Карен Хокинс

Роковой поцелуй

Мужчины семьи Сент-Джон вызывающе красивы и неслыханно богаты. Этого достаточно, чтобы любая потеряла покой.

Виконтесса Хантерстон — мисс Софи Кантерли, за стаканом лимонада на маскараде в Вуд-Хаусе.

Пролог

Это правда, мужчины Сент-Джон на голову выше всех остальных мужчин. О, если бы кто-нибудь из них нашел, что я превосхожу всех остальных женщин.

Мисс Софи Кантерли — своей матери, леди Фсчуаз, во время прогулки по Гайд-парку

Килтерн-Хаус, Англия. 1 мая 1816 года

— «… и последнее: на исключительном попечении моего двоюродного брата Энтони Эллиота, досточтимого графа Грейли, я оставляю моих пятерых любимых детей».

Наступило неловкое молчание, нарушаемое лишь движениями людей, оборачивающихся туда, где, вытянув ноги и засунув руки в карманы, развалился на стуле граф Грейли, который, несмотря на то что собрание ожидало его реакции, и бровью не повел.

Стряпчего ждало разочарование — лицо графа осталось безмятежно-вежливым. А ведь графу, убежденному холостяку, одному из самых богатых и удачливых людей Англии, вряд ли улыбалось унаследовать от кузена, которого он открыто не любил, пятерых сорванцов. К счастью для стряпчего, единокровный брат графа не был столь сдержан:

— Черт возьми, Грейли… — в голубых глазах лорда Брен-дона Сент-Джеймса искрилось веселье, — ты только что унаследовал ораву детишек.

— Детишек? — протянул граф тем ленивым, низким голосом, который был так свойственен главе семейства Эллиотов. — Если они хоть в чем-нибудь походят на братца Джеймса, они дьявольское отродье.

— Да как вы смеете позорить имя моего сына? — В первом ряду вскочила леди Патни, чье траурное платье удачно оттеняло неудачно окрашенные волосы.

Грейли обратил на женщину скучающий взгляд. Казалось, он раздумывает.

— Джеймс Эллиот аферист, мерзавец и лгун, — произнес он, чеканя каждое слово.

— Боюсь, что он прав, — согласился с ним лорд Брендон. — К тому же он совершенно не умел одеваться. У любого грума больше вкуса.

— О! — Леди Патни повернулась к мистеру Хебершему. — Мой сын никогда бы не оставил своих возлюбленных детей этому — она бросила на графа испепеляющий взгляд, — человеку.

— Осторожнее, Грейли, — ёрнически предупредил брата лорд Брендон. — Это вызов — назвать тебя человеком. Какая неучтивость!

Граф проигнорировал предупреждение:

— Леди Патни, если вас что-либо не устраивает в завещании, обратитесь к вашему сыну.

— Мой сын мертв! — побагровела она.

— Вы правы. — Сардоническая усмешка тронула губы графа. — В таком случае я должен предположить, что вы знаете, чего он хотел. Смею думать, он часто говорил вам об этом?

Послышался нервный смешок. Все знали, что за последний десяток лет мать и сын не обменялись и словом.

— Мои отношения с сыном вас не касаются! — грубо заметила леди Патни. — Меня беспокоят только мои внуки! — Здесь можно что-нибудь сделать? — повернулась она к мистеру Хебершему.

Никогда еще аристократы не просили у мистера Хебершема совета, как лишить графа наследства. Особенно если этот граф сидит на расстоянии каких-нибудь пятнадцати футов от тебя.

— Я… ммм… видите ли, дорогая леди, граф Грейли будет опекать детей своего кузена до тех пор, пока добровольно не перепоручит их кому-либо другому. Такой закон, — добавил он.

Леди Патни вопросительно обернулась к Грейли. Лицо графа Грейли продолжало хранить пренебрежительное выражение.

— Нет! — отрезал он.

— Но они даже не нужны вам!

— Да, не нужны. Но я никогда не уклонялся от выполнения своего долга.

Мистер Хебершем, похоже, начал понимать происходящее. Не было ничего, через что не перешагнул бы граф Грейли, чтобы спасти честь родового имени. С тех пор как в семнадцать лет он принял на себя ответственность за семью: вытащил ее из той финансовой ямы, в которой она находилась, заплатил долги, привел в порядок земли, сделал так, чтобы они приносили доход, и уладил скандалы, ему невольно пришлось всех подчинить своей воле. Усилия, которые требовались для этого, свели бы уже в могилу любого другого человека, но широкие плечи графа, казалось, с легкостью несли это бремя.

На лице графа Грейли мистер Хебершем уловил незаметный прежде оттенок самонадеянности, впрочем, вполне естественный в этой ситуации.

Многочисленные подбородки леди Патни затряслись.

— Грейли, если вы хоть на миг подумаете, что я смирюсь с этим, — она задохнулась, — вы глубоко заблуждаетесь! Эти дети…

— Мама! — Руперт, второй сын леди Патни, пересек комнату и подошел к ней. Он был высокий и худой, с темными волосами, спадающими на брови. Модный костюм на нем сидел так же хорошо, как и на лорде Брендоне. Нахмурившись, он посмотрел на нее. — Вы сказали более чем достаточно.

— Но я…

— Не надо, — повторил он на этот раз тверже. — Не устраивайте сцен. Не здесь и не сейчас.

