Джослин Рэйнс - Романтика любви

— Ты предлагаешь мне сделку? — Чарльз слегка улыбнулся.

— Да, — ответил Джеймс. — Кэролайн очень мне дорога. Я хочу, чтобы ты узнал ее поближе.

Чарльз кивнул.

— Мне нравится, как ты дипломатически повернул разговор на то, что интересует тебя. Именно поэтому я считаю, что работа в компании как раз по тебе.

— Значит, по рукам? — спросил Джеймс.

— По рукам, — сказал Чарльз. — Если только ты пообещаешь не принимать серьезных решений до нашего следующего разговора осенью.

Мужчины пожали друг другу руки и обнялись. Джеймс поймал себя на мысли, что, несмотря на некоторые недостатки, его отец действительно очень достойный, хороший человек. Самым важным для Джеймса было то, что отец выслушал его точку зрения и согласился, что он попробует реализовать свои мечты — хотя бы на лето. А может быть, и на всю жизнь, если получится. Солнце уже зашло, и пока они с отцом пили по миротворческому бокалу шерри, Джеймс думал о том, что, возможно, все будет хорошо.

Чуть позже Чарльз рассказывал жене:

— Мы с Джеймсом неплохо поговорили. Рано или поздно он начнет рассуждать здраво. Может быть, он не очень практичен, но он далеко не дурак.

— Но он очень упрям, когда надумает что-нибудь, — напомнила ему Дина.

Чарльз кивнул:

— Да, это так. Но он еще очень молод, и я некоторое время хочу подержать его на длинном поводке.

— А что с этой девицей? — спросила Дина, которая знала, что Кэролайн Шоу работает продавщицей в магазине, живет в убогом пансионе на Лейк-Ворт и что Джеймс проводил с ней все свободное время на этих каникулах.

— Просто гормоны. — Чарльз поморщился. — Парню всего двадцать лет, а в этом возрасте встречи при луне и букетики роз зачастую принимают за настоящую любовь. Пусть поедет в Кэмден. Он перерастет и свои модели, и эту девушку.

Кэролайн и Джеймс провели эту последнюю ночь на борту «Соленых брызг». Воздух был необычайно холодным, но они надели свитера, закутались в плед и сидели, обнявшись, в кубрике и смотрели на звездное небо Флориды, разомлевшие и счастливые.

— Мне будет очень не хватать тебя, — лаская ее сказал Джеймс.

— Обещаешь? — поддразнила она его, но ее мысли были серьезными. Ведь он возвращается в свой колледж. Возвращается к своим лекциям, экзаменам, выпускному вечеру, к прекрасным девушкам, которые, как понимала Кэролайн, будут окружать его. Что, если, попав в Филадельфию, он забудет ее?

Джеймс крепче прижал ее к себе.

— Я обещаю, — серьезно сказал он, глядя ей в глаза. — Господи, мы целую вечность не будем видеться! Мне не хочется даже думать об этом.

— Тогда давай не будем об этом думать, — прошептала Кэролайн, проведя пальцами по его губам. — Лучше представить себе все те волнующие вещи, которыми мы займемся, когда ты вернешься.

— Прекрасная идея. — Он поцеловал ее. — Ты начинай первая.

— Хорошо. Мы поедем кататься на яхте. Поедим пирожных в «Павильоне»…

— …и поедем в Кейс…

— …посетим Эверглэйдс…

— Не стоит также забывать Мэн, — сказал Джеймс. — Летом наступит самое замечательное время. Тебе понравится Кэмден.

Они все говорили о том, как проведут вместе лето, но Кэролайн все это казалось не реальностью, а какой-то фантазией. В душе она все еще оставалась девчонкой, выросшей на Пэттерсон-авеню, для которой лето в Мэне представлялось цитатой из книги, а не жизнью.

— Мы в самом деле поедем в Кэмден? — спросила она.

— Конечно, — с нежностью в голосе сказал Джеймс, поднося ее руку к губам. — Я уже начал подыскивать место, где мы будем жить…

Кэролайн подумала, что все идет уж слишком гладко, и просто не верила в свою удачу. Сначала она встретила Джеймса, что само по себе уже было настоящим чудом. Потом потеряла работу, а в результате — повышение в должности, приличная зарплата и даже комиссионные. Кроме того, она сумела сдружиться с графиней, которая за обедом призналась ей, что планирует закрыть магазин на лето, когда дела идут вяло. Тамара поедет в Европу, и Кэролайн сможет отправиться в Мэн с Джеймсом. Она проведет с ним лето, и они будут любить друг друга. Просто невозможно было представить остальные чудеса, которые могут последовать за всем этим.

— Нам повезло, правда? — спросил Джеймс, гладя ее волосы.

Кэролайн кивнула. Она никогда еще в жизни не считала себя везучей. Раньше не считала. А теперь все изменилось. Изменилась и она сама. Она стала более уверенной в себе, более раскованной, иона научилась любить и быть любимой. И все это благодаря человеку, чьи руки сейчас обнимали ее.

— Люби меня, — сказала Кэролайн. — Еще хоть раз до того, как уедешь.

Не ожидая ответа, она встала, протянула ему руку и вместе с ним спустилась в уютную, тихо покачивающуюся каюту. Кэролайн хотелось, чтобы Джеймсу запомнилась эта ночь. Она знала, что два месяца — это очень долго, когда любишь, поэтому сейчас дорог каждый миг.

