Чоук стянул брови в озадаченном взгляде. Вы же не предлагаете...

Именно это Росс и предлагал. Чоук недоуменно покачал головой.

- Любезный сэр, мы бы многое сделали для друга, но не просите нас свидетельствовать в пользу юного негодяя, которого схватили за браконьерство. Такого мы сделать не можем. Это будет так же противоестественно, как усыновить французишку.

Росс настаивал, но Чоук не поддался.

- По правде говоря, я ничуть не сочувствую вашему делу, - сказал он наконец. - Нет ничего хорошего в том, чтобы быть столь чувствительным к подобному народцу. Но я напишу записку с пояснениями относительно парня. Подписанную моей собственной рукой и запечатанную по всей форме. Это будет не хуже, чем если бы я сам явился туда и стоял за загородкой, как отъявленный преступник. На такое мы пойти не можем.

Росс неохотно согласился.

На следующий день на Уил-Лежер впервые нанес официальный визит мистер Тренеглос. Он выехал из Мингуза с томиком Тита Ливия под мышкой и в пыльной треуголке поверх парика. В семействе Тренеглосов все-таки текла кровь горнопромышленников.

Он посмотрел всё, что можно было увидеть. Шурфы пробили, но это была тяжелая работа - почти сразу же наткнулись на твердую породу. Временами приходилось пускать в ход стальные буры и подрывать порохом. Пласт шел с востока на запад и, похоже, был довольно широким, так, скорее всего, ближайшие недели грозили стать утомительными.

Что ж, заявил мистер Тренеглос, это выйдет подороже, но обстоятельства пока не разочаровывают. Богатые медные жилы часто находят в твердой породе.

- Природный сейф, - сказал он. - Природа хранит свои сокровища под замком.

Они подошли к краю утеса и смотрели на хрупкую деревянную платформу на полпути внизу, где восемь мужчин, работая в двенадцатичасовые смены по четыре человека, начали пробивать в утесе штольню. С тех пор они уже давно скрылись из вида, с утеса можно было разглядеть лишь мальчишку двенадцати лет, который появлялся время от времени с тачкой, наполненной отходами этих четырех туннельных жучков, и опустошал ее на песок внизу. Здесь тоже, сказал Росс, наткнулись на твердую породу и пытались ее обойти.

Мистер Тренеглос хмыкнул и сказал, что надеется, что эти две старые бабы, Чоук и Пирс, не начнут на следующей встрече хныкать о расходах. Сколько времени понадобится, чтобы подвести эту штольню к шахте?

- Три месяца, - ответил Росс.

- Это займет все шесть, - пробурчал себе под нос мистер Тренеглос. - Это займет все шесть, - заверил он Росса. - Кстати, вы слышали новости?

- Какие новости?

- О моем сыне и Рут Тиг. Они обручились. Собираются пожениться, знаете ли.

Росс не знал. Миссис Тиг будет на вершине блаженства.

- Она неплохо устроилась, - произнес старик, словно отвечая на мысли Росса. - Неплохо устроилась, заполучив Джона, даже несмотря на то, что он малость налегает на спиртное. Я бы предпочел девицу с приданым, помимо хорошего имени, поскольку мы сами не в слишком хорошем положении. Но всё же она смелая штучка и вполне подходит по всем другим статьям. Третьего дня я слышал о парне, который путается со своей посудомойкой. Не помню, кто это. Ей-богу, это правда, я не шучу. Всё зависит от того, как к этому подходить. Я прекрасно помню, как Джон завалил одну из наших горничных на сеновале еще до того, как ему исполнилось семнадцать.

- Надеюсь, они будут счастливы.

- А? О, да. Что ж, я рад, что он остепенился. Я не буду жить вечно, а в Мингузе уже восемьдесят лет не хозяйничал холостяк.

- Вы судья, - сказал Росс. - Каково наказание за браконьерство?

- Что-что? - мистер Тренеглос схватился за свою старую шляпу, чтобы ее не унесло ветром. - За браконьерство? По всякому, мальчик мой. По-всякому. Если человека схватили с гончей или капканом, тогда, если это первое преступление, ему могут дать от трех до шести месяцев. Если же он уже был осужден до этого деяния, то нет сомнений, что его вышлют. С преступниками нужно поступать по всей строгости, иначе и смысла нет. Как поживает ваш дядюшка, мой мальчик?

- Я не виделся с ним в этом месяце.

- Сомневаюсь, что он снова станет судьей. Полагаю, он не беспокоится на этот счет? Возможно, он слишком много внимания уделяет врачевателям. Я лично им не доверяю. От всего лечусь ревенем. Что же до докторов, timeo Danaos et dona ferentes [10], вот мой девиз. Вот мой девиз, - добавил он себе под нос. - Его следует принять и Чарльзу.

***

Суд состоялся тридцатого мая.

Весна выдалась холодной и капризной, с сильными ветрами и промозглыми дождями. Однако с середины месяца погода начала проясняться, и последняя неделя была спокойной и неожиданно теплой. Весна и середина лета уместились в одну неделю. За шесть дней палящего солнца вся сельская местность заросла и оделась в богатейшее зеленое убранство. Запоздалые весенние цветы появились за ночь, расцвели и угасли.

