Судя по гулу голосов и пьяным крикам, доносившимся из общего зала, не говоря уже о типе, прикорнувшем на полу в коридоре, гостиница была переполнена. Вышедший навстречу новым постояльцам хозяин улыбался довольно кисло, видимо, озабоченный чересчур большим притоком гостей.

– Прошу меня извинить, милорд, – поклонившись, нервно сказал он, – боюсь, мы не сможем предложить вам ночлег…

– Но мы заранее заказали комнаты, – возразил Флетч. – Мой слуга должен был приехать сюда несколько часов назад. Я – герцог Флетчер.

– Боюсь, ваш человек не прибыл, ваша светлость, – покачал головой хозяин. – Свободных комнат нет – у меня пирует Эндрю Уинстон, и, как видите, он ведет себя довольно шумно.

В это мгновение дверь общей залы распахнулась, оттуда вывалились несколько сцепившихся в драке разгоряченных спиртным мужчин и со всего маху врезались в стену. Хозяин гостиницы даже не вздрогнул.

– Значит, не прибыл… – задумчиво протянул Флетч. – Как это возможно? Второй экипаж выехал одновременно с нами сегодня рано утром из Чалгроува.

– Думаешь, произошел несчастный случай? – встретилась Поппи.

– Не исключено, – согласился хозяин. Он щелкнул пальцами, и тотчас к нему подскочили два форейтора, сидевшие неподалеку.

– Поезжайте с людьми его светлости, проверьте дорогу на Чалгроув, – приказал им хозяин и повернулся к Флетчу: – Возможно, карета с вашими слугами застряла в грязи. К несчастью, до ближайшей гостиницы отсюда не меньше часа езды. Но не беспокойтесь, я сделаю все возможное, чтобы устроить вас у себя.

– Естественно, я возмещу неудобство всем постояльцам, которые пострадают из-за нашего приезда, – заверил хозяина Флетч.

Еще один посетитель с грохотом выскочил из дверей общего зала и тут же принялся блевать, не успев добежать до выхода. Поппи содрогнулась от отвращения.

– Кто этот Эндрю Уинстон? – спросила она.

– Мы называем его Король Нищих, – ответил хозяин. – В нем только двадцать дюймов росту,[15] но он знаменитость в наших местах. Приезжает раз в год из Лондона покрасоваться перед нами.

– Это известный карлик-пьяница, – добавил Флетч. – Когда он в Лондоне, то каждый вечер проводит в винных подвалах Сюрра.

– Да уж, винцо он любит, – ухмыльнулся хозяин. – А ребята любят выпить с ним, как говорится, за компанию. Поверьте, ваша светлость, я сделаю все, чтобы вам и вашей леди было удобно. Могу сейчас же поселить вас в хорошей комнате – моей собственной, – надо только отдать распоряжение приготовить там все, что нужно.

– Нам нужны две комнаты! – воскликнула Поппи. – И еще одна для моей горничной.

В глазах хозяина появилась паника.

– Ваша светлость, поверьте, в моей гостинице не осталось свободных номеров! – взмолился он. – Я мог бы освободить для вас еще одну комнату, попросив двоих постояльцев переночевать в одном номере, но не больше, иначе мне пришлось бы выгнать людей на улицу.

Флетч взял руку жены в свою:

– Согласись, дорогая, не выгонять же более удачливых постояльцев на холод, в темноту, правда?

– Почему бы и нет? – запальчиво бросила герцогиня. – Заплати им двойную цену, и они будут только рады уступить нам свои комнаты.

Что ж, ее слова не удивили Флетча, он всегда знал, что женщины – жестокосердные создания, но вот нервная нотка в ее голосе показалась ему необычной.

– Бессердечная, – сказал он, – я не собираюсь никого выставлять за дверь, тем более что вот-вот пойдет снег. Это было бы жестоко!

Поппи обиженно поджала губы, но Флетч уже повернулся к хозяину:

– Ее светлость милостиво согласилась на ваше не слишком заманчивое предложение.

В ответ хозяин поклонился так низко, что едва не достал носом колен.

– Обещаю, я приготовлю для вас комнату и самый лучший ужин, какой только можно найти в Оксфорде, – пробормотал он, провожая их к лестнице. – Дайте мне только час, ваша светлость, и я обеспечу вас всем необходимым.

Лестница оказалась узкой и темной.

– Ты бы мог отправиться спать в отдельную комнату, – шепнула Флетчу Поппи.

– И не подумаю! – отрезал Флетч. – Я покрыт пылью с головы до ног, ты – еще хуже. Нам обоим срочно нужны ванна, ужин и хороший сон. Не забудь, дорогая, что я дал обещание больше не думать о сексе, а я – человек слова.

К его радости, Поппи кивнула. «Если она поверила, – подумал Флетч, – у меня найдется целая армия белок-летяг, чтобы заморочить ей голову». Он не понимал, что изменилось, но его опять охватило страстное желание обладать ею, такое же необоримое, как четыре года назад.

Он взял жену за руку – ему захотелось прижать ее к стене и так сильно поцеловать, чтобы у нее задрожали колени. Наверное, страсть вернулась потому, что он впервые увидел Поппи с распущенными волосами – прежде она всегда старалась выглядеть комильфо и даже обнаженная казалась затянутой в невидимый корсет.

Комната находилась в мансарде под самой крышей, просторная, с большой кроватью под скошенным потолком.

– Наша лучшая комната, ваша светлость, – робко заметил хозяин, – очень уютная.

