Кристина Додд - Роковой бал

Но кровь все еще стекала с длинной царапины на его подбородке, пачкая накрахмаленный воротник. Лоб тоже был расцарапан, колючки проткнули его кожу сквозь одежду, отчего на ней появились красные пятна.

Какой они были парой в этот момент – в синяках и пятнах крови от борьбы с розами, друг с другом, со всем миром. По щеке Джейн пробежала слеза, и она поспешно вытерла ее свободной рукой.

– Почему ты плачешь? – спросил он.

– Больно.

– Я помогу. – Медленно подняв ее руку, он впился в нее губами. От такого интимного способа дезинфекции Джейн закрыла глаза, чтобы не видеть, как его гордая голова склонилась, оказывая ей услугу.

Это не помогло. Ей показалось, что он сильнее втянул губами ее кожу, чтобы полностью лишить ее рассудка. Его язык и губы ласкали ее ладони, и вдруг Джейн ощутила укус. Девушка вскрикнула, пытаясь вырваться, но он не выпустил ее. Наконец, подняв голову, Блэкберн выплюнул вытащенный им шип, затем опустил ее руку так, чтобы она могла все видеть.

На ее ладони была кровь. Он прижал свою израненную руку к ее руке. С точностью мастера он соединил их ладони. Его грудь бурно вздымалась от глубокого дыхания, и Джейн заметила, что дышит с ним в унисон. Сердце Блэкберна билось так громко, что она почти слышала его, и ее сердце стало стучать в том же ритме. Он многозначительно смотрел на нее из-под тяжелых век, и она услышала его голос:

– Когда смешивается наша кровь, мы соединяемся. Девушка вздрогнула, но его пальцы крепко держали ее ладонь, не позволяя вырваться. Блэкберн так сильно сжал ее, что на его руке выступили сухожилия.

– Кровное родство, – сказала Джейн, пытаясь уменьшить значение происходящего.

– Нет, дорогая. У меня есть сестра, и, уверяю тебя, то, что я испытываю к тебе, – отнюдь не братские чувства. На самом деле, – другой рукой он взял ее за подбородок и улыбнулся, – мой интерес к тебе абсолютно плотского характера. Я сейчас покажу тебе.

– Чего ты хочешь? – спросила Джейн, замирая от страха и желания.

– Тебя. Тебя, хорошего зрения, разгрома Наполеона, безопасных улиц и... тебя. В данную минуту будет достаточно, если я получу тебя.

Блэкберн держал их окровавленные ладони вместе, а другой рукой обхватил ее голову и притянул к себе.

Его поцелуй. Те же губы, тот же язык, те же прикосновения, как и одиннадцать лет назад. И все же другие. Произошедшее между ними разлучило их, а теперь обстоятельства и настойчивость Блэкберна вновь соединили.

Его поцелуй. Уже не жадный. Скорее жаждущий и сердитый, не такой как тогда. Тогда он был в бешенстве из-за того, что стал по ее милости посмешищем. Теперь он раздражен потому что... потому...

– Почему? – неожиданно для себя зашептала она его губам. – Почему?

– Потому что кому-то нужно надеть на тебя узду.

Притянув Джейн ближе, он повалил ее на траву. На один короткий миг она увидела затянутое серыми тучами небо, живую изгородь из роз и землю – совсем близко. Она лежала на мягком травяном холмике, словно на диване. Рэнсом опустился перед ней на колени, как слуга перед своей королевой.

Странная мысль, ведь этот тиран ни о чем не просил. Он наклонился и, не дав ей опомниться, снова поцеловал. Но она продолжала задавать себе вопросы, все больше негодуя. Как он посмел думать, что ее нужно обуздать?! И почему он так уверен, что сможет это сделать?

Они смешали свою кровь, теперь смешивалось их дыхание.

Джейн хотела этой близости одиннадцать лет назад. Сейчас она сопротивлялась. Она уже не та глупая девчонка, как раньше. Но и он не проявлял прежнего нетерпения, покрывая ее легкими, как дуновение ветра, поцелуями. И если бы не его мягкие губы, его нежный жар и ответный жар ее тела...

Она назвала его сумасшедшим. Но что за безумие овладело ею, если она вся горит и открывает губы навстречу ему?

Поцелуй. Только поцелуй.

Когда он прижал свои губы к ее губам, у Джейн перехватило дыхание от их сладкой влажности. Снова и снова. Он прикоснулся к ней. Сжал ее плечи и требовательно – как тогда – провел рукой по изгибам ее тела. Теперь она хорошо понимала, что это значит. Она сама предупреждала Адорну не уступать мужчине. Джейн была старше. Взрослая женщина, несомненно, сможет подавить желания плоти.

Большой палец, мягкий, как норковый мех, слегка коснулся ее соска через сорочку и корсаж легкого шерстяного платья. Возбуждение волной прошло по ее телу.

Оказывается, взрослая женщина может хотеть этого так же, как пылкий мальчишка.

А при своей искушенности и показной усталости от мира лорд Блэкберн довольно убедительно играет пылкого мальчишку, который неистово хочет ее, ничем не примечательную Джейн Хиггенботем.

