Кристина Додд - Роковой бал

Взяв карандаш и чистый лист бумаги, Джейн набросала портрет Фредерики с острыми зубами и колючей шерстью, затем смяла его и отбросила в сторону. Несчастная женщина не заслуживала этого; если утверждения Джейн об Атоу верны, то он тщательно скрывает свою истинную сущность. Он грубо обращается с Фредерикой, отсюда ее нездоровое, нервное поведение. Джейн подумала, что он, наверное, даже бьет жену.

Просматривая портреты, Джейн нашла тот, который сделала после их первой с Атоу встречи на балу у леди Гудридж.

Жестокость угадывалась в обвисшей челюсти и безвольных губах, в глазах сверкала всепоглощающая жадность. Джейн тогда этого не замечала. Почему она должна была что-то в нем видеть? Это же не Блэкберн. И никогда им не был.

Клыки и звериная шкура больше подошли бы к этому лицу. Джейн широкими штрихами подрисовала их и ухмыльнулась, глядя на результат.

Раздался негромкий стук в дверь, и сердце Джейн подскочило. Блэкберн. Это, наверное, Блэкберн. Поднявшись, она взяла в руки папку, оправила юбки и сказала:

– Да?

Дверь открыл дворецкий Вент:

– К вам посетитель, миледи. Прикажете просить?

– А, посетитель, – она лишь разочарованно смотрела, не зная, что сказать.

– Ну, давайте же, мисс Хиггенботем, примите меня. – Атоу обошел лакея. – Ты можешь идти, – махнул он Венту рукой.

Дворецкий спокойно ждал распоряжений хозяйки.

Джейн быстро оценила ситуацию. Да, Атоу шпион, и, возможно, Блэкберн скоро попытается арестовать его. Но она не заблуждалась относительно того, что это произойдет не по ее совету. Нет, в поисках доказательств Блэкберн будет рыть носом землю, пока Атоу благополучно удерет из страны.

Захват того французского корабля напугал его. Но даже если Атоу почувствует, что его заманивают в ловушку, то не поверит, что Джейн видела его насквозь. И может быть, – только лишь может быть, – ей удастся убедить его, что все идет хорошо.

– Да, – сказала она Венту. – Можешь идти. Тот стоял неподвижно.

– Миледи, вам подать чего-нибудь освежительного? Если Атоу хочет пить, она угостит его.

– Милорд?

– Нет, благодарю. – Атоу протестующе замахал руками. – Я не могу оставаться на пороге.

Джейн с беспокойством смотрела, как он заходит в комнату. На нем был дорожный костюм. Дурной знак.

– Итак, ваша мечта осуществилась, – сказал он. – Вы вышли замуж за Блэкберна и счастливы, как ни одна женщина в мире.

Джейн не понравился его тон, и она взглянула на портрет в своих руках. Раздражение, изображенное на нем, сейчас отразилось на лице Атоу. Его что-то мучило.

– Мы недавно поженились.

– Но его здесь нет. – Атоу, крадучись, приблизился к ней, и Джейн почувствовала исходивший от него запах бренди. – Он сейчас у Фейрчайлдов, ухаживает за вашей племянницей.

– На самом деле он не ухаживает за ней, а просто... – «Охраняет ее», – подумала она про себя.

Нет, так говорить нельзя.

Но даже если Атоу догадался о том, что она думает, он ничего не сможет сделать Джейн в ее доме, в такой безопасной обстановке.

Если не считать того, что он стоял чересчур близко и смотрел на нее слишком пристально.

– Вы смотрите на меня своими зелеными глазами, – сказал Атоу, – и я вижу в них только обвинения.

Джейн отшатнулась, затем взяла себя, в руки. Он не может знать, что она подозревает его в предательстве и шпионаже.

– Что вы имеете в виду?

– Я оставил вас, когда открыли эту проклятую статую, и с тех пор вы не простили меня.

Джейн приложила папку к груди. Так не было видно портрета, к тому же папка защищала ее, как щит.

– В самом деле, Атоу, меня это особо не волновало.

– Вы никогда не думали об этом?

– Ну... нет.

Он стукнул кулаком по столу.

– Это Фредерика с Блэкберном виноваты, что мы не вместе.

– Я бы так не сказала. – Назревала неприятная сцена. Нервы Джейн были натянуты, и она с трудом могла оставаться вежливой.

Ведь он на самом деле ничего не может ей сделать. Она бы закричала и... Она огляделась в поисках подходящего оружия, и ее взгляд остановился на тяжелых каминных принадлежностях.

– Ваше положение в обществе, как и ваше состояние, были гораздо внушительнее моих.

– Но было бы разумным быть вместе сейчас.

– Невозможно, – она попыталась сказать это жестко, но достаточно мягко и направилась к двери. – Лорд Атоу, мы оба находимся в браке.

– Я не говорил о браке, – его голос звучал совсем близко от уха Джейн. – Просто взаимопомощь.

Джейн хотела повернуться к нему, но Атоу опередил ее, схватив за запястье и заведя руку за спину. Острая боль пронзила Джейн, и она вскрикнула.

– Дорогая моя мисс Хиггенботем, – быстро заговорил он приглушенным голосом. – Я не был дома с прошлой ночи. Министерство иностранных дел отправило своих людей обыскать мой дом. Моя жена рассказывает все, что ей известно. Мне нужно поскорее убраться из страны. И мне кажется, что жена Блэкберна сможет быть в этой поездке не только моей спутницей, но и телохранителем.

