Элоиза Джеймс - Роман на Рождество

Глаза Поппи наполнились слезами.

– Пожалуй, я выйду за тебя, – сказала она тихо.

– Но ты уже моя жена!

– Я стала женой герцога, а теперь хочу выйти за моего дорогого Джона, который по чистой случайности оказался герцогом.

Флетч сжал ее в объятиях и воскликнул:

– Ты выйдешь за меня, Пердита?

– Да! – выдохнула она.

– Тогда давай скрепим наше обручение. – Он подтолкнул ее к кровати. – Ты не против?

Поппи отрицательно покачала головой.

– Тот, кто занимается любовью без брака, совершает тяжкий грех, дочь моя, – назидательно заметил герцог, как священник, обращающийся к пастве.

Поппи поцеловала его плечо. Флетч упал навзничь на кровать, продолжая болтать и дурачиться. Поппи поцеловала его в шею, потом в подбородок, на котором уже не было глупой бородки, и, наконец, в чудесную ямочку.

– Я люблю тебя, – проговорила она. В ее голосе снова звучала обольстительная хрипотца, но теперь Поппи было известно, что такой тембр свойствен не только страстным француженкам, но всем женщинам, томимым любовным желанием. – Не знаю, как это произошло, как на меня свалилось такое счастье… Ты ведь мог оказаться совсем другим человеком, а я бы по приказу матери вышла за тебя… Страшно подумать, как сложилась бы моя жизнь. Но к счастью, ты такой, какой ты есть. И я тебя недостойна.

– Дорогая, мне сейчас так хорошо! Как в те моменты, когда я чувствую, что ты откликаешься на мои ласки…

– Я послушалась маму, – перебила его Поппи. – Не могла не послушаться, потому что она мне все уши прожужжала об этом. Мама передала мне свое отвращение к мужчинам, но к тебе, поверь, я никогда не чувствовала отвращения. Ах, если бы я с самого начала действительно знала и чувствовала тебя, все пошло бы по-другому с первой же нашей ночи. Я просто не понимала, что ты мой муж, моя вторая половинка…

– Я всегда был только твоим, дорогая, – ответил Флетч. – С первой нашей встречи другие женщины для меня перестали существовать. После твоего ухода из меня будто вынули душу. Я продолжал двигаться, ходить, притворялся таким, как все, но у меня не было главного, что делает человека человеком. Боже, что я говорю! Ты что-нибудь поняла?

– Этим поцелуем, – прошептала Поппи, приникнув к его губам, – я отдаю тебе свою душу, ты будешь ее хранителем.

– В печали и в радости… – произнес Флетч.

– В болезни и во здравии…

– Пока смерть не разлучит нас.

Поппи и Флетч замолчали, думая о только что произнесенном брачном обете. С этого дня они удивляли своих друзей, а позже и всю свою немалую семью, утверждая, что поженились на Рождество.

И потом они всегда отмечали годовщину свадьбы именно на Рождество. И так было многие, многие годы.

Костюмированный бал в загородной резиденции герцога Бомона

Шестое января, последний вечер рождественских Святок

– Боюсь, здесь нет ни одного костюма, поражающего воображение, – пожаловался герцог Флетчер жене.

– А ты посмотри на миссис Паттон – вот уж у кого интересный костюм! – возразила Поппи. – Я еще никогда не видела такой воинственной Дианы с луком и полным стрел колчаном, к тому же облаченной в ярко-синие одежды. И еще мне нравится здешний Генрих Восьмой.

– Насколько я знаю, у Генриха был огромный живот, – заметил Флетч, – но лорд Пладжет слишком вольно толкует этот исторический образ.

– Пожалуй, хотя, по словам его жены, он привязал к талии свернутый прикаминный коврик.

– Ты только посмотри на леди Исидору! А я-то всегда считал ее уравновешенной особой! – кивнул Флетч в сторону отплясывавшей неподалеку подруги Джеммы.

Исидора нарядилась царицей Пальмиры Зенобией: на ней была юбка из золотой парчи, расшитая павлиньими хвостами, лиф же был столь открытым, что, можно сказать, отсутствовал.

– О нет! – бросив на нее взгляд, горестно простонала Поппи. – Кто это с ней танцует? Не лорд Бисби?

– Он самый, – ответил Флетч. – Глупый старый скряга, всегда голосует за…

– Я имела в виду другое, – перебила Поппи. – Ты только посмотри, он не сводит с нее глаз!

– Влюблен, – констатировал герцог, – и, конечно, безответно.

– Он женат?

– Еще нет.

Успокоившись, Поппи снова полностью отдалась танцу. И тут на герцогскую чету чуть не наскочил какой-то неуклюжий господин с багровым лицом, одетый в весьма неудачный костюм папы римского. Господин еле держался на ногах, колыхаясь, словно парус на ветру, но, к счастью, Флетчу и Поппи удалось избежать столкновения. Разговор о маскарадных костюмах напомнил герцогине о вопросе, который она уже давно хотела задать мужу.

– Флетч, кто был тот юноша, которого ты нанял? – спросила она.

Герцог не слышал – он хохотал над багроволицым папой римским, который все-таки не удержался на ногах и плюхнулся на пол, свалив заодно и пару в костюмах матроса и царицы Савской.

