— Давайте вернемся к нашим баранам, — это был голос отца, глубокий и спокойный. Бабушка говорила, что отец обладает даром смотреть только на одно дерево. «Он за деревьями леса не видит», — вот как она говорила. Джейк считал это большим умением. — Между Дьюками и Рейнкроу нет особой любви, — продолжал отец. — С того дня, как Сарин брат женился на вашей сестре, она была для нас источником неприятностей. И покуда она держит Уильяма под каблуком, положение дел вряд ли изменится. Я много лет вижу, как мучается Сара, и не собираюсь доставлять ей лишних огорчений. Вы приехали, Франни, попросить нас вмешаться в ваши дела? Не думаю, что из этого получится что-то, кроме еще больших неприятностей.

Сердце Джейка упало. Папа не хочет лечить маленькую дочку этой дамы? Неужели даже не попытается?

— Я уверена, что, если вы хотите, Хью осмотрит Саманту, — быстро сказала мама. — Он не отвернется от невинного ребенка.

— Я никогда так не поступал, — подтвердил отец. Голос его звучал взволнованно. — Но я не волшебник.

Я имею в виду…

— Я понимаю ваши чувства, в самом деле понимаю, доктор Рейнкроу, — заторопилась дама. — Но я и не жду, что вы совершите чудо. Я… я приехала к вам просить о другом. Я знаю, в Ковати живет целительница. Я хотела просить вас уговорить ее посмотреть Саманту. Вы ведь ей родня.

Джейк двумя руками зажал себе рот, чтобы сдержать возглас изумления. Эта дама хочет иметь дело с миссис Большая Ветвь? Что ж, она сама засовывает голову в осиное гнездо.

— Франни, — сказал отец тихо, словно что-то мешало ему говорить, — можно с тем же успехом взобраться на гору и повыть на луну.

— Клара и Хью не выносят друг друга, — объяснила мама. — Она стремится лечить всех его пациентов в Ковати, и большинство из них не подпускают его к себе, если она не стоит у него за плечом.

— Я изучал медицину не затем, чтобы по-прежнему блуждать во мраке невежества и вековых предрассудков, — сказал отец. — Я рос, глядя, как вымирают индейцы, словно сейчас не конец двадцатого века. Мой отец в пятьдесят лет умер от кори. От кори! И именно такие целители, как Клара Большая Ветвь, тянут мой народ назад, в глубины средневековья.

— Но… — настаивала дама, — но, доктор Рейнкроу, я много читала о традиционной медицине, и я думаю… ну, хорошо ли это — пичкать людей всякой химией? Ведь существует множество вполне научных работ о травах, о… одним словом, о других методах.

Клара уговорила мою мать выбросить таблетки от давления! — воскликнул папа громко. — Я вам скажу, что на самом деле нехорошо, как вы изволили выразиться. Нехорошо позволить пациенту умереть от инфаркта!

Джейк напрягся. Здесь папа был не прав. Миссис Большая Ветвь не сделала бабушке ничего плохого. Бабушке лучше знать, когда доверять ее лечению, а когда нет.

— Простите, — прошептала дама. Потом откашлялась, и голос ее окреп. — Но все же… Пожалуйста. Очень вас прошу. Клара Большая Ветвь не может навредить Саманте. А помочь может. Пожалуйста! Умоляю вас.

— Я не собираюсь участвовать в этих фокусах-покусах, — сердито сказал папа. Его стул скрипнул, послышались тяжелые шаги — должно быть, отец подошел к широким деревянным перилам. Джейк спрятался за открытой дверью и вжался в стену.

— Хью, — предостерегающе обратилась к нему мама. Был у нее в ходу такой тон, «смотри не сядь на мель». Шаги стихли. — Я хочу сделать это для Франни.

— Только не в этом доме, — ответил отец. Джейк затаил дыхание. Папа с мамой никогда не ссорились по-настоящему. Джейк дотрагивался до них, когда они порой дулись друг на друга, и неизменно ощущал идущие от одного к другому волны тепла, вопреки нахмуренным взглядам. — Хорошо, но только во дворе, — в конце концов сдался отец. — Во дворе, там, где я не смогу этого видеть.

Отец вошел в дом и скрылся в гостиной. Джейк выбрался из-за двери и встал в дверном проеме, словно случайно проходил мимо. Ему хотелось поближе посмотреть на девочку, которая была причиной всеобщего беспокойства.

Мама вопросительно взглянула на него, подняв одну бровь, как будто поняла, что он подслушивал.

— Это Джейк, — сказала она. — Мастер внезапных появлений. Милый, это сестра твоей тети Александры, миссис Райдер.

Джейк церемонно исполнил: «Здравствуйте, мэм». Дама плакала, но улыбнулась ему сквозь слезы. Ободренный ее улыбкой, он спросил:

— Можно, я покажу вашей дочке нашу корову? — и сам удивился количеству слов, которое уместилось в одной фразе. Его считали скорее наблюдателем, чем говоруном. Какой странный сегодня день.

Дама посмотрела на Сару. Та кивнула.

— Джейк не спустит с нее глаз. А если что, он найдет ее.

Восприняв это как разрешение, Джейк со всех ног припустился к большой машине. Вблизи перешел на достойный шаг и осторожно обошел автомобиль, не сводя глаз с окошка.

Итак, это и есть «неговорящая» Саманта Райдер. Очень маленькая и очень спокойная — она сидела неподвижно, вцепившись обеими ручками в опущенное стекло и глядя на него большими немигающими голубыми глазами.

