– Ты уклоняешься от темы, - возразил Колин, вздрогнув, снова надавив на ладонь. - Меня не волнует леди Уислдаун. Но хочется нам того или нет, но она представляет собой высшее общество.

– Я думаю, найдутся люди, не согласные с таким утверждением.

Он вопросительно приподнял бровь?

– Включая тебя?

– Вообще-то, я думаю, что леди Уислдаун очень проницательна и умна, - сказала она, держа руки на коленях.

– Женщина, которая назвала тебя перезрелой дыней!

Два красных пятна появились на ее щеках.

– Перезревшим цитрусом, - сердито сказала она. - Я уверяю тебя, это большая разница.

Колин тут же решил, что женский ум очень странный и непостижимый орган, который мужчины могут даже не пытаться понять. На свете просто не было женщины, которая бы идя из точки А в точку B, не останавливалась бы по пути в точках С, D и X.

– Пенелопа, - наконец, сказал она, смотря на нее с недоверием, - Это женщина оскорбляла тебя. Как ты можешь защищать ее?

– Она не сказала ничего, кроме правды, - сказала она, скрещивая на груди руки. - Она была довольно добра ко мне, с тех пор, как моя мать позволила мне самой выбирать себе наряды.

Колин простонал.

– Мы же обсуждаем кое-что другое в это момент. Надеюсь, ты не собираешься обсуждать со мной свой гардероб?

Глаза Пенелопы сузились.

– Я полагаю, мы обсуждали твое неудовлетворение от жизни в роли самого популярного мужчины в Лондоне.

Ее голос повысился на четыре октавы, и Колин понял, что его отчитывают. Причем, обоснованно. Что он нашел, еще более раздражающим.

– Не знаю, почему я думал, что ты можешь понять меня, - прошипел он, ненавидя ребяческий тон своего голоса, но он ничего не мог с собой поделать.

– Прости, - проговорила она, - Но это немного сложно для меня, сидеть здесь и слушать, как ты жалуешься, что в твоей жизни ничего нет.

– Я не говорил такого!

– Ты почти точно также сказал!

– Я сказал, что у меня ничего нет, - уточнил он, стараясь не обращать внимание на то, как глупо и по-ребячески звучит его голос.

– Я знаю, что ты имеешь гораздо больше, чем любой человек в Лондоне, - сказала она, тыкая его в плечо. - Но если ты не можешь этого понять; тогда, возможно, ты прав - твоя жизнь ничтожна и пуста.

– Это слишком трудно объяснить, - раздражительно пробормотал он.

– Если ты хочешь, что-то новое в своей жизни, - сказала она, - Господи, просто выбери это, и займись им. Мир и зарубежные страны, просто твоя устрица, Колин, в которой, ты постоянно прячешься. Ты молод, богат, и ты мужчина, - голос Пенелопы стал ожесточенным и обиженным:

– Ты можешь делать все, то ты захочешь.

Он нахмурился, что не удивило ее. Когда люди были убеждены, что у них проблемы, то последнее, что они бы хотели услышать это простое и непосредственное решение.

– Это не так то просто, - сказал он.

– Это очень просто.

Она надолго уставилась на него, возможно впервые в жизни, спрашивая себя, а кто он собственно такой. Она думала, что она все о нем знает. Но, вот оказалось, что он ведет личный дневник, а она даже понятия не имела об этом.

Она не знала, что он обладал неуравновешенным характером, и мог выйти из себя.

Она не знала, что он чувствует неудовлетворение от своей жизни.

И, конечно же, она не знала, что он был в достаточной степени раздражительным и испорченным, чтобы быть способным почувствовать неудовлетворение, хотя ему совсем не было причины чувствовать неудовлетворение от своей жизни.

Какое право, он имел чувствовать себя неудовлетворенным собственной жизнью?

Как смеет он жаловаться, особенно на свою жизнь?

Она встала, разгладив платье в неуклюжем защитном жесте.

– В следующий раз, когда ты захочешь пожаловаться на трудности и несчастье всеобщего поклонения, попытайся представить себя на месте старой девы, которую давно забыли на полке. Пойми, каково чувствовать себя старой девой, и тогда дай мне знать, когда в следующий раз захочешь пожаловаться.

А затем, пока Колин все еще оставался на софе, на которую перед этим уселся, смотрел на нее так, словно она превратилась в некое причудливое создание с тремя головами, двенадцатью пальцами и хвостом, стрелой вылетела из комнаты.

Это был, подумала она, спускаясь по ступенькам дома на Брутон-стрит самая великолепная выходка за всю ее жизнь

Но на самом деле, все было очень ужасно, поскольку мужчину, которого она с такой поспешностью оставила, был единственный мужчина на свете, в обществе которого она хотела навсегда остаться.

Колин провел весь день, как в аду.

Рана на руке дьявольски болела, несмотря на бренди, которое он вылил и на кожу и себе в глотку. Агент по недвижимости, который составлял арендный договор на небольшой аккуратный домик с террасой, и которого он нашел в Блюмсбари; сообщил ему о том, что предыдущий арендатор испытывает трудности, поэтому Колин не сможет переехать сегодня, как планировалось, и спросил, будет ли для него приемлемо переехать лишь на следующей недели.