А царице Савской в это время было совсем не до смеха. Шарлотта сбросила с себя ногу буйного папы, и Даутри одним движением поднял ее с пола, словно она весила не больше перышка. Через мгновение они опять танцевали.

– Где, скажите на милость, вы научились так хорошо танцевать? – поинтересовалась Шарлотта.

– Моряки всегда любили танцы, – ответил родственник Вильерса. – Кроме того, хоть это может показаться вам странным, но цивилизация не заканчивается за дверями лондонских бальных залов.

К собственному удивлению, Шарлотта, всегда блиставшая остроумием с Вильерсом, не нашлась что ответить, словно волшебные чары рассеялись и она из принцессы опять превратилась в скучную старую деву. Вот только танцевала эта старая дева с роскошно одетым широкоплечим красавцем из тех, с кого дамы обычно не сводят глаз.

– Итак, вы хотите стать его женой? – вдруг спросил Даутри.

– Что, простите?

– Вы собираетесь выйти замуж за Вильерса? – повторил он вопрос. – Не думайте, что меня волнует, достанутся ли мне его титул и состояние. Отец оставил мне в наследство судоходную компанию, и у меня самого сейчас столько денег, что я, если захочу, могу купить и опять продать пол-Лондона.

– Но если вы чувствуете некоторое беспокойство, то это вполне естественно… – начала было Шарлотта.

Совершенно не заботясь о приличиях, Даутри остановился и потянул девушку в укромную нишу, отделенную от залы бархатной портьерой.

– Так вы собираетесь за него замуж? – снова спросил моряк, задергивая за собой портьеру.

Шарлотта хотела ответить, но волнение мешало ей говорить.

Даутри наклонился к ней… Его поцелуй не отличался ни нежностью, ни великодушием, напротив, в нем были требовательность, желание во что бы то ни стало добиться своего, выяснить то, о чем она сказать не могла.

А «несчастная» старая дева наконец обрела присутствие духа, отстранилась, уперла руки в бока и с вызовом бросила:

– Еще не знаю.

Даутри выглядел смущенным, выбитым из колеи – похоже, поцелуй воспламенил кровь не одной Шарлотте.

– Вы не знаете? Чего именно?

– За кого мне выйти.

– Разве у вас есть выбор?

Шарлотта усмехнулась – сестра Мей ни за что бы не узнала ее в этот вечер: серая мышка и впрямь стала царицей Савской, повелительницей мужских сердец.

– Вильерс угрожает мне иском о нарушении брачного обещания, если я ему откажу, – сказала она. Даутри хмыкнул. – Вдобавок я его люблю, – добавила Шарлотта.

Моряк стиснул зубы.

Она шагнула к нему:

– Но теперь у меня есть вы…

– Позвольте, я не делал вам предложения, – возразил он.

«Ах, какой же ты идиот», – с нежностью подумала Шарлотта, а вслух сказала:

– В таком случае мне остается только выйти за герцога. Отныне можете обращаться ко мне «ваша светлость», чтобы быстрее освоиться с моим новым положением.

В глазах Даутри вспыхнула ярость, но тут же угасла: он заглянул Шарлотте в душу и понял, что эта женщина готова назло всем ветрам стоять рядом с ним на палубе корабля, и соленый вкус моря на губах будет ей только в радость.

– Шарлотта…

– На следующей неделе, – ответила она, гордо подняв подбородок, – я решу, какое предложение выбрать, Вильерса или ваше. Вы ведь сделали мне предложение, не так ли? Правда, забыли мне об этом сказать, но я заметила, что скрытность вообще присуща вашей натуре.

В черных глазах моряка заискрился смех. Было в них и еще что-то, отчего Шарлотта пошатнулась и прислонилась к стене, словно ей не хватало воздуха.

Впрочем, через мгновение воздуха действительно перестало хватать, потому что Даутри снова привлек Шарлотту к себе и припал к ее губам.

– Прости, дорогая, ты что-то сказала? – отсмеявшись, спросил Флетч.

– Тот молодой человек, нанятый тобой, – повторила Поппи, – где ты его нашел?

– Какой молодой человек?

– Ну тот, который прикинулся влюбленным в мою маму.

Флетч замер.

– Ах тот… – только и смог он сказать.

– Да, именно, – кивнула Поппи. – Он еще так отчаянно защищал ее доброе имя. Знаешь, у него явно есть актерские способности.

– Но не будешь же ты отрицать, что у леди Флоры слабость к смазливым юнцам? – парировал Флетч.

Он победоносно улыбнулся, но герцогиня лишь укоризненно покачала головой.

– Он сейчас здесь? – спросила она.

– Нет, конечно, – сдался герцог, – ведь это был, как бы поделикатнее выразиться, «ночной мотылек».

– Что? – округлила глаза Поппи. – Неужели? Где же тебе удалось его найти?

– Я просто спросил у одной женщины, которая разбирается в подобных делах.

– У какой женщины? – подозрительно прищурилась Поппи.

– У молодой родственницы миссис Армистед, подруги Фокса.

– Не знала, что ты знаком с миссис Армистед.

Флетч счел за лучшее прекратить танец и отвести жену в сторону.

– Надеюсь, мне не надо рассказывать, как сильно я тебя люблю, Поппи? – спросил он, с обожанием глядя на свою прелестную женушку. Она нахмурилась. – Признайся, ты меня ревнуешь? Имя той женщины Крессида, и она очень красива.