Это могло никогда не произойти снова. Она могла никогда не почувствовать снова, сильного давления его тело на нее, или постыдного щекочущегося прикосновения его языка к мягкой глубине ее рта.

У нее появился один единственный шанс. Шанс сделать этот момент запоминающимся, таким, который она будет помнить всю оставшуюся жизнь. Один единственный шанс на мгновенье прикоснуться к счастью.

Завтра будет ужасным, ужасным его делало знание того, что он довольно скоро найдет себе какую-нибудь другую женщину, с которой он сможет смеяться и шутить, и даже жениться на ней, но сегодня…

Сегодня был ее день.

И с божьей помощью она собирается сделать этот поцелуй запоминающимся. Она подняла руку и коснулась его волос. Она колебалась, потому что была лишь настроена решительно, но ей совсем не хотелось, чтобы Колин подумал, что она хорошо информирована в этом. Его губы медленно ослабляли ее интеллект и разум и затуманивали мозги, но тем не менее, она не могла не заметить, что его волосы, ощущаются точно так же, как у Элоизы, волосы которой она расчесывала бесчисленное множество раз за годы их дружбы. Боже помоги ей…

Она захихикала.

Это привлекло его внимание, он отклонил голову, его губы сложились в удивленную улыбку.

– Прошу прощения?

Она покачала головой, стараясь стереть с лица улыбку, но ее попытка оказалась безуспешной.

– Нет, так не пойдет, - настаивал он, - Я не смогу продолжать, если не буду знать причины твоего хихиканья.

Она почувствовала, что ее щеки запылали еще больше, это показалось ей до смешного несвоевременно.

Она находилась здесь, совершенно неподобающе лежа на сиденье его экипажа, и только сейчас она решила благопристойно покраснеть?

– Скажи мне, - прошептал он, нежно покусывая ее ушко.

Она покачала головой.

Его губы отыскали на ее шее ту точку, где бился ее пульс.

– Скажи мне.

Все что она сделала - все, что она могла сделать - это застонала, и выгнула шею так, чтобы ему было удобнее.

Ее платье, частично расстегнутое, причем она даже не осознала, каким образом это было проделано, заскользило вниз, до тех пор, пока полностью не обнажилась ее ключица. Она с легкомысленным очарованием наблюдала за тем, как его губы скользят по ее коже, как они оказались в опасной близости от ее груди.

– Ты скажешь мне? - прошептал он, лаская и легонько покусывая ее кожу.

– Сказать тебе что? - пробормотала она, задыхаясь.

Его губы шаловливо передвинулись чуть ниже, затем еще ниже.

– Почему ты хихикала?

Несколько секунд Пенелопа не могла вспомнить то, о чем он говорит.

Его рука мягко накрыла ее грудь через ткань платья.

– Я буду мучить тебя до тех пор, пока ты не скажешь, - пригрозил он.

Пенелопа в ответ лишь изогнулась дугой на сиденье, выпячивая вперед грудь так, чтобы она удобнее разместилась в его руке.

Ей нравилось то, как он ее мучает.

– Понятно, - пробормотал он, одновременно сдвигая вниз лиф ее платья, и ласково проводя рукой по ее груди так, чтобы пальцами легко задеть ее сосок.

– Тогда, возможно, я - его рука остановилась и приподнялась, - остановлюсь.

– Нет, - простонала она.

– Тогда скажи мне.

Она склонила голову, словно загипнотизированная уставилась на свою грудь, обнаженную и открытую его пристальному взору.

– Скажи мне, - прошептал он, легонько дуя на ее грудь, словно прикасаясь к ней своим теплым дыханием.

Что- то сжалось внутри Пенелопа, глубоко внутри, в местах, о которых она никогда не вспоминала.

– Колин, пожалуйста, - сама, не понимая чего, попросила она.

Он улыбнулся, медленно и лениво, выглядя удовлетворенным, и в тоже время голодным.

– Пожалуйста, что? - спросил он.

– Прикоснись ко мне, - тихо прошептала она.

Его указательный палец опустился на ее плечо.

– Здесь?

Она отчаянно замотала головой.

Он передвинул руку и мягко провел по ее затылку.

– Ближе? - пробормотал он.

Она молча кивнула, ее глаза, все еще не отрывались от ее груди.

Он снова нашел ее сосок, его пальцы, медленно и дразняще, обегали спирали вокруг него, прикасались к нему, а она все смотрела, ее тело напрягалось все сильнее и сильнее.

Все что она могла слышать, это было ее собственное дыхание, горячее и тяжелое, со стонами срывающиеся с ее губ.

Затем -

– Колин! - его имя вырвалось из ее рта в странном полузадушенном крике.

Он просто не мог этого сделать -

Его губы, прикоснулись к ее соску, и прежде, чем она даже успела почувствовать его жар, ее буквально подбросило вверх от удивления и не только от него, ее бедра бесстыдно прижались к его телу, он обнял ее, прижимая к себе, и словно наслаждаясь этим.

– Ох, Колин, Колин! - задыхалась она, ее руки обняли его, прикоснулись к его спине, отчаянно ощупывая и прикасаясь к его мускулам, ничего не желая, кроме как держать его, прикасаться к нему, и никогда не позволить ему уйти.

