Он застыл на месте, уставившись ей вслед и кипя от злости. Как посмела она сказать, что он плохо обращался с ней! Только потому, что на этот раз приходится считаться с его интересами, а не с ее, как это было раньше! Кроткая, мягкая и послушная! Да, она была послушной, пока он отвечал ей «да» и угождал всем ее прихотям. Она назвала его трусом, мерзким трусом! Да еще не родился такой мужчина, который посмел бы так его оскорбить! А она… Саймон повернулся и метнул свирепый взгляд на сэра Андрэ, который в этот момент быстро и простодушно взглянул вверх, туда, где они стояли. Если бы рядом никого не было, Саймон сказал бы главному сенешалю Элинор, что он думает о том, как они управляются со своей госпожой. Но как бы там ни было, он с трудом подавил гнев и заставил себя пойти во двор замка, чтобы поторопить своих людей. Они должны быть готовы задолго до того, как будет готова Элинор – если она, конечно, тоже поторопится, в чем Саймон не был уверен.

«Странно, – подумал Саймон, выйдя во двор.– Земля сухая и светит солнце. Я мог бы поклясться, что шел дождь».

Тем не менее, когда Элинор, одетая в дорожное платье и головной убор, спустилась во двор всего за несколько минут до заутрени, у Саймона было такое чувство, что она задержала отъезд на несколько часов.

Элинор, прощаясь, нежно поцеловала и обняла и смотрителя, и сэра Андрэ. Саймон же, напротив, попрощался с ними несколько натянуто, чем привел в беспокойство смотрителя, который поинтересовался у сэра Андрэ, чем он мог так обидеть королевского опекуна.

– Ничем, – ответил сэр Андрэ, улыбаясь.– Абсолютно ничем. Просто они вновь разошлись во мнениях с моей госпожой. Это не имеет к вам никакого отношения. Леди Элинор знает, что делает. Саймон будет защищать ее интересы так же преданно, как и я.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Итак, Элинор добилась своего – ей удалось вернуть Саймона к жизни, и теперь, сидя в седле и направляясь в Лондон, она хотела забыть о враждебности и больше не собиралась выпускать коготки. Ведь она хотела поехать ко двору – и вот она в пути. Конечно, Элинор не питала особых надежд на то, что королева позволит ей жить в собственном доме, по крайней мере, сначала, а там – как знать! Она согласилась с тем, что сэру Андрэ лучше остаться и присмотреть за владениями, особенно за теми, в которых управляют смотрители, и была благодарна Саймону за то, что он так удачно подвел черту в этом деле. Ведь Элинор просто не представляла, как сказать сэру Андрэ, что он остается, и при этом не обидеть его!

– Должно быть, замок королевы огромен, – начала Элинор вежливо, но с живым интересом.– Как же я буду там ориентироваться?

– Служанки будут сопровождать Вас, – холодно ответил Саймон.

– Да, конечно, в Большой Зал или в гардеробную, или в покои королевы, но как я найду своих рыцарей, если захочу послать весточку сэру Андрэ, например, или моих конюших, если захочу поохотиться или прогуляться верхом?

– Каких рыцарей? Каких конюших? – спросил Саймон.

Элинор прищурилась:

– Тех, которые едут за нами. Разве Вы их не заметили?

– Вы им тоже приказали ехать? – зарычал Саймон.– Ну что ж, невелика беда, сейчас я отправлю их назад. Пока Вы будете находиться при дворе королевы, Ваши люди Вам не понадобятся.

– Вы что, меня за дурочку считаете? Я отлично помню, что дедушка, отправляясь в Лондон, всегда брал с собой своих людей и слуг.

Внезапно она вновь прищурилась:

– Если Вы отошлете их назад, я никуда не поеду! Разве что заткнете мне в рот кляп и привяжете к лошади! А если Вы попытаетесь это сделать, обещаю Вам кровавую битву. Мои люди не потерпят такого вольного обращения со своей госпожой.

Немного успокоившись, она добавила:

– Саймон, что все это значит? Ты же знаешь, что без моих верных и преданных слуг я буду чувствовать себя просто беспомощной затворницей, а мне это совсем не нравится!

«Еще одно оскорбление», – думал Саймон. Она даже не думает о том, что именно он, и ни кто иной, не позволит ей чувствовать себя затворницей и тем более не допустит, чтобы ей причинили зло.

– Ну, хорошо, – проворчал он.– Но королева не придет в восторг от этого, когда узнает, сколько будет стоить их содержание. Но, впрочем, мне все равно. Слава Богу, у Вас скоро появится муж, который будет выполнять все Ваши капризы. Святая Дева Мария! Сжалься над несчастным! Я ему не завидую.

– Муж? – выпалила Элинор.– Откуда ты это взял?

– Это всем известно, что богатых наследниц выдают замуж по воле короля.

– Да, королева рассказывала мне о двух девушках по имени Изабель и о других, которых вскоре выдадут замуж. Но только не меня! Мне обещала королева! От неожиданности рука Саймона, в которой он держал поводья, так сильно натянула их, что лошадь встала на дыбы.

– Обещала королева? – Саймон выглядел таким ошеломленным, что Элинор хихикнула.

– Так что тебе не удастся так легко отделаться от меня, – засмеялась Элинор, вытирая слезы радости с глаз, – и придется быть моим опекуном еще не один год. Королева сказала, что король не станет выдавать меня замуж, пока доходы от моих владений будут поступать в королевскую казну.

