Шарлотта начала читать своим чистым проникновенным голосом древнее предание, и Вильерс уцепился за знакомые с детства, дорогие сердцу слова, как за спасательный трос, протянутый из мира живых.

– «И на шестой месяц послал Господь архангела Гавриила в Галилею…»

Глава 50

За окнами сгущались сумерки. Завывания бури прекратились, но снегопад продолжался. Оставив на время гостей, Поппи вошла в эркер, придвинулась к самому стеклу и стала разглядывать огромный парк, окружавший дом. Там, где накануне высились голые, без листьев, живые изгороди, возникли мягкие линии сказочного снежного пейзажа, испещренного причудливыми тенями. Под падавшим из окон светом снег блестел, словно осыпанный бриллиантами, в тени же казался мягким, как бархат.

Поппи каким-то шестым чувством ощутила, что Флетч рядом, хотя он еще только приближался к ней. Казалось, их связывала какая-то тончайшая, дрожавшая от напряжения ниточка: даже не поворачивая головы, герцогиня знала, что Флетч близко, что он идет к ней.

Остановившись сзади, он обнял ее за плечи, прижался щекой к затылку.

– А вот и ты, – произнесла она своим низким и хрипловатым «французским» голосом.

– Поппи… – выдохнул Флетч, приник к ней всем телом и начал ласкать.

Поппи почувствовала его возбужденную плоть, и ее, словно молния, пронзило желание.

– Я так люблю, когда на тебе нет кринолина, – прошептал он ей на ухо. – Но у нас беда, дорогая, – теперь я не могу выйти к гостям.

– Почему?

– Потому что на мне камзол открытого фасона и все увидят, в каком я состоянии.

– Не волнуйся, кого-кого, а Джемму этим не шокируешь.

– Как бы она не лишилась рассудка от похоти.

– Джемма уже видела тебя таким, – фыркнула Поппи.

– Не очень-то рассчитывай на ее благоразумие, – хвастливо парировал герцог.

Не оборачиваясь, Поппи положила голову ему на плечо. «Как безнадежно глупы и самодовольны эти мужчины», – вспомнились ей слова Джеммы.

Флетч обнял жену за талию и принялся поглаживать ее по спине.

Прошло несколько минут.

– Ты должен сейчас же это прекратить, – потребовала обеспокоенная герцогиня.

– Это невозможно.

– Нас могут увидеть!

Но его рука продолжала ласкать ее.

– Я задернул портьеру, думаю, сюда вряд ли кто-то сунет нос, – постарался успокоить жену Флетч.

Поппи оглянулась – действительно, он предусмотрительно задернул портьеру малинового бархата, и они оказались, по сути, в маленькой комнатке с окном, за которым простирался огромный заснеженный мир. Голоса гостей теперь слышались приглушенно, как будто тоже пробивались сквозь снежную пелену.

– В любой момент кто-нибудь может отдернуть штору! – не унималась Поппи.

Рука Флетча накрыла ее грудь, большой палец стал грубо ласкать сосок, пока Поппи не начала сладострастно извиваться в его объятиях.

– Они же не дураки, – проговорил герцог низким, напряженным от страсти голосом и начал легонько покусывать ее – Ухо, шею, плечо…

– Ты ведешь себя как животное.

– Это потому, что во мне кипит животная страсть.

– Тебе известно, что лошади покусывают друг друга во время ухаживания?

– Никогда не изучал этот вопрос.

– Я прочла об этом в книге, – ответила Поппи, снова содрогаясь от сладострастия.

Свободной рукой герцог начал поглаживать ее между бедер, и вскоре Поппи стала задыхаться, хватая ртом воздух.

Она подняла глаза и увидела себя с Флетчем в темном оконном стекле – ее голова лежит на его плече, он неистово целует ее в шею, пряди черных волос упали ему на лицо, сильные руки ласкают ее тело так, словно играют на каком-то небывалом инструменте, извлекая из него музыку любовной неги – сладострастные стоны, всхлипы, вскрики… Он стал более настойчив, и Поппи, вконец обессилев от страсти, уже только всхлипывала.

Не прекращая ласк, Флетч чуть повернул жену к себе и припал к ее губам.

– Флетч, хватит! – шепотом взмолилась Поппи. – Кругом же люди…

– Тише, дорогая! Все ушли в столовую обедать.

Только теперь она осознала, что приглушенный шум голосов исчез и в полной тишине до нее доносится лишь ее собственное тяжелое дыхание.

Флетч поднял вверх ее юбки – в темном стекле отразились две бледные изящные ножки. Отвернувшись от своего отражения, герцогиня запустила руки под камзол мужа и вытащила рубашку из брюк. Нужно действовать! Женщина не должна вести себя как тряпичная кукла.

– Нет, дорогая, – прошептал Флетч. – Теперь моя очередь.

Одно движение его руки – и Поппи чуть не задохнулась от наслаждения.

– Нет, не так, – пробормотала она через минуту, когда смогла говорить.

– Я не могу здесь раздеться, – возразил он.

– Но ты раздеваешь меня!

