Имея большой военный опыт и зная, как располагать оборону на случай возможной осады, Ефим решил расширить свою маленькую крепость. Сначала он огородил большую территорию, примыкавшую к деревянным стенам усадьбы, простым забором, чтобы беженцы не рубили изб близко к стенам крепости, ведь при пожаре стены могли сгореть и оголить княжескую усадьбу! Да и к тому же, чтобы воплотить в жизнь его план по созданию мощной оборонительной стены, нужно было время. Ефим Добрыневич хотел постепенно, год за годом, расширять крепость и усиливать толщиной стен ее боеспособность, поскольку средств и людей для решения этой задачи быстро, в один год, у него не было.

Большие работы велись и в самой усадьбе. Еще в прошлом году по просьбе отца Игнатия, настоятеля маленькой Покровской церкви, скорей напоминавшей часовенку, чем храм, в самом центре крепостцы заложили большую деревянную церковь, которую под Новый год – 1 марта – и освятили, назвав Покровской, а старую – разобрали, и на ее месте воздвигли княжеский терем. Управляющий Ефим не сомневался, что в скором времени в Брянск пожалует и сам великий князь.

На другой горе, расположенной к северу от укрепленной усадьбы, беженцы, которые уже успели справить новоселье в новых избах, занялись возведением еще одной деревянной церковки, поскольку Покровская церковь не могла вместить всех прихожан, а священников среди новых горожан было немало. Здесь строительные работы закончили только к зиме, и новый храм посвятили апостолам Петру и Павлу. Вскоре безымянные горы, на которых расположился Брянск, получили названия по воздвигнутым на них храмам. Когда горожане шли в крепость, они говорили, что идут на Покровскую гору, а когда отправлялись по делам в сторону новой церкви – на Петровскую.

Вдоль дороги, отделявшей поселения беженцев от княжеского детинца, расположился большой рынок. Довольно быстро здесь выросли купеческие лавки, торговые ряды, склады и сараи.

Лесник Ермила уже стал своим человеком в Брянске. В короткий срок он вырос от простого стражника до смотрителя всех строительных работ. Еще нынешней осенью Ефим Добрыневич отправил отряд из шестидесяти хорошо вооруженных и обученных дружинников на помощь Киеву. А для сохранения боевой готовности и способности защитить на случай военной угрозы Брянск нужны были новые воины. И вот брянский управляющий провел набор среди мужиков подесенских городков и селений. К декабрю в Брянске уже был собран большой для княжеской усадьбы военный отряд в двести мечей!

В первые дни новобранцы старательно изучали военное искусство. Надо сказать, что многие из них уже умели довольно хорошо стрелять из луков, научившись в своих семьях у охотников, поскольку охота была выгодным и обычным делом для жителей лесной полосы.

А вот копьем и мечом новые воины владели плохо. С непривычки все это казалось тяжелым и неудобным даже сильным и рослым мужикам. Сам Ефим Добрыневич помогал им осваивать это оружие!

И здесь Ермила порадовал брянского управляющего. Он так ловко и быстро сбивал мишени, так метко бросал копье, что вскоре стал надежным помощником опытного воина.

А однажды боевые навыки, полученные Ермилой, пригодились.

Как-то раз в конце декабря, когда снежный покров не достиг еще полной непроходимости, княжеский управляющий, собрав своих лучших воинов, отправился с ними на охоту. Ефим Добрыневич был заядлым охотником и частенько выезжал в лес добыть то кабана, то лося, а то и самого батюшку-медведя. Вот и теперь, узнав, что в Соловьином лесу мужики заприметили здоровенных кабанов, Ефим не сдержался: очень уж ему хотелось добыть крупного вепря!

К охоте подготовились со всей старательностью: вычистили и наточили особые охотничьи копья-рогатины, достали из запасников тугие луки, способные пробить крепкую кабанью щетину, поднатаскали собак.

Поскольку Соловьиный лес находился неподалеку, отряд из десяти всадников с санями для погрузки добычи довольно скоро добрался до большой лесной поляны, где охотники собирались оставить лошадей, чтобы пешком углубиться в заросли.

Однако неожиданное событие не позволило им осуществить свой замысел. Как только конники приблизились к кустарнику, оттуда, прямо из-под сугробов, к ним навстречу стремительно выбежали полосатые поросята. Увидев людей, кабанчики пронзительно завизжали и заметались, окруженные разъяренными собаками. Сбившись в кучку, они отчаянно пищали.

– Вот так дела! – крикнул Ефим. – Значит, поблизости зверь! Готовьтесь, молодцы!

В этот миг раздался дикий, хриплый визг, скорее напоминавший рев, и вслед за поросятами на поляну выскочил огромный свирепый вепрь. Охотникам показалось, что перед ними настоящий бык! Страшный зверь остановился, увидев людей, и завертелся на месте. Огромная, оскаленная длинными клыками, щетинистая голова наклонилась к земле. Блеснули красные, выпученные глазки. Вепрь, не долго думая, разъярившись от лая собак, ринулся на врагов.

– Осторожно, ребятушки! – крикнул Ефим. – Это чудище – зверь прехитрый! Берегитесь! Рогатины сюда подавайте!

Но кабан не дал охотникам опомниться. Не обращая внимания на кинувшихся к нему собак, он с хриплым визгом бросился на ближайшего всадника и в одно мгновение сбил лошадь с ног. Дико заржав, лошадь отлетела в кусты, а молодой дружинник Крайко, ударившись оземь, вскрикнул, роняя и рогатину и топор.