– Но как? – спросил Саймон на одном дыхании, чувствуя, как бьется его сердце.– Как же она могла дать тебе такое обещание?

– Я же тебе только что сказала! Ты хорошо понимаешь, что пока я не замужем, мои доходы идут в казну. Но, кроме того, я думаю, королева поверила, что я проткну ножом сердце нежеланного мужа, если он будет недостоин меня. А если мой нож будет слишком короток, найдется много других, длиннее и острее, чтобы завершить работу.

Элинор подъехала ближе и положила свою руку на руку Саймона:

– Саймон, я не такая уж беззащитная в этом холодном мире. Дедушка позаботился об этом, и на это у него ушло десять лет.

– Твои вассалы, конечно, захотят защитить тебя, но ведь они не смогут противостоять силам королевства.

– Конечно, нет, но я не думаю, что в этом будет необходимость. Королева меньше всего хочет затевать малую войну с моими рыцарями из-за того, что мне не понравится муж, которого мне выберут. Это ей не нужно, особенно сейчас, когда лорд Ричард готовится к крестовому походу. Более того, она сама не хочет выдавать меня замуж, предпочитая, чтобы мои деньги оседали в сундуках королевской казны. С теми девушками по имени Изабель все по-другому. Они уже давно находились под опекой короля, и боюсь, что их опекуны не были – такими честными и благородными, как ты. Подданные умоляли избавить их от алчных опекунов, и лорду Ричарду пришлось исправлять ошибки своего отца.

– И тебе все это рассказала королева? – изумился Саймон. Да уж, ей не откажешь в удовольствии поболтать, вынося сор из избы.

– Да, потому что она хотела рассказать мне о чем-то другом, касающемся лорда Ричарда, но не отважилась. О чем-то, что лежит тяжелым грузом у нее на сердце. Сначала я думала, что это – о крестовом походе, но королева довольно охотно делилась своими опасениями по этому поводу и даже рассказала, как она была на волосок от смерти в том ужасном путешествии. Но что-то…

Элинор вопросительно взглянула на Саймона.

– Ради Бога, Элинор, не спрашивай меня ни о чем! – взмолился тот.– И вообще не думай об этом! Ослепни! Оглохни! Онемей!

Элинор широко раскрыла глаза от удивления. В голосе Саймона явно сквозили боль и непритворный страх. То, что мучило королеву, было, видимо, сильнее и страшнее той проблемы, связанной с леди Элоиз, о которой ходило столько слухов. Элинор решила спросить Саймона о леди Элоиз, но передумала. Мужчины порой бывают слишком щепетильны в некоторых вопросах, а такой интересный предмет для разговора – был ли действительно старый король отцом ребенка невесты своего сына, с которой тот был обручен, – потребовал бы от Саймона всей его деликатности в обсуждении этой щекотливой темы. Лучше ей спросить об этом у женщин, которые проще смотрят на такие вещи.

Но, когда они приехали в Лондон, и Элинор устроилась в комнатах, где жили все дамы знатного происхождения, находившиеся под опекой королевы, она засомневалась, получит ли ответ на свои вопросы.

Она пыталась прислушиваться к оживленным разговорам вокруг, но в них не было ни слова правды. Для Элинор было не так уж важно узнать что-нибудь об Элоизе, она хотела разобраться и понять, откуда дует ветер, кому можно доверять, а кому – не очень. Ведь если женщины не хотят рассказывать об Элоизе, вряд ли можно добиться от них еще каких-нибудь сведений.

«Набитые дуры», – думала о них Элинор с раздражением. Но позже, когда она проанализировала свои действия и поступки, то признала, что, возможно, придворные дамы лгали ей и делали тупые глаза не оттого, что ничего не знают, а просто потому, что не доверяют ей.

– Я глупа, – призналась она себе.– Саймон ведь предупреждал меня.

Однако ее переживаний по этому поводу хватило ненадолго. Элинор стала себе на уме, не забывала держать себя поскромнее с теми дамами, кто был выше ее по положению, хотя они и жили, в отличие от нее, на пособие. Но стена недоверия не рухнула, отчасти потому, что Элинор произвела на них плохое впечатление, показав, как мастерски умеет управляться с тем, что считала своим основным делом в замке.

Все началось довольно невинно. Однажды она достала маленькую расходную книгу, заточенное перо и заткнутый пробкой рожок с чернилами со дна одной из корзин, в которых находились ее вещи. Обеденным ножом она аккуратно отрезала лист пергамента и написала записку. Одна из юных дам слегка приоткрыла рот от удивления. Элинор не обратила на это никакого внимания, но подумала, что ее умение писать наверняка вызовет определенные толки. Она послала Гертруду за пажем.

– Как тебя зовут? – ласково спросила Элинор белокурого мальчика, который поклонился ей.

– Гийом, моя госпожа.

– Скажи, Гийом, а ты знаешь, где размещены рыцари?

Мальчик недоуменно посмотрел на нее, и, если Элинор была бы более внимательной, она бы поняла, что этот взгляд был как бы предупреждением о том, что она спрашивает о чем-то необычном или запрещенном. Но она так устала и была в смятении, что не обратила на это никакого внимания, и мальчик просто ответил «да».