Подняв ей платье еще выше, до талии, Флетч прижал жену к стеклу. Поппи ахнула – сочетание тепла и холода придало ощущениям особую остроту. Флетч принялся ласкать языком и целовать ее шею, подбородок, ямочки под скулами и, наконец, рот. Он был неистов и нежен одновременно, он брал и тут же отдавал, при этом его рука ни на миг не останавливалась, держа заданный ритм, который заставлял Поппи извиваться, прижиматься к холодному стеклу, всхлипывать…

В ней разгорался костер, искры которого поднимались все выше и выше, пока сердце не начало биться в унисон с движением его пальцев. Это движение стало ускоряться, пока наконец Поппи не прижалась к Флетчу, всхлипывая и содрогаясь всем телом. Он обнял ее, гася дрожь, заглушая поцелуем вскрик.

Придя в себя, Поппи спросила:

– Я не очень громко кричала?

– Что? – недоуменно, с хрипотцой в голосе переспросил Флетч. Похоже, он и сам еще не вполне пришел в себя.

Она понимающе улыбнулась:

– Это была моя очередь или твоя?

– Моя, – ответил он.

– А когда будет моя?

– Может быть, прямо сейчас?

Глава 51

Поппи показалось, что Флетч, с лица которого еще не сошел румянец любовного волнения, немного нервничает. Ее же затопило ощущение блаженства.

– Давай поднимемся наверх, – предложил он, – раз сейчас твоя очередь.

– Нет, – со счастливой улыбкой откликнулась Поппи. – Чего бы мне сейчас хотелось… – Она замолчала, капризно выпятив нижнюю губку. Это был еще один прием из арсенала французских обольстительниц, и Поппи прибегла к нему, потому что ей очень хотелось вновь увидеть страсть в глазах Флетча. – Давай лучше выйдем на свежий воздух.

– Ты хочешь гулять? – помрачнел он.

– Мы сможем вернуться в постель и позже, Флетч.

– Не могла бы ты называть меня по имени?

– Но, Фл… гм, а как твое имя?

– Ты не знаешь, как меня зовут?

Поппи задумалась, но так и не вспомнила. Однако никакого смущения или угрызений совести не ощутила.

– Понимаешь, мама всегда требовала, – объяснила она, – чтобы я называла тебя по фамилии – Флетчер. Ее не устраивало даже обращение «Флетч», а уж если бы я вдруг начала обращаться к тебе по имени, она бы просто упала в обморок от ужаса.

– Ненавижу ее! – мрачно выпалил Флетч.

– Мама настаивала, чтобы я ни в коем случае не возвращалась к тебе, пока ты не заведешь любовницу. Она говорила, что я не должна постоянно служить твоим плотским утехам.

Он схватил ее и прижал к себе.

– Забудь этот кошмар, дорогая, я не хочу больше о нем слышать! Отныне прошлое не имеет к нам никакого отношения. Мы должны думать только о том, что нужны друг другу.

– Вот как? Зачем же ты мне нужен?

– Чтобы служить твоим плотским утехам, конечно, – улыбнулся он, целуя ее волосы. – И еще… – Он проговорил что-то, она не сразу поняла что, а когда поняла, то у нее радостно екнуло сердце.

Поппи тоже было что сказать.

– Я не могу все время изображать француженку, Флетч, – призналась она. – Поэтому, боюсь, ты скоро ко мне охладеешь.

– Что ты, дорогая, никогда! – горячо воскликнул он, и в его глазах блеснули огоньки.

У Поппи от волнения задрожали губы, но, раз уж пошел такой разговор, она собиралась высказаться.

Нет, в конце концов он, конечно, охладеет к ней, но они обязательно должны сохранить теплые отношения, иначе ее сердце будет навсегда разбито. Она не могла потерять Флетча – чуть раньше, глядя на свое отражение в оконном стекле, она со всей ясностью поняла, что любит мужа и, что бы ни случилось, будет любить до конца своих дней.

– Я только хочу сказать: если это произойдет, мы могли бы остаться друзьями, Флетч, и я…

– Пожалуйста, не зови меня так.

– Как же мне тебя звать?

– Джон.

– Как?

Какое простое, внушительное, респектабельное имя! Оно совершенно не вязалось с прежними представлениями герцогини об утонченном и экстравагантном моднике-муже. Она с любовью оглядела его – волосы после любовной игры были взъерошены, но камзол сидел отменно, как всегда, и даже измятый галстук смотрелся очень мило, как будто так и надо. Нет, не зря Флетча считали законодателем мод!

– Значит, тебя зовут Джон? – радостно улыбнулась Поппи.

Не понимая, чему она улыбается, он бросил на нее такой сердитый взгляд, что герцогиня прыснула со смеху.

– Ты сказала, что сейчас твоя очередь, помнишь? – раздраженно заметил Флетч.

Поппи ликовала. Ну конечно же, он – Джон! Это имя идеально подходило ее любимому, такому крепкому, надежному, вдумчивому, благородному, искреннему и верному в любви, хоть и слишком экстравагантному для англичанина.

– Я люблю тебя, Джон, – сказала герцогиня и с нежностью погладила его по щеке.

Флетч улыбнулся, хотя в его взгляде читалось некоторое сомнение.

– Ну хорошо, раз тебе хочется на свежий воздух, пойдем прогуляемся, – сдался он и принялся ее целовать.

Поппи стоило большого труда освободиться из его объятий, но в конце концов он последовал за ней вниз, в холл.

Глава 52