— Меня зовут Джейк, — представился он. И добавил: — Хочешь посмотреть корову?

Она ничего не ответила. М-да. Он обеими руками потянул дверцу машины на себя. Дверца открылась, и он как следует рассмотрел Саманту. Белый плиссированный воротничок был частью белой блузки, а еще на ней были розовые шорты и белые сандалии. По зачесанным вверх волосам скользили блики солнечного света, но даже ее конский хвост был абсолютно неподвижен.

Он никогда в жизни не видел такого золотисто-розового и неподвижного ребенка.

—Ну?

Она выпрыгнула из машины и неожиданно ловко приземлилась на чуть расставленные для устойчивости ножки, ястребиным взором глядя, как он закрывает дверцу машины. Он протянул руку, большую и загорелую по сравнению с ее ручкой. Саманта смотрела на него так, словно он был какой-то сложной загадкой, которую ей еще предстоит разгадать.

— Твой язык кошка съела? — лукаво спросил он. Сощурив глаза, девочка улыбнулась и медленно протянула ему ручку, сжатую в кулак. Джейк уже знал, что бывает, когда он до кого-либо дотрагивается, — мощный всплеск ощущений, как бы отдельных от него и в то же время его собственных, подобных колдовскому дыму, вползающему в его мысли. Он вдруг узнает о таких вещах, о которых узнавать не собирался; но по большей части дым рассеивался прежде, чем он успевал что-нибудь понять.

Но на этот раз было не так. Он чувствовал, что она принимает решение, вот она наконец решила не отнимать руки. Странно, но он тоже не хотел отпускать ее руку. СКОЛЬКО Я СЕБЯ ПОМНЮ, МЫ ВСЕГДА БЫЛИ ВМЕСТЕ, И ТАК БУДЕТ ВСЕГДА.

Пока это было ему не вполне понятно: такое странное, удивительное чувство. Потом Джейк отбросил эту мысль, развеял этот дым, и они пошли смотреть корову.

* * *

Джейк привязал Ромашку к железному кольцу в хлеву. Втайне он слегка гордился тем, как бесстрашно командует громадным животным, которое при желании способно растоптать кого угодно. Вот только слишком толста их Ромашка для столь энергичных телодвижений, да и добродушна, если уж совсем честно. Стоя на почтительном расстоянии, Саманта смотрела на них. Джейк надеялся, что произвел должное впечатление. Он поманил ее пальцем, и девочка подошла поближе к рыже-белому боку Ромашки. Джейк наклонился и взялся рукой за розовое вымя.

— Хочешь посмотреть, откуда берется молоко? Глядя на вымя, Саманта присела на корточки. Джейк умело потянул за сосок, струйка молока брызнула прямо ей в рот. Она сжала губы и вытаращила глаза. Потом вытерла подбородок и скорчила потешную рожицу. Джейк расхохотался, прислонившись головой прямо к боку Ромашки. И вдруг он увидел, что Саманта спокойно подошла к корове сзади, взяла ее за хвост и стала заплетать в косу длинную белую кисточку.

Джейк смотрел на нее в благоговейном молчании. Закончив, она удовлетворенно кивнула и взглянула на него. Он тоже кивнул ей в ответ вполне одобрительно.

— Теперь ей не хватает только ленточки, и она может идти в гости.

Он нашел на устланном соломой полу хлева обрывок веревки и галантно протянул ей.

Саманта завязала кокетливый бантик на кончике хвоста Ромашки и отступила на шаг, любуясь своей работой. Усевшись на солому, Джейк с удивлением наблюдал за ней.

— А на меня ты никаких бантиков не привяжешь, — объявил он.

Закинув головку, она посмотрела на него, как бы примериваясь. Словно собиралась украсить и его тоже, но когда-нибудь потом.

* * *

Если что-нибудь и может заставить человека заговорить, то только лишь погружение в обжигающе холодную воду речки Соуки. Обхватив руками коленки, Джейк сидел под лавровым деревом на холме и, волнуясь, наблюдал. Саманта, плотно сжав губы, едва выглядывала из-за плеча миссис Большая Ветвь. Она не казалась испуганной — скорее сердитой. В глазах ее читался явный упрек, словно Джейк должен был предупредить ее об этом.

Ее мать стояла на берегу рядом с его матерью, держа в руках одежду Саманты и ее сандалии. Миссис Большая Ветвь в закатанных выше ее толстых коричневых колен джинсах зашла поглубже в темную заводь, где почти не было течения. Закинув голову, она долго говорила с ветром. Джейк знал язык чероки достаточно, чтобы понимать отдельные фразы. Она упрашивала духов дать Саманте голос.

Вдруг она замолчала, мотнула головой так сильно, что ее длинная полуседая коса подпрыгнула над плечом, наклонилась и погрузила Саманту в воду.

Джейк сморщился. Он знал, что значит «войти в воду». Это очищает снаружи и изнутри — так говорила бабушка. Это заставляет думать и чувствовать совершенно по-новому, ты даже дышать учишься заново. Индейцы в Ковати каждое утро проделывали это, хотя рядом с их хижинами и вагончиками тек только меленький ручеек. Он и Элли с бабушкой тоже входили в воду каждый день — в воду источника в ложбине, и господи боже мой, как дышалось после того, как выскочишь зимой из этого источника!

Вынырнув, Саманта жадно глотнула воздуха и обеими руками вцепилась в косу миссис Большая Ветвь. Джейк зажал рот рукой, чтобы не рассмеяться. Она явно не собиралась больше погружаться, не прихватив с собой и миссис Большая Ветвь.