Карен Хокинс - Роковой поцелуй

С оскорбленным видом Сара направилась к двери. Бридж-тон, пряча лукавство в глазах, держался в кильватере.

— Если ты не желаешь прислушиваться к голосу разума, мне нечего здесь делать, — бросила герцогиня на прощание.

— Да, к подобным сумасшедшим идеям я не прислушиваюсь, — не остался в долгу граф Грейли.

Он подошел к окну и с сожалением проводил глазами отъезжающий экипаж. Сара была его любимицей. Он понял это с того самого момента, когда впервые увидел ее в пеленках, посапывающей, словно бурундук. Правда, после счастливого замужества она решила, что имеет право давать советы. Он утвердился в мысли, что предложенная ею кандидатура Анны Тракстон не лучший вариант даже при самых плохих обстоятельствах. И все-таки в памяти остался ее образ — высокая женщина с копной каштановых волос, чей римский профиль делал ее принцессой по праву рождения. Сара и Анна Трак-стон воспитывались в одном пансионе. Однажды граф был свидетелем того, как девушки обсуждали ухаживания герцога Бриджтона. Грейли был настолько неосторожен в своем любопытстве, что Анна не преминула саркастически высказаться об этом. Ему до сих пор при воспоминании об этом становилось стыдно. Но это не значит, что он уступит доводам сестры.

Над головой раздался топот разбегающихся детей. Судя по звуку, они неслись к лестнице черного хода, к их любимому пути отступления. Он замер в ожидании очередной проделки. Секунду спустя раздался вопль, сменившийся истерическими причитаниями экономки. Граф наклонил голову, стараясь разобрать слова в этом визге: «Мышь… Ночной горшок… « Покачал головой и зашагал из угла в угол, поглощенный мыслями: сегодня он должен навестить арендаторов и сегодня же напишет расписание для своих племянников. К тому же теперь он наймет двух гувернанток. В конце концов, две женщины обуздают детей. Если же и это не поможет — остается только мисс Тракстон. Граф Грейли поморщился. Слава Богу, все не так уж безнадежно. Пока, во всяком случае. После этих размышлений он, исполненный решимости, направился выяснять, какое новое развлечение нашли себе детки.

Дендридж-Хаус, Лондон. 3 августа 1816 года

Нежно зашуршав складками шелкового платья, Анна Тракстон стянула левую перчатку и выплеснула содержимое стакана с оранжадом в похотливую физиономию виконта Нортленда.

К ее огромному удовольствию, лорд-коротышка отшатнулся, запутался в собственных ногах и опрокинул вазу с развесистым деревом, ту самую, за которую он увлек ее, посулив работу. Он барахтался в рассыпавшейся земле и мокрых листьях. Музыка затихла.

Она поставила на столик пустой стакан и натянула перчатку.

— Боже, — в наступившей тишине ее голос был отчетливо слышен, — бедного виконта уже и ноги не держат!

Кто-то захихикал. Тупость Нортленда была общеизвестна. Некоторые знали о его похотливости; слово «нет» для него означало «ну же, возьми меня, жеребец! «.

Спустя секунду мамаша виконта озабоченной рысцой потрусила к своему несчастному сыну. Никому еще не удавалось так его осадить. Слуги подняли растение и убрали мусор. Танцующие опять закружились под музыку.

— Чертов дурак, — бормотала Анна, с натянутой улыбкой проскользнув мимо виконта, которому его матушка носовым платком вытирала лицо.

Какой несчастной она чувствовала себя! Отсутствие денег делало ее беззащитной перед мужчинами, подобными виконту. И конечно, ей не следовало сюда приходить. Ведь знала же! Но вечер у Дендриджей обещал быть волшебным, и Люсинда Дендридж, ее подруга, все-таки уговорила ее, а она не устояла. От досады у Анны разболелась голова. Она сохраняла на лице подобие улыбки. Еще недавно она была завсегдатаем подобных вечеринок: имя, положение и чистота крови. Но с прошлого года, когда она была вынуждена стать гувернанткой, — ее общественное положение изменилось и ее уже не принимали как свою.

Впрочем, она была довольна работой. Во-первых, она обнаружила, что с удовольствием возится с детьми, а во-вторых, из-за ее природного упрямства она выбирала самых неисправимых. И чувствовала, что понимает их, а они понимали ее. А это ей нравилось и даже льстило самолюбию. К тому же все несовершенство детей, с которыми она сталкивалась, не шло пи в какое сравнение с пороками ее деда, который был большим мастером в этом деле. Ее профессиональные качества, безусловно, высоко ценились в обществе. Хотя достаточно было одного промаха, чтобы испортить репутацию.

На Анне было платье из синего муара, подчеркивающее ее стройную фигуру. Даже Люсинде она не призналась, что потратила на него деньги, отложенные на кресло. И разумеется, она корила себя за эту слабость к дорогим и красивым вещам, на которые она тратила больше, чем могла себе позволить. От мотовства ее не спасала даже присущая ей прагматичность.

