На деревню опустилась темнота, где-то на севере скорбно прокричала сова. Ллевелин насторожился, губы слегка приоткрылись, затем он спросил:

– Буду ли я свободно передвигаться при дворе или меня посадят в тюрьму?

Саймон улыбнулся и встал.

– Иэн скажет Вам, а я пойду посмотрю, может, поймаю эту сову. Сейчас любая птица сойдет для наших котелков.

Испуг в темных глазах Ллевелина достаточно красноречиво говорил о том, что крик птицы был сигналом. Саймон вышел и закрыл за собой дверь.

– Они придут, – тихо сказал он охране.– Я надеюсь, что Иэну удастся помешать Ллевелину прокричать в ответ, но будьте начеку.

Некоторое время Саймон постоял, чтобы глаза привыкли к темноте. Затем он обошел хижину, отвязал коня и прислушался, но ничего, кроме обычных звуков лагеря, не услышал.

Наконец, раздался еще один крик совы. Между хижин скользнула тень. Саймон тихо достал меч из ножен.

– Все готово, господин, – прошептал рядом Бьорн.– Караул думает, что валлийцы идут двумя группами, но трудно сказать, рассредоточатся они или нет.

– Иэн занят пленником. Седлай коня и занимай место слева от меня. Так тебе будет лучше наблюдать за мной и сообщать все подробности своей госпоже.

– О, благодарю, мой господин, – просто ответил Бьорн.

При других обстоятельствах Саймон бы рассмеялся, но сейчас он весь обратился в слух. Он мог гордиться своими людьми. Когда его план стал известен, обстановка в лагере казалась обычной: кто-то тихо переговаривался, то тут, то там слышался смех. Еда была приготовлена, и костры начали гаснуть. Тихий топот копыт по мокрой земле предупредил Саймона о том, что Бьорн едет к нему. Затем он услышал звук металла, скользящего по коже, и понял, что Бьорн тоже достал меч. Саймон улыбнулся. Еще было рано применять оружие, но, видно, Бьорн тоже чувствовал себя не в своей тарелке от того, что приходится скрываться. Но это был единственный путь, чтобы обмануть бдительность валлийцев. Саймон и Бьорн еще не видели противника, но их волнение передалось коням, которые нервно перебирали ногами, готовые рвануться с места. Саймон подумал, что глупо прислушиваться, ведь сигнал к действию будет таким громким, что и мертвого поднимет.

Наконец, раздался крик: – Тревога! К оружию! – А затем хорошо отрепетированные крики воинов, которых будто бы застигли врасплох, в панике хватающихся за мечи и щиты. Саймон стиснул зубы, чтобы справиться с желанием вонзить шпоры в бока своего боевого коня. Половина его отряда, состоящая из пеших воинов, размещающихся в крайних хижинах, отразила несколько атак валлийцев, которые появились из леса. Они отступили. Валлийцы разбились на небольшие группы, пробираясь между хижинами.

Наконец, когда бой начался, и люди Саймона с трудом оказывали сопротивление валлийцам, сквозь возрастающий шум боя Саймон услышал то, чего он так ждал: топот приближающейся конницы.

– За Ричарда! – заорал Саймон, пришпорив коня. Конь сорвался с места и ринулся вперед, устремляясь в самую гущу рукопашного боя.

По всей деревне разносились крики, и чаще всего слышалось имя короля, как будто крик Саймона отдавался эхом. Его воины с мечами в руках появлялись из темноты, которая до этого скрывала их.

Саймон взмахнул мечом, почувствовал отражение удара, услышал вздох, вновь с силой взмахнул мечом и был вознагражден сдавленным криком из темноты. Он проклинал темноту, из-за которой ничего не видел. Бьорн был рядом.

– Они улизнули от нас, милорд, – крикнул он.

– Улизнули? Нет, невозможно.– Саймон повернул вправо, устремляя коня в галоп, моля Бога о том, чтобы конь не споткнулся в темноте и не сбросил его. Но прошли минуты, прежде чем он обнаружил еще одного противника. И вновь раздался лязг мечей. На этот раз Саймону не потребовался еще один удар. Бьорн ударил сзади и раскроил валлийца одним махом. Они вновь отправились в объезд деревни. Прямо на них несся всадник.

– Ричард! – закричал Саймон и поднял меч.

– Ричард! – последовал ответ. Всадник повернул коня в сторону, чтобы дать проехать командиру.

– Где идет бой? – спросил Саймон.

– Не знаю, милорд, – ответил всадник.– Там, где был я, нас было десять против четырех. Мы с ними справились. Я слышал шум боя в этом направлении, поэтому я здесь.

– Назад, в деревню! – приказал Саймон.

Когда они вернулись, уже шел второй этап битвы. Люди Саймона выполнили свою задачу: каждый костер напоминал ярко горящий фонарь. Деревня была ярко освещена, чтобы было видно, с кем сражаться, но сражаться было не с кем. На этот раз это произошло не потому, что валлийцы исчезли. Около сотни их так и остались лежать здесь, на поле битвы. Были мертвые, были и раненые, но, по всей видимости, лишь немногим удалось спастись.

Саймон огляделся. Нет, это не было похоже на ложный маневр или набег. Но что это было? Он не мог ошибиться в том, что они находятся рядом с лагерем. Может, он что-то неправильно рассчитал? Когда Саймон посмотрел на своих людей и побежденных валлийцев, картина начала проясняться. Много убитых валлийцев было в хижинах, многих настиг удар у дверей. Вне всяких сомнений, они пришли, чтобы освободить Ллевелина, и это было актом отчаяния. Но почему их было так мало?

