Высвободившись из рук Дженнифер, Гарриет с трудом поднялась с кресла. Не зная, что делать, она стояла перед камином. Ее тело вздрагивало, лицо было бледным, она едва держалась на ногах. Дженнифер вскочила, удержала ее и повела к постели.

— Я хочу умереть, — сказала Гарриет. — Мой собственный брат. Как он мог со мной так поступить? О боже, дай мне умереть…

Обеим никак не удавалось приблизиться к постели. Гарриет застыла и уставилась на пол. Дрожащими руками она подняла подол длинной юбки. По ковру быстро расползалась теплая лужа свежей крови.

Глава 14

Сегодняшний вечер не сулил передышки, и, хотя я почти валилась с ног от изнеможения, пока шла по коридору к лестнице, меня вскоре заставили стать свидетельницей еще одного события из прошлого. Страшное преступление, совершенное над Гарриет, ошеломило меня не меньше, чем Дженнифер. Хотя все указывало на Виктора, я не могла поверить, что он способен на подобную жестокость.

Мне некогда было раздумывать над этим, как только я подошла к лестнице, снова послышался шум какой-то суматохи из ближней спальни. События развивались стремительно.

Я вернулась к двери, прислонилась к косяку и увидела, что Джон расхаживает перед камином, а Дженни сидит в кресле с подголовником. На ней было другое платье, и я догадалась, что вижу события другого дня.

— Неужели больше нет никакого выхода? — сказала Дженни с отчаянием в голосе. Она следила за мужем, который метался, как зверь, угодивший в клетку зоологического сада. Злость, типичная для Таунсендов, исказила лицо Джона, его глаза потемнели, зубы были стиснуты. В это мгновение Джон больше чем когда-либо напоминал Виктора.

— У меня нет выбора, — промямлил он. — У меня нет иного выбора.

— Разве ты не мог встретиться с ними? Разве нельзя как-то все уладить? Разве надо обязательно вот так бежать?

Джон обернулся.

— А как, по-твоему, я должен поступить? Прибежать к этим ублюдкам, обливаться слезами и ждать, пока они угостят меня чаем и посочувствуют? Дженни, это отвратительные кровожадные люди! Им наплевать на мою личную жизнь. Они только и думают, как вернуть свои деньги.

— Тогда пусть Виктор…

— Нет! — заорал он с такой яростью, что мы обе подскочили. — Я не приму подаяние от своего брата. Как раз теперь я не хочу иметь с ним ничего общего.

— Джон, ты ведь не веришь…

— Мне не нужен этот мерзавец. После того, что он сделал с Гарриет, я не хочу его знать. Приходится бежать, потому что только так я смогу спасти свою шкуру.

— Тогда я пойду с тобой.

— Нет, ты останешься здесь, любовь моя, — сказал он более ласковым тоном. — Ты должна остаться здесь и ждать меня. Я уйду через несколько дней, но не могу сказать, где я буду. Я также не могу сказать тебе, когда вернусь. Пока все не уляжется, мне придется спрятаться на какое-то время и найти способ достать немного денег. А тем временем ты будешь ждать меня. Правда, Дженни?

Дженни беспомощно смотрела на него. Вдруг Джон бросился перед ней на колени и взял ее за руки.

— Я люблю тебя, Дженни, хотя ты и не любишь меня. Нет, только не говори ничего, дай мне досказать. Я понял, к чему привело мое пренебрежение тобою, а также моей сестрой. Если бы только она пришла ко мне, а не к Виктору… — Джон потряс головой. — Даже думать сейчас об этом не хочется. Тут уже ничего не поправишь. Но у нас, Дженни, еще остался шанс. Мне надо кое-куда ненадолго съездить, но я не знаю, сколько буду отсутствовать. Вот увидишь, когда я вернусь, то стану совсем другим человеком. Обещаю. Я расплачусь с этими хищниками и больше никогда не буду ставить на лошадей. Вот увидишь, Дженни, моя дорогая.

— Джон, — печально прошептала она, — я не хочу, чтобы ты уезжал.

— Но мне приходится, вот в чем дело. Но я в безопасности, потому что никто не знает о моем отъезде. Помни Дженни, это секрет. Эти хищники не должны догадаться, если они пронюхают, то моя жизнь будет в опасности. Ты ведь понимаешь, да? Сейчас я опережаю их на один шаг. Но если эти ублюдки узнают, что я собираюсь бежать… даже думать об этом не хочется. Значит, это останется между нами?

Плечи Дженнифер поникли.

— Да, Джон. Я никому не скажу.


Когда моя голова наконец прояснилась, я спустилась вниз, села у окна и посмотрела на улицу. Через дождь проглядывались первые следы наступающего утра, но даже этого мои глаза почти не замечали. Из задумчивости меня вывел стучавший в стекло дождь, и я не удивилась, обнаружив, что сижу вот так уже довольно долго. Смутно в потемках моей памяти воскресло, как я нашла путь вниз и, пошатываясь, устало села на этот стул с прямой спинкой. Из комнаты улетучилось тепло, она мне сейчас казалась неуютной, холодной и серой, как и пропитанный водой мир за окном. Мне было не по силам вынести такую ночь. И дело не только в том, что я стала свидетельницей всех этих событий, а в том, что я пропускала все это через себя. Оказавшись беспомощной жертвой, я воспламенялась страстями, которые существовали лишь во время этих странных чередований времен. Почему так происходит, ведь я способна отгородиться от влияния живых людей, но против мертвых, похоже, у меня не было никакой защиты. Сколько мне еще придется страдать, пока меня не оставят в покое? Если меня вообще когда-либо оставят в покое. А ведь с другой стороны, желала ли я этого?