Анна посмотрела на новые атласные туфли, купленные к этому платью, и вздохнула. Неудивительно, что ее семья оказалась в нужде. Они, разумеется, не голодали и, при известной экономии, вполне сводили бы концы с концами, если бы не маниакальная страсть ее деда вкладывать семейные деньги в различные авантюрные предприятия. Так что благодаря ему и ее собственной неспособности удерживаться в рамках семейного бюджета они оказались на грани нищеты. Ей пришлось принимать решение — сесть в долговую тюрьму или найти работу. Сделать выбор было нетрудно. Угнетало другое: став гувернанткой, она навсегда расставалась с прежним образом жизни. Деда, разумеется, это ничуть не волновало. В его представлении чистота крови уже сама по себе была гарантией безоблачного существования. Однако Анна и окружающие ее люди думали иначе. Хотя она и не подавала вида, внутри у нее все сжималось, когда она ловила на себе косые взгляды. Чертов Нортленд, выставил ее на всеобщее посмешище, а ведь она так старалась не привлекать к себе внимания.

С гордо поднятой головой она направилась было к выходу. Осталось только извиниться и попрощаться с Люсиндой, которую она знала много лет, но в дверях зала она столкнулась с Энтони Эллиотом.

Пожилая женщина в безвкусном розовом платье с оборками возбужденно хихикнула:

— Да это же граф Грейли! Вот так удача!

Для Анны его появление было неожиданностью. Они избегали друг друга, и согласия между ними не было — любое их общение заканчивалось недомолвками. Она никогда и ни в чем не уступала, а он старался сохранить приличие. Среди публики он выглядел как Гулливер в стране лилипутов — статный и широкоплечий, с гривой рыжих волос. А ресницы у него были, как у женщины, — густые, загнутые вверх. Карие глаза под ними казались прикрытыми, что придавало лицу сонное выражение. Но ее не обманывало первое впечатление. За этой кажущейся сонливостью скрывались острый ум и хорошая реакция. Впрочем, от ее взора не ускользнули ни обтянутые панталонами бедра, ни сильные руки. Она не признавалась самой себе, что он ей нравится, и только твердила в моменты таких встреч: «Не хватало только влюбиться в него! «

Все та же пожилая женщина в розовом платье с оборками сообщила своей дочери:

— Титулованный, богатый и красивый. Смелее, Мэри. Лови его взгляд!

— Мама, у него дети! — невольно воскликнула Мэри.

— Тише, дочка, где были твои уши? Грейли унаследовал целый выводок детишек от брата. И хотя он теперь весь в заботах, ходят слухи, что он собирается жениться. Я узнала, что он стоит двадцать тысяч в год!

Анна сделала вид, что ничего не слышит. Она презирала высокомерных и твердолобых красавцев, даже если они «стоили» больших денег.

— Мама, он идет сюда! — вздохнула Мэри.

— Улыбайся, дура!

Анна с ужасом наблюдала, что граф действительно направляется к ним. Его глаза искали ее. И она сразу все поняла. Она развернулась и направилась к выходу — где с помощью локтей, где обходясь улыбкой, все-таки перехитрила его: несмотря на всю его внушительность, Эллиоту понадобится много времени, чтобы протиснуться через жернова мамаш с висящими на них дочерьми.

Так или иначе, Анна первой оказалась в фойе. Выскочила на крыльцо и махнула рукой, подзывая экипаж. Ей пришлось ожидать, пока экипаж развернется и подъедет. Наконец! Она уже собралась было сесть в него, как чья-то сильная рука ухватила ее чуть выше локтя. От неожиданности она оступилась и потеряла туфельку. Она уже знала, что это он.

— Спасаетесь бегством? — спросил граф. — Не очень-то похоже на вас. Обычно вы рветесь в бой.

— Но только не с вами, — ответила она, балансируя на одной ноге.

Его темные глаза находились так близко, что ее сердечко затрепетало. Но внешне она выглядела невозмутимой.

— Найдите мою туфлю.

Казалось, он забавлялся ситуацией и ее беспомощностью.

— В одной туфле, мисс Тракстон, вы выглядите еще лучше.

Анна вслед за ним посмотрела на одиноко лежащую туфельку.

— Вы правы, — сказала она и сделала попытку освободиться из его рук.

Энтони поднял туфлю и повернулся к Анне.

— Наденьте ее в карете.

Он подсадил ее. Этого оказалось достаточно, чтобы она почувствовала себя маленькой и слабой. Он сел напротив, и она поняла, какой он большой и крепкий. К тому же от него исходил странный запах, который, к ее стыду, ей нравился. Чуть ли не обессилено она откинулась на спинку сиденья.

— Позвольте

Его пальцы обхватили ее лодыжку. «Если он и дальше будет себя так вести… « — лихорадочно подумала она и от стыда прикрыла глаза. Хорошо еще, что был вечер и в экипаже было темно.

Он же решил, что обладательница такой изящной ножки должна быть потрясающе сложена и что, разумеется, это признак знатного рода. Обычно светские дамы прятали свои не очень изящные ноги под многочисленными юбками. Ему ли не знать. И еще он подумал, что они с ней живут в то время, когда многие знатные семьи разоряются и следующее поколение вынуждено зарабатывать себе на жизнь. Такова была реальность. Ничего зазорного в этом он не видел. Он даже сам удивился своему поступку. Если бы не ее глаза, темно-рыжие волосы и стройная фигура. В общем, это было не в его стиле. Но сегодня он сам себя не узнавал. Кажется, на какой-то миг он потерял голову, поддавшись порыву.