Напрашивался ответ, что поблизости были небольшие силы горцев, и лагеря здесь не было. Возможно, Ллевелин руководил этой небольшой группой, и теперь они попытались сделать все возможное, чтобы освободить своего господина. Саймон похолодел от мысли о том, что, если не найти лагеря, его воины умрут с голода. Конечно, можно выпытать что-то у тех, кого они захватили в плен. Саймона передернуло от отвращения. Ерунда! Здесь должен быть лагерь. Это было ясно из самых первых слов Ллевелина. Он ожидал, что его будут пытать. Но к тому времени уже всем валлийцам было известно, что пленных Саймона не пытают – это было правилом. Ллевелин же ожидал, что его будут допрашивать, потому что он располагал важной информацией.

Саймона заставило вернуться к вопросу о том, почему нападающих было так мало, то, что даже если бы валлийцы знали, что он разгадал их тактику, послать такой небольшой отряд было просто глупо. Разумнее было бы вообще не рисковать, спасая Ллевелина.

Проследив, что пленников охраняют, Саймон выставил часовых и приказал, чтобы собрали тела убитых и положили их в одном месте до утра, когда они будут погребены. Лекари, перевязав раны людям Саймона, занялись валлийцами. Те с радостью принимали их помощь.

– Вы думаете, они придут снова? – спросил Бьорн.

– Скажи людям, чтобы они поспали, но не бросали оружия. И пусть лошади будут в одном месте и под охраной.

– Мы будем придерживаться нашего плана? – с сомнением спросил Бьорн.

– Да. Нужно, чтобы раненых, взятых в плен, до рассвета связали по рукам и ногам. Я сожалею о том, что им придется страдать, но у меня нет лишних людей для их охраны.

– А в их лагере будет много воинов?

– Да, – Саймон был непреклонен.– Боюсь, нам дорого придется заплатить за наш обед, но выбора у нас нет: либо платить, либо умереть с голоду. Собери командиров, Бьорн. Я должен посвятить их в мои новые планы.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Седрик Саутфорд бросил поводья своей взмыленной лошади своему тезке, Седрику Фишерману, и даже не остановился, чтобы ответить на его вопросы и скинуть свой насквозь промокший плащ. Леди из Роузлинда была великодушна и справедлива к своим людям, но становилась удивительно суровой к тем, кто ставил свои дела выше ее собственных. Леди просила его поторопиться. Это было нетрудно сделать по знакомым ему тропам Англии, но по непроходимым лесам Уэльса Саймона нагнать было нелегко.

Привыкшего к мягким очертаниям невысоких гор с пастбищами и пашнями, к хорошо знакомым небольшим лесам южного побережья, Седрика пугали острые скалистые горы и дикие леса Северного Уэльса. Но, тем не менее, он проехал по следу Саймона, как, бывало, ехал по следу пропавших овец, доставил ему письмо и запомнил все, что Бьорн рассказал ему. И все же Седрику было немного не по себе. Если леди не знает Уэльса, поверит ли она тому, какие трудности ему пришлось преодолеть? Конечно, лучше не переодеваться, а появиться перед леди Элинор в этой изодранной и мокрой одежде.

Уже войдя в Вестминстерский Дворец, Седрик Саутфорд остановился, удивленно взглянул на Большой зал и испугался. Он часто бывал в Парадном зале замка Роузлинд, потому что выполнял поручения хозяйки в качестве курьера. Когда-то она повысила его в должности: его, бедного пастуха, определила на это теплое местечко. Он даже два раза был в Парадном зале Белой Башни. Это было в разгаре лета. Хотя Парадный зал был длиной 90 футов и шириной 40, он без труда нашел свою госпожу. А этот зал был раза в три больше, и у Седрика пестрило в глазах от красиво одетых дам и кавалеров. Как ему найти его леди?

– Что ты здесь делаешь, простолюдин? Что тебе здесь надо?

Резкий дискант отвлек Седрика от лицезрения всего этого великолепия и заставил взглянуть вниз. Паж невысокого роста насмехался над ним. Рыцарь покорно поклонился, потому что его возраст, опыт, раны, полученные в боях – все это было ничто по сравнению с благородным происхождением этого глумящегося над ним отрока.

– Я привез послание от сэра Саймона Леманя из Уэльса королеве и леди Элинор из Роузлинда, – ответил он на плохом французском.

– Иди, – начал, было, паж надменно, но тут рука, усеянная кольцами, схватила его за шиворот и дала хорошую затрещину.

– Седрик! Ты нашел его?

Рыцарь поклонился.– Да, моя госпожа. Элинор повернулась к изумленному пажу:

– Когда мои люди спрашивают меня, ты должен немедленно приводить их ко мне. Только я им приказываю остановиться или идти, подождать у огня или мокнуть под дождем. А ты лучше научись быть вежливым с теми, кто этого заслуживает своим поведением, или получишь еще одну затрещину. А теперь ступай.

Седрик гордо выпрямился. Он умрет за нее, если потребуется. Его госпожа относилась к людям так, как они того заслуживают своим поведением, и ей безразлично, был он рожден в хижине пастуха или в богатом доме.