Мать и сын пристально смотрели друг на друга. Казалось, скандала не избежать. В следующее мгновение, по мнению мистера Хебершема, следовало бы вмешаться графу Грейли, но лицо леди Патни вспыхнуло и исказилось истерической гримасой.

— Хорошо! — вскрикнула она. — Но я не буду вечно молчать!

Она выдернула руку, которую сжимал сын, и плюхнулась обратно на стул.

Представление закончилось, и мистер Хебершем, скрепя сердце, зачитал оставшиеся пункты завещания. В тот миг, когда он произносил последнюю фразу, граф Грейли поднялся со стула и взглянул на брата:

— Закончилось, слава Богу.

— Закончилось? — Лорд Брендом, усмехаясь, смахнул невидимую пылинку с безупречного костюма. — Тебе еще нужно обустроить детскую, нанять гувернантку, купить пони.

Граф Грейли его понял.

— Мой управляющий позаботится об этом. Это развлечет его.

— Энтони, ты не понимаешь?! Пятеро детей! Это большая ответственность.

— Я забочусь о нашей семейке всю жизнь. Справлюсь и с племянниками. — Граф Грейли насмешливо приподнял бровь: — Полагаю, ты сообщишь Маркусу о моем несчастье?

— Как старший брат он все хочет знать. — Брендон, поколебавшись, положил брату руку на плечо, посерьезнел и высокопарно произнес: — Энтони, хотя ты никогда не просил помощи, хочу, чтобы ты знал: если понадобится, мы все к твоим услугам. Сент-Джоны всегда поддерживают друг друга.

— Я не Сент-Джон, — заметил граф сухо.

Брендон неодобрительно нахмурился и сжал плечо Энтони. Он не верил, что Энтони искренен. Виной всему семейная гордость.

— Ты рос как Сент-Джон, и ты Сент-Джон.

Энтони воспитывал приемный отец, потому что его родной отец умер, когда он был еще ребенком. Его мать и ее новый муж очень любили друг друга, и скоро в семье стало четырьмя мальчиками и одной девочкой больше. Разумеется, Энтони любил братьев и сестренку, но всегда помнил, что он не из их круга.

— Брендон, — сказал он, — спасибо, что пришел. Полагаю, я должен тебе что-то взамен?

В голубых глазах Брендона вспыхнули веселые искорки.

— Конечно, раз уж затронули эту тему.

Он добрался до жилета и извлек толстое серебряное кольцо, богато украшенное гравировкой.

— О Боже, кольцо матери! — воскликнул граф Грейли. Их мать верила, что владелец кольца-талисмана обретет себе верного спутника жизни. Ее сыновья, однако, иначе смотрели на это. Еще в детстве кольцо нарекли «семейным проклятием» и с тех пор старались при случае всучить его друг другу.

— Я думал, что это «наказание» у Чейза.

— Так и было. Я нашел его в одном из своих сапог для верховой езды после его визита на прошлой неделе.

— Когда поедешь к нему в следующий раз, положи кольцо в его сапог, — посоветовал граф Грейли.

— Да. Я вообще-то надеялся, что это сделаешь ты. Он не даст мне провести себя.

Граф Грейли стоически вздохнул. Обычно он держался в стороне от этой семейной игры, поскольку на Эллиотов кольцо не действовало. Тем не менее сейчас он готов был поддержать Брендона в этой бесконечной шутке.

Брендон опустил кольцо в его протянутую руку и произнес в свою очередь:

— Я твой должник.

— Не забудь. — Граф Грейли спрятал кольцо в карман.

Просьба казалась сущей ерундой по сравнению со свалившимися на его голову племянниками. При мысли о них граф Грейли едва удержался от гримасы. Несмотря на кажущееся спокойствие, внутри он кипел. Братец Джеймс, должно быть, покатывался со смеху, когда писал свое завещание. Граф был почти уверен, что он сделал это только из желания осложнить ему жизнь. Впрочем, вряд ли кто-то из родственников упрекнул бы брата в желании сделать подлость, хотя они все знали, что только несгибаемая воля Энтони буквально возродила род Эллиотов, по крайней мере в финансовых вопросах. И за это они его возненавидели. Впрочем, ему не привыкать.

Никто из Эллиотов не осмелился встретиться с ним взглядом. Только Руперт робко улыбнулся в знак примирения, провожая свою истеричную мамашу к двери. Граф Грейли кивнул в ответ. Казалось, Руперт единственный, кто оказался способным преодолеть последствия его «воспитания».

От долгого сидения у графа разболелась шея. Возможно, он несправедлив. Возможно, дети Джеймса не унаследовали его нрав. Он даже ни разу не видел их. Несколько минут он думал об этом. Должна быть какая-то причина, из-за которой судьба даровала ему шанс доказать, что не кровь, а воспитание виновато в угасании рода. Он ухватился за эту мысль. Он воспитает детей Джеймса по высокому образцу порядочности. После этого никто не посмеет пренебрежительно сказать, что Эллиоты — всего лишь Эллиоты.

Приняв такое решение, он оставил лорда Брендона и отправился в дорогу, чтобы приготовить Грейли-Хаус к скорому прибытию племянников, которым предстоит стать примером благовоспитанности. Настало время изменить судьбу Эллиотов!

Глава 1