И в довершение всех бед, он с тревогой подозревал, что мог нанести непоправимый ущерб его дружбе с Пенелопой.

Что заставляло его чувствовать себя хуже всего, с тех пор, как:

А) он очень ценил свою дружбу с Пенелопой,

В) он осознал, как сильно он ценил свою дружбу с Пенелопой,

С) он подался панике, при мысли потерять дружбу с Пенелопой.

Пенелопа была постоянной и неизменной в его жизни. Подруга сестры - она всегда была поблизости, не слишком близко, но и не слишком далеко.

Но мир, оказывается, изменился. Он только две недели тому назад вернулся в Англию, но Пенелопа уже изменилась. Или может быть, он изменился. Или может быть, она не изменилась, но его восприятие и отношение к ней изменилось. Но она неожиданно стала иметь важное значение в его жизни. Он не знал, как еще преподнести то, что случилось.

И после десяти лет того, что она для него было просто… там, было довольно странно, чувствовать, что ее мнение и дружба, так важны для него.

Ему не нравилось, что они расстались днем при столь неуклюжих причинах. Он не мог вспомнить, когда он чувствовал такую неловкость и неуклюжесть в обществе Пенелопы, даже - нет, это была неправда.

Был такой момент… Господи, как много лет прошло с тех пор? Шесть? Семь? Его мать тогда приставала к нему, чтобы он женился, в этом не было ничего нового, кроме того, что она предложила Пенелопу в качестве потенциальной невесты, что было весьма ново. Это выбило его из колеи, и Колин тогда был не в том своем состоянии, в котором он обычно в ответ на просьбы матери о женитьбе, шутил и дразнил ее.

И потом, она не остановилась. Она болтала о Пенелопе все дни и все ночи, кажется, не прекращая, до тех пор, пока он не сбежал из Англии. Ничего такого решительного - просто небольшая поездка в Уэльс. По правде сказать, о чем еще его мать могла думать?

Когда он вернулся, его мать снова захотела поговорить с ним о Пенелопе, конечно, кроме того раза, когда его сестра Дафна снова была беременна и хотела сделать в семье объявление. Но, как он мог знать это? Он не ждал с нетерпением посещение дома матери, так как был уверен, что это повлечет за собой снова намеки о необходимости жениться. Затем он столкнулся со своими братьями, и они стали его мучить насчет женитьбы так, как это могут делать только братья, и следующим, что он сделал, это объявил очень громким голосом, что он не собирается жениться на Пенелопе Физеренгтон!

К несчастью в этот момент, Пенелопа стояла в дверном проем, ее рука была прижата к губам, ее глаза были широко открыты, и в них стояла боль и замешательство, а также наверно еще дюжина других неприятных эмоций, до которых он стыдился доискиваться.

Это было одно из самых ужасных мгновений в его жизни. Единственное мгновение, фактически, которое он прилагал усилия забыть. Он не думал, что Пенелопа обожала и любила его - по крайней мере, не больше, чем другие молодые леди - а он так смутил ее. Выбирать ее имя для такого объявления…

Это было непростительно.

Он принес извинения, и конечно, она их приняла, но он никогда не будет по-настоящему прощен.

И теперь, он забылся и оскорбил ее снова. Не прямым способом, конечно, но он должен был подумать немного больше и усерднее, прежде чем начать жаловаться на свою жизнь

Проклятье, это звучало глупо, даже для него. О чем он должен был в таком случае жаловаться?

Ни о чем.

И все же была это изводящая пустота внутри. Тоска о чем-то, что он не мог никак определить. Он ревновал к братьям, Боже, он ревновал к их любимому делу и их успехам.

Единственная отметка, которую оставил Колин в этом мире, была светская хроника леди Уислдаун. Какая изысканная шутка.

Но все относительно, не так ли? И по сравнению с Пенелопой, он вообще не имел причин для жалоб. Это означало, вероятно, что ему следовало держать свои мысли при себе. Ему не нравилось думать о ней, как о забытой на полке старой деве, но он предположил, что это было точное изображение ее жизни. И эта позиция не приносила особого почтения в британском обществе.

Фактически, это была ситуация, о которой могли жаловаться многие люди. Горько.

Пенелопа никогда не показывала больше, чем стоическое не согласие со своей участью, но, по крайней мере, она принимала ее. Хотя, кто знает?

Возможно, Пенелопа мечтала и надеялась о другой жизни, а не о жизни вместе с матерью и сестрой в их небольшом доме на Маунт-стрит.

Возможно, у нее были планы и собственные цели, но она держала их в себе под завесой достоинства и юмора.

Возможно, в ней было гораздо больше спрятано, чем казалось.

Возможно, подумал он с вздохом, она заслуживает извинений.

Он не был точно уверен в том, что он должен принести ей извинения; он не был уверен в том, что это была именно та необходимая вещь.

Но ситуация нуждалась в каком-нибудь изменении.

Ох, проклятье. Теперь он оказался перед необходимостью посетить музыкальный вечер Смитти-Смит этим вечером. Это было самое болезненное и немузыкальное ежегодное событие; в чем все были уверенны. Когда все дочери Смитти-Смит выросли, то их место заняли кузины, у каждых последующих с музыкальным слухом дело обстояло еще хуже, чем у предыдущих.