Саймон, увидев Иэна, ведущего пленника, почувствовал разочарование. Но оно быстро прошло.

Одежда и черты лица молодого человека, совсем еще подростка, говорили о том, что он знатного происхождения. Чистокровные валлийцы вели себя по-особому, что не отвечало понятиям норманнов и саксов о чести. Да и христианство их было, мягко выражаясь, особенным. Саймон отдавал себе отчет в том, что он не понимает их представления о чести, но он не был настолько глуп, чтобы вообще отрицать наличие у них этого понятия. Валлийцев часто называли хитрыми и трусливыми существами, которые были чуть-чуть лучше, чем звери. Но у Саймона было свое мнение на этот счет. Он не презирал их методы ведения боя: слишком часто он видел их результаты. Он находил общее между валлийцами и норманнами: и те, и другие ценили кровное родство, пожалуй, у валлийцев это чувство выражалось даже сильнее, чем у норманнов или англичан. Признавались все кровные узы, и их политическая система была основана на родственных кланах. Саймон резким движением остановил Иэна, который пытался силой поставить пленника на колени.

– Спокойно, спокойно, – сказал он.– Имей уважение к своим противникам. Ничего нет позорного в том, что ты попал в плен, когда силы нападавших значительно превосходили твои.

На лице пленника было написано отчаяние, а глаза горели ненавистью затравленного зверька. Его взгляд остановился на Саймоне, скользнул по его обнаженному телу, которое казалось необъятным.

– Не хочешь ли ты назвать имя, которым я буду называть тебя? – вежливо спросил Саймон.

– Ллевелин.

Это ни о чем не говорило: имя было таким же распространенным в Уэльсе, как Вильям в Англии. Но пленник не принадлежал к простолюдинам, в этом Саймон был уверен. Нет сомнений в том, что он имеет близкое родство с Оуэном Гвинеддом, который был близок к королю Северного Уэльса.

– Зайдете? – спросил Саймон, делая приглашающий жест. Он криво усмехнулся.– Я не могу предложить Вам шикарные апартаменты и развлечения, мы немного поизрасходовали запасы, но то, что у меня есть, я с радостью разделю с Вами, мой господин.

– Не надо издеваться надо мной, – сверкнув глазами, бросил юноша, а кулаки его сжались так, что кожа на костяшках побелела.– Сладкими речами Вы не вытянете из меня больше, чем раскаленным прутом или клещами. Не тратьте время зря, подвергните меня пыткам.

– Лорд Ллевелин, я и не думал издеваться над Вами, – ответствовал Саймон, – и я не такой глупец, чтобы хоть чем-то обидеть Вас или нанести оскорбление тому, кто состоит в родстве с лордом Оуэном Гвинеддом.

Прерывистое дыхание Ллевелина сказало Саймону все, что он хотел узнать. Поняв, что невзначай выдал себя, Ллевелин и не пытался отрицать своего родства.

– Вы не получите от этого родства никакой выгоды для себя.

Саймон не ответил. Вместо этого он прошел по комнате туда, где лежало его снаряжение, и достал нож из чехла, пристегнутого к поясу. Ллевелин затаил дыхание, но не дрогнул и не отступил.

– Позвольте развязать Вам руки, милорд, – спокойно сказал Саймон.– Боюсь, Вам придется пережить некоторые страдания от унижения, когда мы выедем, но сейчас здесь нет причин для того, чтобы Вы испытывали неудобства.

Освободив руки Ллевелину, Саймон обратился к Иэну:

– Позови охрану, восемь воинов. Они должны следить за ним днем и ночью. Потом присоединяйся к нам.

Когда прибыла охрана, Саймон объявил:

– Это – лорд Ллевелин. Если он убежит, вы умрете. Приказываю вам обращаться с ним как можно вежливее. Разделитесь, кто будет дежурить днем, а кто ночью, но охрана должна находиться при нем постоянно.

Воины уставились на Ллевелина – и чтобы запомнить его, и просто из любопытства. По опыту они знали, что пленник благородного происхождения давал клятву чести, что не убежит, и после этого с ним обращались как с обычным гостем. Но чтобы выставить охрану – это могло означать, что у пленника был плохой характер, и ему нельзя было доверять и верить его слову. Обычно с такими людьми обращались грубо и относились к ним с презрением, но этот был явно не из таких. Сэр Саймон не угрожал бы просто так, да и охрана из восьми воинов – все это говорило о важности пленника.

Когда охрана удалилась, учтиво поклонившись Саймону и его пленнику, вошел Иэн, торжественно неся в руках дымящийся котелок и треногу для него. Саймон с подозрением посмотрел на содержимое котелка.

– Это варил Бьорн Фишерман?

Иэн засмеялся, и, покачав головой, установил треногу над огнем и поставил на нее котелок:

– Нет, хотя он готов был терпеливо ждать, когда Вы передумаете, если мы вернемся с пустыми руками. Вам нужно поблагодарить лорда Ллевелина за наш ужин.

– Иэн! – предупреждающе крикнул Саймон.

– Да, лорда Ллевелина, – сказал Иэн, поворачиваясь к молодому человеку, который молча следил за ними.– Я не смеюсь. Если бы, не двадцать против одного, мы бы не взяли Вас.– И, повернувшись к Саймону, он продолжал:

– Он хорошо знает каждый прутик и каждый камень в этих краях, и, преследуя его, Одо наткнулся на хижину, где были кролики и куры, а в огороде – овощи.