К концу марта, когда стих зимний сезон благотворительных балов, начался весенний сезон свадеб и светских дебютов молодых барышень. Графиня, постоянно следившая за изменчивыми требованиями клиентуры, обновила ассортимент, исходя из традиционных событий конца весны и конца сезона в Палм-Бич. Вместо бальных платьев она теперь предлагала большой выбор свадебных нарядов. Платья из тюля для дебютанток сменили креповые наряды для торжественных обедов. В витринах «Элеганс» были выставлены платья для подружек невест, ансамбли для посаженных матерей, изысканные наряды для матерей, сестер и тетушек дебютанток этого сезона.

— Зима — время старой гвардии, — говорила графиня Кэролайн. — А весна — время молодых.

Кэролайн старалась изо всех сил и использовала не только методы обращения с клиентами, которым за зиму научила ее графиня, но и те приемы, которые подсмотрела сама, наблюдая за своей начальницей. Ведь теперь она получала комиссионные и была заинтересована в том, чтобы список ее постоянных клиентов возрастал. Она начала с того, что оповестила тех клиентов, которых уже давно поручила ей графиня. Послала каждой своей клиентке по открытке с монограммой «Элеганс», где сообщала о том, что магазин получил новые товары и аксессуары. Не забыла она и тех барышень, с которыми познакомилась на вечере у Кэнделл Лоусон, а если в «Элеганс» появлялось новое лицо, она обязательно представлялась и предлагала свою помощь в выборе наиболее подходящего платья.

— Ты становишься просто искусницей, — как-то сказала ей графиня, с довольным видом просматривая чеки за неделю и отмечая, что вместе с платьем Кэролайн обычно продавала пелерину, вечернюю сумочку или украшения для прически. У нее оказался врожденный вкус и способность быстро подбирать ансамбли, и, кроме того, ей не понадобилось много времени, чтобы научиться убеждать нерешительных покупательниц сделать покупку. А самое главное, она всегда знала, когда следует остановиться и дать клиентке возможность подумать, чтобы потом согласиться с ее доводами, причем у последней оставалось впечатление, что эта идея сама пришла ей в голову. — Я вижу, что твои клиенты приходят снова и снова, — добавила Тамара, заметив, что в чеках имена покупательниц периодически повторялись.

Но графиня была не такой уж ласковой и добродушной, как могло показаться.

— Ты зарабатываешь слишком много, — ворчливо заметила она в конце апреля, подавая Кэролайн комиссионный чек на значительную сумму.

— Я много работала, и это честные деньги, графиня, — ответила ей Кэролайн, вспомнив слова Джеймса, что такие люди, как Тамара, уважают уверенных в себе и презирают слабых.

Графиня решила дать ей добрый совет.

— Надеюсь, ты собираешься вложить хотя бы часть этих денег в дело, — сказала она и предложила представить Кэролайн своему брокеру, Клиффорду Хэмлину.

— Когда на счете в банке у меня соберется достаточная сумма, я обязательно так и сделаю. Этому я тоже научилась у вас, — ответила ей Кэролайн. Она знала, что Клиффорд Хэмлин оказывал графине действительно неоценимые услуги, и поблагодарила ее за предложение. — Но сначала мне надо расплатиться с долгами.

Графиня не стала вникать, какие это долги у Кэролайн, а та не стала сама ей рассказывать, но каждую пятницу, получив зарплату, Кэролайн сразу спешила в банк и перечисляла деньги с комиссионного чека на специальный счет. Ведь она привыкла жить на одну зарплату, а теперь, с прибавкой жалованья, это стало еще легче. Комиссионные деньги были особыми. Она откладывала их, чтобы вернуть Джеймсу долг за платье, которое позволило ей вернуть работу, да еще и на ее условиях.

Телефон в пансионе Селмы звонил каждый вечер ровно в восемь. Всегда просили позвать Кэролайн. И всегда это был Джеймс. Он рассказывал, как прошел день, спрашивал, как у нее дела, и обязательно говорил, как сильно он ее любит.

— Этот парень — настоящий спонсор телефонной компании, — как-то сказала Селма. Это было вечером во вторник, в начале мая. Они только что закончили обслуживать других постояльцев пансиона и мыли на кухне посуду. Часы на стене показывали без четверти восемь.

— Я уже говорила ему, что не стоит звонить так часто, — ответила Кэролайн. — Но он не обращает на это внимания.

Без пяти восемь всю посуду уже вымыли, вытерли и расставили по полкам. Остатки салатов разложили по пластмассовым судкам и спрятали в холодильник. Полотенца развесили на сушке. В восемь Кэролайн и Селма перешли в опустевшую гостиную. Селма устроилась на диване с новым романом Джудит Макнот, а Кэролайн включила телевизор и стала ждать звонка.

— По Джеймсу Годдарду можно сверять время, — сказала Селма, взглянув на свои часики.

Кэролайн улыбнулась. Да, это было так. Но сегодня пробило восемь часов, а звонка не было. Прошло четверть часа, затем еще четверть. Кэролайн сначала подумала, что Джеймс, наверное, забыл ее, что ему надоела эта затея со звонками, что он раздумал продолжать их отношения или встретил кого-нибудь. Но она сразу же отругала себя за то, что старые мысли и опасения опять вырываются наружу. Ведь она стала совсем другой. Более уверенной в себе, уверенной в чувствах Джеймса. Ведь она знала, что Джеймс не повеса. Он не обманывает ее. Он говорил, что любит ее, и все, что он делал с тех пор, подтверждало искренность его чувств. Должна быть какая-то другая причина того, что он не позвонил в восемь, как обычно. А вдруг с ним что-нибудь случилось? Вдруг он не позвонил потому, что просто не смог.