Чистота и белоснежные простыни очень обрадовали Флетча: помимо хорошей выпивки, конечно, это было единственное, что его по-настоящему заботило.

– Приготовьте нам с герцогиней горячую ванну, но для начала принесите мне бренди, а ей – стаканчик вина, – распорядился он.

– Вина? – удивленно переспросила Поппи, оторвавшись от заметок, которые сделала в музее.

– Да, именно вина, – твердо повторил герцог. – А потом ты примешь ванну.

Хозяин гостиницы поспешно вышел, а Поппи решила наконец прояснить ситуацию.

– Не лучше ли тебе выйти? – спросила она мужа. – Разумеется, если ты уступаешь мне право принять ванну первой.

Вместо ответа Флетч, уже с облегчением стянувший с ног сапоги, подошел к кровати и рухнул на нее, как подрубленное дерево.

– Ты шутишь, дорогая, – проговорил он, утопая в целом ворохе подушек. – Я совершенно выбился из сил, ведь мы уже два дня в пути. К тому же провели семь часов в музее, будь он неладен. У меня до сих пор во рту мерзкий вкус музейной пыли.

Между тем Поппи подошла к зеркалу. Увидев свое отражение, она вскрикнула от ужаса и попыталась вернуть на место выбившиеся локоны. Бесполезно.

– Даже не пытайся, – посоветовал Флетч, с трудом выбираясь из подушек, чтобы сесть. – Ты выглядишь ужасно.

– Раньше ты мне никогда такого не говорил, – сердито посмотрела на него герцогиня. Ее попытки поправить прическу привели только к тому, что черное липкое вещество, которым было измазано ее платье, оказалось на волосах.

– Ну, тогда мы были нормальными мужем и женой, а сейчас все иначе, – ответил герцог.

Поппи опять повернулась к зеркалу и попыталась привести в порядок волосы.

– Ты только пачкаешь их, – заметил Флетч через несколько мгновений.

Герцогиня досадливо охнула.

– Просто вычеши эту гадость щеткой, – посоветовал он.

– Но я не умею! Уверена, что ты тоже не сам расчесываешь и укладываешь себе волосы.

– Ничего подобного. Я не прибегаю к помощи камердинера: терпеть не могу, когда ко мне прикасаются мужские руки. И одеваюсь я всегда сам, разве что сапоги помогает надеть слуга.

– Но нам, женщинам, слишком трудно самим одеваться и раздеваться, – возразила Поппи. – Без помощи горничной я не могу справиться даже с боковыми турнюрами.

– Не знаю, заметила ли ты, но сейчас здесь твоей горничной нет. Так что тебе придется раздеваться самой, – ответил Флетч, мысленно возблагодарив Бога за пышные складки стеганого одеяла, скрывшие от ее глаз предательскую выпуклость на его панталонах.

– Разумеется, я постараюсь раздеться сама, – решительно заявила Поппи.

– За чем же дело стало? – попробовал подзадорить ее Флетч. – Сними свои турнюры, тебе сразу станет легче двигаться, – ухмыльнулся герцог. Сам он уже снял камзол, жилет и краги.

Бросив на Флетча подозрительный взгляд, Поппи попросила:

– Не смотри на меня!

Он откинулся на подушки и закрыл глаза.

– Мои любовные поползновения остались в прошлом, дорогая, разве ты забыла? – напомнил Флетч. – Кроме того, меня не тянет к замарашкам.

Но к этой замарашке его тянуло, и еще как! Не в силах устоять, он наблюдал за ней из-под ресниц.

Поппи беспомощно шарила руками вокруг себя, пытаясь найти тесемку от каркаса кринолина. «Как слепой опоссум в ночи, – подумал Флетч, вспомнив заинтересовавшего жену зверька, – Нет, так она никогда не разденется!»

– Тебе помочь? – спросил он.

Поппи резко обернулась и с негодованием воскликнула:

– Как тебе не стыдно за мной подглядывать?!

Флетч спустил ноги с кровати, и Поппи тотчас опустила свои юбки.

– Дорогая, тебе никогда не справиться одной, – принялся увещевать ее Флетч. – Я уже видел тебя обнаженной, так какая разница?

Поппи пробормотала что-то о супружеской бесцеремонности.

– Милая, о чем речь? Я много раз видел тебя в нашей постели совершенно голой! – Не слушая ее возражений, Флетч снова поднял юбки. – Чего ты боишься? Мы же пожилая супружеская чета, помнишь? Скоро я, наверное, возьму в привычку пускать при тебе ветры на сытый желудок.

– Ты не посмеешь!

– Еще как посмею! Представь, как однажды на званом обеде, издав неприличный звук, я сделаю вид, что виновата ты. – Герцог нашел тесемки от бокового турнюра и стал их развязывать. – Толкну тебя локтем и нарочито громко заявлю: «Не беспокойся, дорогая, я всем скажу, что это сделал я!»

– Ну, тогда я убью тебя, Флетч! – В голосе герцогини слышалась нешуточная решимость.

– Каким же образом? – спросил герцог, переворачивая Поппи другой стороной, чтобы развязать тесемки второго турнюра. Он должен был отвлечь ее разговором, чтобы она не заметила, как у него дрожат пальцы. Ирония судьбы – глядя сейчас на одетую жену, он просто умирал от безумного желания, хотя всего несколько месяцев назад сам отказался от обладания ею, обнаженной, покорной.