Со Стефани Гленн мы познакомились лет пять назад, когда обе писали для журнальчика под названием «Сонник», к счастью, вовремя почившего. Брент Каррузерс, кретин, которому повезло унаследовать огромное состояние, решил, что может оправдать свое существование пересмотром культурных ценностей Нью–Йорка. У него была своя теория – инвестировать во всякие необычные виды бизнеса с последующим раскручиванием их на страницах журнала.

Он начал швырять деньги направо и налево, чем привел окружающих в такой восторг, что люди даже не осознали, что он понятия не имеет о том, что делает. Журнал оказался не более чем экспериментом – а сколько разных шрифтов можно втиснуть на одну страницу, прежде чем он рухнет под грузом собственной претенциозности. После чего Брент угодил в психическую реабилитацию, а мы, выяснив, сколько именно денег было пущено на ветер, и выпустив за девять месяцев четыре номера журнала, начали искать себе новые работы. Но я успела познакомиться со многими интересными людьми, так что время было не совсем зря потрачено.

Стефани довольно скоро нашла место в «Фам» и с тех пор неуклонно шла по восходящей. Она работала пишущим редактором, имела прекрасную репутацию и уже три раза появлялась в телешоу «Сегодня». Клянусь, я без всякой зависти думала о ее блестящей карьере, пока помощник Стефани, чересчур бойкий юноша по имени Рико с двумя сережками в левой брови, вел меня в ее кабинет. Мне кажется, это самый искренний показатель того, как я отношусь к тому или иному человеку.

При виде меня Стефани выскочила из–за стола. У нее был очень симпатичный кабинет – не угловой, но соседний с ним, просторный, полный воздуха, со столом в стиле королевы Анны, свежими цветами на тумбочке и классическим видом на Лексингтон–авеню. Ай да Стефани! Она подошла ко мне, широко раскрыв объятия. Стефани – маленькая, энергичная, шумная, но это скорее действует заразительно, а не раздражает. С тех пор как мы виделись в последний раз, она сделала завивку и теперь ее голову украшала неожиданная копна светлых кудряшек.

– Мне нравится твоя прическа, – сказала я после того, как мы обнялись и она подвела меня к дивану.

Стефани, наморщив носик, ткнула себя в волосы:

– Проиграла пари.

– Хорошо хоть, тебе не пришлось бриться наголо.

Она закатила глаза:

– Я была в двух шагах от этого. Но как приятно тебя видеть. Рико предложил тебе напитки?

– Спасибо, мне не хочется. И я не хочу задерживаться, я знаю, как ты занята.

Стефани пожала плечами:

– В данный момент никто не дышит мне в затылок. Так что стряслось?

Я замялась. Мне следовало получше обдумать свою вступительную речь по дороге сюда и решить, какой именно информацией я готова поделиться со Стефани. А теперь ничего не оставалось, как пробираться наощупь.

– Ты уже слышала про Тедди Рейнольдса?

Стефани, прикусив верхнюю губу, кивнула:

– Я получила сообщение от Франчески и сначала подумала, что это – какая–то ужасная сплетня, но потом поговорила с Майком Расселом из «Пост», и он все выяснил. Это случилось прямо в вашем офисе? – я ответила кивком и Стефани передернулась. – Кто его обнаружил?

– Я.

– О, мой бог! – Стефани, еще раз вздрогнув, схватила меня за руку. – Как ты, в порядке?

Я еще раз кивнула.

– Я как раз пытаюсь во всем этом разобраться.

– Понятно.

Я сделала глубокий вдох и рискнула.

– Ивонн тяжело переживает случившееся, – я замолчала, пытаясь уловить реакцию Стефани.

Ее верхняя губа опять скрылась, когда она согласилась:

– Могу себе представить.

Я осторожно двинулась дальше:

– Я пытаюсь понять… как себя с ней вести, и я подумала, что ты работала с ними обоими здесь, в журнале, и, может быть, лучше понимаешь суть…

Стефани энергично кивнула:

– Ты знала, что они были любовниками?

Я ничего не могла поделать. Мои брови сами собой взметнулись вверх, и я выдохнула:

– Правда?

– Именно поэтому он вслед за ней перешел к вам. Я имею в виду, он и здесь был вполне на своем месте, но им просто хотелось быть поближе друг к другу.

Оказывается, это совсем не одно и то же – предполагать что–то и слышать, как кто–то другой высказывает это вслух. Когда какая–то мысль крутится у вас в голове, вы можете от нее отмахнуться и забыть. Она невесома, бесформенна, и вы легко можете убедить себя, что все это выдумали, как Скрудж убедил себя, что ему привиделся Джейкоб Марли из–за плохо переваренного картофеля[64]. Но потом кто–то другой высказывает ту же мысль, и она приобретает мучительную и неоспоримую солидность, и вот вы уже смотрите прямо в лицо своей бренности.

– Ты выглядишь шокированной, – Стефани потрепала меня по руке. – Уверена, что не хочешь, чтобы Рико тебе чего–нибудь подал?

– Нет, нет, все нормально. Знаешь, я подозревала, но я не была уверена…

– О, надо отдать им справедливость, они были очень осторожны. Это – заслуга Ивонн, потому что всем известно, что Тедди – изрядный кобель.