Он дернул за свою рубашку, высвобождая ее из бридж, для нее это послужило сигналом, ее руки заскользили у него под рубашкой по горячей коже спины. Она никогда прежде не прикасалась к мужчине; она вообще так никогда не дотрагивалась до кого-либо, кроме, может быть, самой себя, но даже в этом случае, она не смогла бы так легко коснуться собственной спины.

Он простонал, когда она прикоснулась к нему, затем напрягся, когда ее пальцы заскользили по его горячей коже. Ее сердце буквально запрыгало от радости. Ему нравится; ему нравится, когда она к нему прикасается. У нее не было до этого вообще никакого опыта, она была несведущей в этом деле, но ему нравилось.

– Ты совершенство, - прошептал он, горячо обдувая ее кожу, его губы прокладывали дорожку из поцелуев по нижней части ее подбородка.

Его рот словно заявлял на нее права снова, в этот раз с возрастающим пылом. Его руки опустились на ее ягодицы, сжимая и лаская их, прижимая ее к своему возбужденному телу.

– О, Боже, как я хочу тебя, - задыхаясь, выдавил он, прижимаясь своим бедрами к ее телу. - Я хочу раздеть тебя, утонуть в твоей манящей глубине, и никогда не отпускать тебя.

Пенелопа застонала от желания, не в состоянии поверить, какое огромное количество удовольствия она смогла почувствовать, просто услышав эти простые слова. Он заставил ее почувствовать себя порочной, греховной, и - ох - такой желанной.

Она хотела, чтобы это никогда не закончилось.

– О, Пенелопа, - застонал он, его губы и руки становились все неистовее. - О, Пенелопа. О, Пенелопааа, о-о, -

Он поднял голову. Очень резко.

– О, Боже.

– Что случилось? - спросила она, безуспешно пытаясь подняться с сиденья.

– Мы остановились.

У нее заняло некоторое время, чтобы осознать значение этих слов. Если они остановились, это значит, что они почти достигли цели своего места назначения, которое было… Ее дом.

– О, Боже!

Она начала неистово дергать лиф своего платья, чтобы вернуть его на место.

– Мы не можем попросить водителя, чтобы он продолжал ехать?

Она и так уже доказала себе, что является законченной распутницей. Так что не будет большого вреда, если к списку ее грехов добавиться и бесстыдство.

Он схватил за лиф ее платья, и быстро поднял его на место.

– Какая вероятность того, что твоя мать все же не заметит мой экипаж под окнами вашего дома?

– Фактически, довольно неплохая, - сказала он, - Но Бриарли заметит непременно.

– Ваш дворецкий сможет узнать мой экипаж? - спросил он с недоверием.

Она кивнула.

– Ты приезжал на днях. Он всегда помнит такие вещи.

Его губы мрачно и решительно скривились.

– Очень хорошо, - проговорил он. - Поправь волосы, и прими более приличный вид.

– Я могу пробежать в мою комнату, - сказала Пенелопа, - Никто не увидит меня.

– Я сомневаюсь в это, - зловеще проговорил он, заправляя рубашку в бриджи и приглаживая волосы.

– Нет, уверяю тебя -

– И я уверяю тебя, - сказал он, повышая голос, - Тебя увидят.

Он облизнул пальцы и пригладил волосы.

– Я прилично выгляжу?

– Да, - солгала она.

По- правде говоря, он выглядел довольно взбудоражено с растрепанными волосами.

– Хорошо, - он выпрыгнул из экипажа, и протянул ей руку.

– Ты тоже собираешься войти в дом? - спросила она.

Он посмотрел на нее так, словно она ненормальная. - Ну конечно.

Она не сдвинулась с места, слишком озадаченная его действиями, чтобы отдать ногам приказ идти.

Не было никакой причины, по которой он должен был бы сопровождать ее внутрь дома. Приличия на самом деле не требовали это, и -

– Ради Бога, Пенелопа, - сказал он, схватив ее за руку, и дергая вниз.

– Ты собираешься выйти за меня замуж или нет?

Глава 14

Она ударилась об тротуар

Пенелопа была - по крайней мере, по ее собственному мнению - гораздо более грациозной, чем другие люди думали об этом. Она хорошо танцевала, могла играть на фортепьяно, и могла передвигаться по переполненному залу, не врезаясь в большое количество людей и мебель.

Но когда Колин сделал свое, можно сказать, такое занимательное предложение, ее нога - в этот момент находящаяся на полпути от экипажа до земли - нашла лишь воздух, ее левое бедро - бордюр, а голова - ботинки Колина.

– Господи, Пенелопа, - воскликнул он, приседая рядом с ней на корточки, - С тобой все в порядке?

– Все отлично, - сумела выдавить она, ища дыру в земле, которая должна была только что открыться, чтобы она могла залезть в нее и там умереть.

– Ты уверена?

– Это, действительно, ерунда, - ответила она, держась за щеку, которая, она была уверена, теперь носила совершенный отпечаток носка ботинка Колина

– Просто, сильно удивилась, вот и все.

– Почему?

– Почему? - эхом откликнулась она.

– Да, почему?

Она заморгала. Раз, другой, третий.