Локоть, который грубо заломил Атоу, пульсировал от боли, и Джейн буквально взвыла, осознав, какой была дурой. Она считала, что Атоу не может причинить ей зла в ее собственном доме, но что толку оставаться вежливой с человеком, лишенным чести?

– Я не хочу уезжать, – сказала Джейн.

– В Италию? Конечно же хотите. – Развернув ее, он потащил Джейн к открытой двери в сад. – Это была ваша мечта, помните?

Споткнувшись, Джейн уронила портрет Атоу, и рисунок упал на пол тревожным свидетельством ее вынужденного исчезновения.

Фиц еще никогда не видел Блэкберна таким взволнованным, как на вечере Фейрчайлдов. Рэнсом стоял рядом с мисс Морант, которая вертела плечами, хихикала, очаровывая мужчин направо и налево. При этом он выглядел настолько раздраженным ее кривляньями, что никто бы и не подумал считать его влюбленным в девушку. Было бы очень забавно – если бы не было так больно – видеть, что эта история с мисс Джейн Хиггенботем, начавшаяся одиннадцать лет назад, закончилась уже через две недели постельных радостей.

Хриплое контральто прозвучало совсем рядом с ухом Фица:

– Мистер Фицджеральд, что, по-вашему, Рэнсом сейчас делает?

Фиц думал, что эта женщина никогда больше не заговорит с ним. Она сама так сказала, и Фиц знал, что она не из тех, кто быстро меняет свое мнение. Поэтому он с большим трудом сдержался, чтобы не вскрикнуть от счастья, и ответил:

– Насколько могу судить, а это значит, совершенно беспристрастно, скажу: сейчас он занят тем, что ведет себя, как идиот.

– Я пришла к тому же умозаключению, – сказала леди Гуд-ридж, продолжая стоять за его спиной.

Что избавляло Сьюзен от его взгляда, но не от его колкостей.

– Но такое занятие, как мне кажется, характерно для Квинси. Она не ответила, но и не отошла.

– Вы не собираетесь что-нибудь предпринять? Вам ведь так нравится вмешиваться в чужие дела.

– Помогать им совершать их ошибки. – Она едва слышно вздохнула. – Но с некоторых пор я подозреваю, что вы правы.

Фиц посмотрел вверх на замысловатые лепные узоры на потолке. Сьюзен сказала, что он прав – несомненно, после этого незыблемость мира нарушится, и все, включая этот дом, провалится в тартарары.

Но потолок выглядел вполне прочным, и Фиц молчал из страха отпугнуть Сьюзен – опять.

Не могла же она иметь в виду то, о чем он подумал. Не может быть.

Но она сказала:

– Я идиотка. По крайней мере, ею была.

Фиц быстро повернулся, наполовину напуганный, что эти откровения исходят от призрака, а не от его высокомерной, властной и надменной леди Гудридж. На мгновение их взгляды встретились, и женщина тут же отвела глаза, чтобы смотреть куда угодно, только не на него.

– Вы это имели в виду? – спросил Фиц.

Румянец прошел от ее груди ко лбу, но голос звучал крайне сдержанно:

– Я хотела бы пересмотреть ваше предложение. Он схватил ее за руку. Подошел ближе.

– Я бы тоже этого хотел, Сьюзен. Может, все-таки посмотришь на меня?

Он видел, как она делает над собой усилие, успокаивает нервы и набирается мужества. Потом она посмотрела Фицу в глаза, и ее спокойствие указывало на то, что Сьюзен говорит вполне серьезно.

– Сьюзен. – Он соединил их пальцы. Он улыбался с нескрываемой радостью. Тихим нежным голосом любовника он сказал:

– Почему ты передумала?

Она ответила тем же тоном, но со своим особым произношением:

– Я бы не решилась, если бы не вернулась в Лондон. Однако Рэнсом заставил меня, я увидела, как ты очаровываешь других леди и не смотришь на меня, и... мне не хватало тебя.

План сработал. Его план сработал! Ему захотелось станцевать джигу на игральном столике, смеяться в лица других охотников за состоянием.

– Но ты подумала над тем, что я сказал? Любовник без денег и наполовину ирландец лучше, чем вообще никто?

– Нет. Все это неважно. Я наблюдала за тобой много лет и сделала вывод, что вполне смогу насладиться твоим обществом в постели.

Шокированный такой прямотой Фиц качнулся назад.

– Но ты друг моего брата и воспринимал меня только как старшую сестру... пока тебе не понадобилось жениться ради матери.

В ее голосе была горечь, и Фиц сказал:

– Но я не утаивал от тебя этого, дорогая.

– Нет, к твоей чести нужно сказать, что не утаивал. И я буду рада сделать все, что смогу для миледи. Воздух в поместье Гудридж улучшит состояние ее легких, а мой повар постарается, чтобы она поправилась. – Губы Сьюзен приобрели ту сжатую узкую форму, которую он терпеть не мог. – Сознаюсь, сначала тщеславие заставило меня отклонить твое предложение. Я не хотела, чтобы леди Гудридж считали старой отчаявшейся женщиной, легкой мишенью для завоевания.

Сьюзен удивила его своим согласием, но теперь Фиц был просто поражен. Он смотрел на нее, прекрасно осознавая, что откровенно выпучил глаза. Затем, откинув назад голову, громко расхохотался.