Я устало поднялась и потащилась к газовому обогревателю. Бабушка скоро встанет и снова начнет жаловаться на неисправные трубы и еще на что-нибудь. Чтобы избавить себя от необходимости еще раз выслушать сетования на плохое качество товаров, выпускаемых в наши дни британской промышленностью, я зажгла газ, поставила его на минимум и отошла. Наконец я почувствовала, как подо мной прогибается диван, и опустила голову на подушку.

Захочется ли мне когда-нибудь покинуть этот дом и вернуться к прежнему существованию? Как уйти от полюбившейся мне Дженнифер или возбуждающей близости Виктора? Даже безумные выходки Джона и страдания Гарриет встряхнули меня. Неужели сказывались их волшебные качества, их способность пробудить во мне чувства, которые я раньше никогда не испытывала?

Короткие эпизоды из прошлого действовали на меня, как наркотик. Переживая страдания своих предков, хотя они и причиняли мне боль, я жила по-настоящему. Тогда как промежутки между встречами с прошлым, когда я была предоставлена самой себе и лишена вспышек эмоций усопших родственников, становились бесконечной неизвестностью. В это утро время тянулось мучительно долго. Я часто посматривала на часы и каждый раз удивлялась, что пять минут могут показаться целым часом. Бабушка не приходила. Когда к восьми часам бабушки все еще не было и наверху не слышалось никаких передвижений, я решила проведать ее.

Видно, в доме был страшный холод, так как волосинки на моих руках торчали, а ногти посинели. Но я его тем не менее не чувствовала.

Я остановилась наверху лестницы и прислушалась. В спальне бабушки не было слышно ни звука.

Меня охватило беспокойство, ведь бабушка очень плохо выглядела вчера. Я постучала в дверь. Она не откликнулась.

— Бабуля? Бабуля, ты там?

Она не отозвалась. Я тихо толкнула дверь и заглянула внутрь. В комнате было совсем темно и тихо. С нарастающей тревогой я вошла в комнату, наткнулась на какую-то мебель и наконец раздвинула занавески. Кровать была пуста.

— Да, дорогая?

Я отшатнулась к туалетному столику.

— Бабуля!

— Дорогая, я была в ванной. Разве ты меня не слышала?

От ее неожиданного появления у меня сердце подпрыгнуло. Сейчас оно забилось неравномерно.

— Нет, я тебя не слышала. Я даже не слышала, как ты встала.

— Да, я подумала, что ты, может быть, еще спишь, и не хотела тебя разбудить. Как ты сегодня чувствуешь себя? Я вижу, ты на ногах и уже оделась.

— Да… — я стала заикаться. — Я чувствую… себя хорошо. Боже, как ты меня испугала.

— У тебя нервы взвинчены, дорогая. Мне это не нравится. Спустимся вниз и попьем хорошего горячего чайку, да?

Внизу я снова села у окна и уставилась на незатихающий ливень. Действительно, в словах бабушки содержится горькая правда. Мои нервы взвинчены. Это еще мягко сказано. Они туго натянуты и, чего доброго, вот-вот лопнут. А чего еще можно было ожидать? Я не спала, почти не ела. Сначала я провела ночь вместе с любимым Виктором, желала его и понимала, что мое желание невыполнимо, затем с Гарриет, вспомнила ее страшные испытания, и наконец с Джоном, собиравшимся бежать от своих кредиторов. За одну ночь я прожила целую жизнь.

— Черт возьми, не понимаю, что с тобой случилось. Я совсем извелась, правда. Смотри, какой дождь. Как в такую погоду вызвать врача?

— Бабуля, мне не нужен врач. Немного… чаю, и все будет в порядке. Спасибо. — Я через силу выпила сладкой заварки и чуть не подавилась. Однако съесть гренки у меня не хватило сил.

— У тебя снова желудок не в порядке?

— Нет! — Боже, я точно не смогу проглотить эту ужасную белую жидкость. — С животом… у меня все в порядке. Просто… все дело просто…

— Пожалуй, надо принести тебе вишневой наливки, укутать и посадить перед огнем. Тебе надо согреться. Ты до смерти замерзла! Только взгляни на себя!

Бабушка наклонилась и потрогала мою руку.

— Какой ужас! — завопила она. — Пусть бог ослепит меня, если ты не замерзла, как мертвец!

Я взглянула на свои руки.

— Удивительно, что ты еще не прихватила воспаление легких! Как ты можешь выносить такой холод? По радио говорили, что температура понижается. Здесь точно минус один градус! У меня поверх джемпера четыре кардигана, и я все равно дрожу! А ты почти голая. Не знаю, как ты это выдерживаешь!

«Все дело в этом доме, — сердито подумала я. — Он хочет, чтобы я умирала медленной смертью…»