Саймон быстро прокрутил все в мозгу и спросил:

– Одо сможет снова найти эту хижину?

– Там уже ничего не осталось, – ответил Иэн.

– Не хочешь ли ты сказать, что вы спалили ее? – взорвался Саймон.

– Нет, зачем? Мы только забрали то, в чем нуждались, а значит, все.

– Да ведь это просто хижина старой лесной ведьмы! Какое имеет значение, где она? – усмехнулся Ллевелин.

Иэн помешивал содержимое котелка острием кинжала, но при этих словах Ллевелина Саймон уловил еле заметное движение, когда Иэн приостановил помешивание. Иэн тоже понял ошибку Ллевелина. Если бы хижина действительно ничего не значила, Ллевелин ничего бы не сказал, – если бы он был постарше, то ничего бы не сказал в любом случае.

– Не знаю, – продолжал Иэн, отвечая на вопрос Саймона, но его взгляд говорил обратное.

– Ну что ж, если это не так важно, – сказал Саймон, обращаясь к лорду Ллевелину, – позвольте представить Вам Иэна де Випона, моего сквайра. Он будет сопровождать Вас. Иэн, лорд Ллевелин – твой гость. При воинах его руки должны быть связаны, но проследи, чтобы это было сделано шелковой веревкой. С этого дня ты будешь служить ему. А Бьорн – мне. Он повернулся к огню, снял свою мокрую одежду и начал одеваться.

– А сейчас я должен расставить часовых.

К счастью, Одо очень хорошо запомнил то место, где находилась хижина, и подробно описал его Саймону. Они, должно быть, уже находятся близко от лагеря валлийцев, а эта хижина, по всей видимости, была наблюдательным, постом. То, что там никого не было, означало, что валлийцы уже предупреждены об их приходе. Но это не волновало Саймона. Ведь было бы глупо даже мечтать о том, чтобы удивить горцев и внезапно появиться перед ними в лесах, которые они хорошо знали и чувствовали себя в них, как рыба в воде.

На некоторое время Саймон даже забыл, как он голоден, собрал своих командиров и объяснил им задачу.

– Если Бог будет к нам снисходителен, – сказал он, – валлийцы предпримут набег, чтобы освободить пленника. На это есть две причины: то, что он – родственник Оуэна Гвинедда, и опасения, что он проговорится под пытками.

Саймон не мог сказать, что лорду Ллевелину недоставало мужества, просто он был еще почти мальчик.

Мужчины озадаченно слушали Саймона. Они видели возбуждение своего господина, думавшего о схватке с валлийцами, но пока не чувствовали того же.

– Но после этого набега, – Саймон зловеще улыбнулся, и глаза его сверкнули, – им не удастся исчезнуть.

При этих, словах командиры немного приободрились и даже наклонились вперед.

– Они попытаются отбить молодого лорда?

– Возможно, – ответил Саймон, – но если даже и нет, это не имеет значения – мы будем знать, где их логово.

Бьорн облизал губы, и Саймон рассмеялся, вспомнив о крысе.

– Да, – добавил он, – я думаю, завтра мы наедимся до отвала, если заработаем обед в бою.

Его слова потонули во взрыве гогота и уверений в том, что все согласны поработать мечами и кинжалами за хороший обед. Затем Саймон перешел к конкретным деталям своего плана.

– Одо с разведчиками отправится сейчас к хижине и останется там в засаде.

Все кивнули в знак согласия. Была опасность, что если хотя бы несколько всадников покажутся в окрестностях хижины, валлийцы поймут, что местонахождение их лагеря известно. Люди Саймона знали, что схватки не миновать, но она будет менее кровопролитной, если противника застать врасплох. Если же ожидается набег, как предполагает Саймон, они атакуют неподготовленный лагерь валлийцев с оставшимися там воинами.

Когда все было сделано, Саймон поспешил обратно. Уже темнело. Он надеялся, что Одо сумеет найти хижину до наступления темноты, и на то, что до того, как валлийцы предпримут набег, у него будет возможность поесть, если еще что-нибудь осталось в котелке.

В котелке оставалась его третья часть. Проглотив еду и немного насытившись, Саймон прилег у огня, наблюдая за Ллевелином. На красивом, тонком и благородном лице играли отблески пламени. Он был худощав, но тело его было сильным и гибким. Размышления Саймона были прерваны внезапным вопросом Ллевелина:

– Что Вы со мной сделаете?

– Я думал над этим, – ответил Саймон, – но Вам лучше самому сказать, что бы Вы предпочли. Если Вы хотите, чтобы за Вас дали выкуп, скажите, кому сообщить об этом. Однако я не настаиваю.

– Нет. А что еще?

– Ничего страшного, уверяю Вас, – усмехнулся Саймон.– Я думаю, что самым безопасным и достойным Вашего положения будет отослать Вас к лорду Джону. Он будет руководить Уэльским походом и будет обращаться с Вами достойно. Я бы отослал Вас к самому королю, но он занят подготовкой к крестовому походу. Я надеюсь, у лорда Джона Вам понравится. Что бы плохого ни говорили о Джоне, никто не мог отказать ему в обаянии и политической проницательности, когда необходимо было льстить важному заложнику. Саймон продолжал говорить о жизни при дворе, но он не думал, что Ллевелин пробудет там долго. Несомненно, скоро они узнают его настоящее имя.