Кивнув в очередной раз, я тут же представила себе развернувшиеся презервативы из стола Тедди, плавающие вокруг вереницей маленьких привидений. Не зря же французы называют оргазм la petite mort, маленькая смерть. Впрочем, сейчас был неподходящий момент для разгадывания культурологических головоломок.

– Правильно.

– Вначале, когда они еще работали здесь, я только подозревала, но теперь знаю наверняка. Мы с Ивонн вместе были на одном из благотворительных сборищ – что–то насчет сохранения джунглей, или спасения детенышей китов, или еще что–то такое – словом, после обеденного перерыва мы обе слиняли в бар и как следует набрались. Вообще–то мы здорово повеселились. Сама понимаешь, перемыли косточки всему начальству и авторам – за исключением тебя, разумеется, – словом, приятно потрепались. Но потом она вдруг резко свернула на темы любви и смысла жизни, и кончилось тем, что она наболтала мне много лишнего – про их с Тедди сексуальную жизнь и как он ей постоянно изменяет, но она всегда принимает его обратно. Все это было довольно–таки странно.

– Кстати, как ты думаешь, жена Тедди знала о его изменах?

Стефани на мгновение задумалась, потом заговорила, тщательно выбирая слова:

– Мне кажется, Ивонн считала, что жена знает, но как бы, в общем, теоретически, без деталей, понимаешь? – Стефани задумчиво наклонила голову, вновь прикусив губу. – Но, может быть, с тех пор все изменилось.

Еще одно очко в пользу теории Эдвардса. Я не знала, есть ли смысл защищать Хелен перед Стефани.

– А давно это вы с Ивонн надрались?

– Кажется, недели три назад.

Bay! Текущие события, а не далекое прошлое. Значит, если Хелен только сейчас узнала… Или если Тедди решил порвать с… Или и то, и другое…

– А как долго продолжались их отношения?

Стефани покачала головой.

– Я знаю только, что все началось, когда они вместе работали у нас. А–а, вот еще. Вначале они занимались этим, только если вместе куда–то уезжали. На недели моды и всякие такие мероприятия.

– Синт–Маартен? – предположила я. Немного подумав, Стефани кивнула:

– Ага, мы делали такой комбинированный номер «мода–путешествия», и главные съемки проводились как раз там. И по времени совпадает. Но постепенно они пришли к тому, что могут заниматься этим и в городе.

В городе, в офисе – мне не хотелось опять все это представлять.

– Тогда ничего удивительного, что Ивонн так переживает.

– Я не удивилась бы, если бы она вообще слегла, запасшись успокоительными и носовыми платками.

«Мне бы это тоже подошло, – подумала я. – Нужно заставить себя встать, пока желание свернуться клубком на диванчике у Стефани и как следует нареветься не стало непреодолимым. Почему мне так хочется плакать? Стефани дала мне всю нужную информацию, а я чувствую себя так, будто у меня что–то отняли. Что я потеряла? Надежду? Доверие? Пора идти».

Я сжала руку Стефани.

– Ты мне очень помогла.

– Хочешь, я ей позвоню? Разумеется, я не стану говорить, что ты здесь была, но немного сочувствия ей не повредит, как ты считаешь?

– Ты имеешь в виду Ивонн, а не Хелен, правильно?

Стефани побледнела.

– Господи, я даже не подумала о Хелен. Какой ужас. Конечно, я и ей позвоню.

– Не сомневаюсь, они обе будут тебе благодарны. – Я поднялась с дивана, а вслед за мной встала и Стефани. – Спасибо тебе.

– Не за что. Не представляю, как ты это выдержала – обнаружить его и все такое. По–моему, это просто здорово, что в таких обстоятельствах ты еще способна беспокоиться об Ивонн.

Я выжала улыбку. Если бы Стефани только знала, в каком контексте я думаю об Ивонн.

– Как я уже говорила, я просто пытаюсь в этом разобраться.

Стефани проводила меня до дверей.

– Знаешь, когда ты окончательно разберешься, из этого может выйти отличная статья.

Моя улыбка стала гораздо менее вымученной.

– Правда?

– Ну конечно. Жаль, что мы не можем ее опубликовать – я не уверена, что она подойдет для раздела «Советы красоты» или «Новый весенний имидж». Но ты должна об этом подумать.

– Спасибо, – искренне ответила я, потому что действительно была благодарна Стефани – мне было уже не так стыдно, что я пришла к ней под надуманным предлогом. – Я подумаю.

– Только никому не говори, что услышала эту историю от меня, – добавила Стефани. – Не хочу прослыть сплетницей. По крайней мере до похорон. – Она криво улыбнулась, извиняясь за неловкую шутку. Что ж, по крайней мере она еще способна была шутить.

Обратно в офис я шла пешком. Мне нужен был свежий воздух – тот самый воздух, пахнущий хрустящими спелыми яблоками, который иногда случается в октябре, когда ветер дует в правильном направлении и еще не начался дождь – и еще мне нужно было время. Чтобы решить, что мне делать дальше.