Однако вепрь не пошел на беспомощного Крайко. Развернувшись, он неожиданно подпрыгнул и с ревом атаковал Ефима Добрыневича, как бы чувствуя в нем главного врага, несшего смерть поросячьему семейству. Брянский управляющий не успел даже вздохнуть, как свалился с лошади, которая, отчаянно заржав, умчалась куда-то вдаль.

Вепрь остановился, наклонил голову и стал в ярости рыть снег перед лежавшим Ефимом. Тот все-таки успел вытянуть рогатину и быстро встать на ноги. Стремительный рывок и рогатина впилась в брюхо свирепого зверя! Раздался новый истошный визг, и черная кровь обильно оросила истоптанный снег. Но вепрь еще не сдался! Рогатина, торчавшая из раны, казалось, только придала ему еще больше силы! Резко развернувшись, зверь дернулся и, зацепившись за огромный куст, вырвал смертоносное острие из своего тела. Кровь еще сильнее хлынула на землю. Вепрь задрожал и заревел изо всех сил. Вопль был таким ужасным, что охотники, и без того не готовые к жестокому нападению, просто оцепенели…

Ефим Добрыневич, выпустив рогатину из рук, стоял теперь почти безоружным: большой засапожный нож, который он вытащил, вряд ли помог бы ему защититься от умиравшего, обезумевшего от ярости животного…

Не растерялся лишь один Ермила. Опытный лесник, не раз сталкивавшийся на лесных тропах со зверьем, быстро оценил обстановку. Соскочив с лошади и подбежав к телеге, он вытащил огромный, подготовленный к разрубке туш, топор. Пока кабан разворачивался, готовясь нанести смертельный удар, Ермила успел подбежать поближе к зверю и с размаху обрушить свой топор ему на спину.

Раздался хруст, хриплый вой, но кабан устоял на ногах и резко повернулся к обидчику. Лесник не успел снова поднять топор, как страшная сила отбросила его в сторону. Ощутив боль в груди, Ермила на мгновение замер и потерял равновесие. Этим воспользовался зверь. Новый удар! Лесник почувствовал, как его плечо словно охватило пламя. Левая рука хрустнула и обмякла. В глазах потемнело…И мгла со всех сторон окутала упавшего Ермилу…

…Лесник очнулся от холодного прикосновения: кто-то положил ему на лоб мокрую тряпицу. Открыв глаза, Ермила увидел вокруг себя беспокойные, хмурые лица охотников. Особенно волновался Ефим Добрыневич: у бедного управляющего даже выступили слезы на глазах!

– Не надо этого, Добрынич! – простонал Ермила. – Не огорчайся: я жив!

– Жив?! – вскричал воевода и улыбнулся. – Ну, слава тогда Господу! Чего мы тут не передумали…, – он поглядел на раненого. – Ладно, что зверь не задел брюшину…Давай-ка тебя осмотрим!

Вояки стали осторожно приподнимать тело лесника, щупая ему спину.

– Как хребет? Болит? – вопрошал Ефим.

– Не болит, батюшка, – ответил Ермила. – Ладонь вот только и плечо!

– Слава Господу, что хребтина цела! – вздохнул Ефим Добрыневич. – Осмотрите-ка теперь ноги.

Ноги тоже уцелели, хотя были сплошь синие и в кровоподтеках. Обезумевший вепрь, как оказалось, сумел только пробить клыком плечо Ермилы и сломать ему руку.

– Подавайте тряпицы! – крикнул управляющий своим воинам. – Да дайте-ка мой лекарственный мешок, чтобы хоть на время успокоить боль!

Когда охотники принесли лекарский мешочек, Ефим Добрыневич быстро высыпал на ладонь серый травяной порошок и приложил его к кровоточившей на плече ране. Затем он аккуратно перевязал ее разорванной рубашкой, которую снял с себя Крайко, стоявший с виноватым видом рядом и кутавшийся в тяжелую овчинную шубу.

– Да лубок сюда тащите! – скомандовал управляющий. – Наложу повязку на перелом!

Ермила мужественно перенес и эту тяготу, и когда его рука была перевязана и подвешена так, чтобы не причинять боль, он стал медленно с помощью товарищей вставать, глядя по сторонам.

Вся поляна вокруг была словно расплющена, а снег почернел. Местами виднелась сырая, как-будто взрытая бороной, земля, на которой лежали раздавленные трупы всех четырех собак.

– А где же зверь? – едва успел спросить лесник и, обернувшись, замер. В двух шагах от него на земле лежала огромная черная туша вепря!

– Значит, прибили его, молодцы! – засмеялся, морщась от боли, Ермила. – Благодарю за мое спасение! Ну-ка ж, какого лютого зверя зашибили!

– Это не мы! – громко сказал Ефим Добрыневич. – Это ты его, братец, до смерти зарубил!

– Да как же я, если лежал тут без памяти? – пробормотал в недоумении лесник.

– А вот хочешь верь, а хочешь не верь! – ответствовал Крайко.

– Когда ты ударил это чудище топором по хребтине, – молвил здоровенный мужик Блажен, – тогда и смерть ему пришла! Кинулся на тебя этот зверь, уже издыхая! Вот, смотри!

Ермила подошел к туше чудовища. Действительно, позвоночник вепря был перебит в самом крестце! – Это приключилось от удара топора! – пробормотал он. – Вот уж чудо! Как же он ухитрился напасть с разрубленным хребтом?