришел из ее покоев с таким счастливым лицом, что я решила – она и тебе сказала то же самое. Прости меня, любовь моя, но я подумала, что ты хочешь поступить, как другие, – и меня получить, и сохранить мои земли в подчинении королевы.