День суда оказался очень теплым, Росс ехал в Труро, слушая всю дорогу пение птиц. Зал суда и в лучшие времена был мрачным и ветхим. Сегодня потоки солнечного света проникали через грязные окна, падали на корявые старые скамейки и являли взору большие клочья паутины по углам и свисавшие со стропил. Они осветили изможденного секретаря, корпевшего над своими бумагами, с поблескивающими на кончике носа каплями, и упали на кучкующихся лохматых зрителей, которые перешептывались и покашливали позади него.

Судей было пятеро, и Росс обрадовался, что двое из них оказались ему знакомы. Один - председатель, мистер Николас Уорлегган, отец Джорджа. Другой - преподобный доктор Эдмунд Холс, которого Росс последний раз встречал в дилижансе. Третьего он знал в лицо: толстый пожилой мужчина по имени Хик, один из мелких дворян городка, напивающийся до бесчувствия. Почти всё утро доктор Холс держал платок из превосходного батиста перед своим тонким острым носом. Без сомнения, он был смочен настойкой из розмарина и бергамота, не такая уж неразумная предосторожность, когда в округе распространялась лихорадка.

Достаточно быстро в тяжелой душной атмосфере прошли два или три судебных процесса, а затем к трибуне подвели Джеймса Картера. Стоя рядом с местом для адвокатов, Джинни Картер, которая прошла вместе с отцом девять миль пешком, попыталась улыбнуться, когда муж взглянул на нее. За то время, что он провел под стражей, с его кожи сошел загар, а вокруг глаз залегли темные круги.

Когда слушание началось, пристав посмотрел на большие часы на стене, и Росс понял, что он решал, закончится ли этот процесс до обеденного перерыва.

Судьи думали о том же. Егерь сэра Хью Бодругана путался в показаниях, и мистер Уорлегган резко ему указал, чтобы придерживался сути. Из-за этого свидетель боялся продолжать, а к концу пробормотал всё в спешке. Другой егерь подтвердил эту историю, и свидетельские показания завершились. Мистер Уорлегган поднял взгляд.

- По этому делу есть защитник?

Джим Картер молчал.

Секретарь встал, смахивая рукой капли пота.

- Защитника нет, ваша честь. Судимостей не было. У меня тут письмо от сэра Хью Бодрургана, с жалобой на то, сколько дичи он потерял в этом году, здесь говорится, что это первый браконьер, которого они смогли поймать с января.

Судьи склонили голову друг к другу. Росс проклинал сэра Хью.

Мистер Уорлегган посмотрел на Картера.

- У вас есть что сказать, прежде чем будет вынесен приговор?

Джим облизнул губы.

- Нет, сэр.

- Хорошо, тогда...

Росс встал.

- Могу я просить снисхождения суда...

Все переполошились и стали бормотать, каждый повернулся, чтобы посмотреть, кто посмел взбаламутить пыль в судебном зале.

Мистер Уорлегган посмотрел сквозь лучи солнечного света, и Росс слегка кивнул ему в знак признательности.

- У вас есть свидетельства в защиту этого человека?

- Я бы хотел дать показания о его безукоризненной репутации, - сказал Росс. - Он был моим слугой.

Уорлегган повернулся и о чем-то шепотом посовещался с доктором Холсом. Теперь они оба его узнали. Росс по-прежнему стоял, а остальные зрители ерзали на стульях и заглядывали друг другу через плечо, чтобы его рассмотреть. Среди них, слева от себя, Росс заметил знакомое лицо, которое невозможно было спутать: влажные толстые губы и косящие глаза Илая Клеммоу. Вероятно, он явился сюда, чтобы позлорадствовать над несчастьем Джима.

- Если вы займете место свидетеля, сэр, - осторожно произнес Уорлегган, - то сможете высказать всё, что желаете.

Росс покинул свое место и подошел к кафедре свидетеля. Он принес присягу и сделал вид, что целует сальную Библию, а потом положил руки на край кафедры и посмотрел на пятерых судей. Хик сопел так, будто спит, доктор Холс слегка приложился к своему носовому платку, не выказывая никаких признаков, что узнал Росса, мистер Уорлегган просматривал какие-то бумаги.

- Без сомнений, джентльмены, после свидетельств, которые вы услышали, вы не видите в этом деле ничего особенного. За время вашего долгого пребывания на этом посту вы сталкивались со множеством случаев, особенно в тяжелые времена вроде нынешних, когда обстоятельства - голод, нищета, болезни - несколько смягчали наказание. И с уважением ко всем законам, мне совершенно не следовало бы просить вас, чтобы обычный браконьер, доставляющий всем нам неудобства и расходы, избежал наказания.

Однако я очень хорошо знаю обстоятельства этого дела, и хочу представить их вашему рассмотрению.

Росс вкратце обрисовал превратности судьбы Джима, особенно подчеркнув его плохое здоровье и жестокое нападение Рубена Клеммоу на жену и ребенка.

- Учитывая, что он живет в бедности, я имею основания полагать, что заключенный связался с дурной компанией, и его убедили позабыть об обещаниях, которые он дал мне лично. Я уверен в честности парня. Это не ему следует находится в суде, а тому, кто заставил его пойти по кривой дорожке.