Джейн не понимала его. Ничего в нем не понимала. Прежде она умела читать его мысли и видеть его насквозь, потому что он был таким поверхностным.

Она отгоняла эту новую и предательскую мысль, но мысль возвращалась.

Он был поверхностным. Поверхностным, беззаботным и небрежным.

Теперь все изменилось. Что-то изменило его. В нем появилась глубина. И если Джейн постарается, то, возможно, сумеет приоткрыть завесу его мыслей, его души. Но девушка напрасно вглядывалась – в этой глубине ничего не было ясно. Он не приглашал ее в свой закрытый мир. К тому же Джейн боялась, что, пристально вглядываясь, он увидит боль и одиночество, которые она испытала. Их кровь смешалась, сольются и их души, и не только она узнает его, но и он – ее. Ее мечты, устремления... и он будет смеяться. Все всегда смеются.

– Расслабься, я не причиню тебе боли. Ты перестаешь дышать, когда я целую тебя. Я хочу целовать тебя постоянно.

Он улыбнулся ее печальным и растерянным глазам. Нежно касаясь ее строгого воротника и рукавов, он сказал:

– Мне нравится этот цвет шалфея. Твои глаза... такие зеленые. Как мох.

Блэкберн нахмурился, словно был недоволен собой, но она хорошо поняла, что он имеет в виду. На улице, где жил лорд де Сент-Аманд, мох рос в тени и имел такой сочный зеленый оттенок, который может создать только Мать Природа. Джейн не терпелось перенести этот цвет на холст. Она даже завидовала Рэнсому. Его комплимент она оценила.

– Это платье, хоть и красивое, мешает. – Он ослабил завязки на шее, массируя ее, словно гладил кошку. – Позволь мне расстегнуть его. Дорогая, дай мне только взглянуть...

Вдали шумел океан, и этот звук отдавался в ее теле и в ее лоне. Он ласкал ее, словно сама Природа.

Она пыталась воззвать к своему разуму, но тщетно. Блэкберн все еще ненавидит ее? По-прежнему хочет наказать? Почему обыкновенный рисунок вызвал в нем такую ярость?

А это сейчас важно?

Этот мужчина с завораживающими синими глазами и великолепным телом спал с ней в одной постели, шел рядом по улицам, его образ преследовал Джейн на протяжении одиннадцати лет.

Приподняв шею, она позволила ему расстегнуть пуговицы под самым подбородком.

Спускаясь постепенно все ниже, он проговорил:

– Я мог бы быть проворнее, но прошло столько времени, когда я последний раз дотрагивался до тебя.

Она никогда не была знакома с нежным Блэкберном. С заносчивым – да. Временами невыносимым. Но, хотя она догадывалась, что за свою жизнь он расстегнул несметное количество пуговиц, он никогда не напоминал ей об этом. Он говорил лишь о ней. Как будто все это время вел такую же непорочную жизнь, как и она.

Прежняя грация его движений исчезла, заставляя его опираться на одну руку. На его щеках играл румянец.

– Я так сильно хотел увидеть тебя тогда. Ты это знала?

– Я ничего не понимала в тот день. – Тогда она была дурой. А сейчас? – Но я знаю это теперь.

Он расстегнул ее сорочку и неотрывно смотрел, словно не мог наглядеться.

– Восхитительно, – прошептал он. – Совсем как я себе представлял.

Она в смущении попыталась прикрыться, но он остановил ее руки, поцеловал кончики пальцев и положил рядом с головой.

– Жаль, что солнце не светит, – задрав голову, он посмотрел на хмурое небо. Затем – снова на нее, на ее мягкие розовато-коричневые соски. – Но еще достаточно тепло, да, милая?

Края корсажа и высокая талия платья выставляли ее грудь навстречу ему. Блэкберн в восторге склонился над девушкой. Он облизал губы.

Джейн заметила, что облизывает свои.

– Я поцелую тебя сюда, – он дотронулся до нижней части ее груди и почти, почти до самого соска, – и тебе будет так приятно, что ты будешь умолять меня о большем.

– Нет. – Она не будет умолять.

– Да! Я обещаю.

Он был прав. Джейн это знала. Каждая его ласка была для нее настоящим произведением искусства. Она согласна на все, лишь бы быть скульптурой в его руках. Готова даже умолять.

Но он отпустил ее и потянулся к сломанной ветке на розовом кусте. Блэкберн оторвал розу, цвет которой напоминал перламутр морской раковины, оборвал шипы, и вдохнул ее аромат. Его глаза закрылись в чувственном восторге, ресницы коснулись янтарно-золотой кожи.

Затем он открыл глаза, улыбнулся и поднес цветок к лицу Джейн. Она ощутила сладкий запах, словно согретая послеполуденным солнцем зелень в преддверии дождя. Блэкберн снова поднял розу, и Джейн заметила, как чудесно завивается каждый лепесток, образуя бутон.

– Этот цветок напоминает мне тебя. – Он облизал палец и нежно провел им по мягким румяным лепесткам, затем попробовал напоминающую абрикос завязь цветка.

Джейн наблюдала за его движениями, понимая, о чем он думает. Она уже избавилась от стыда и ощущала только всепоглощающее желание, которое заставляло ее трепетать. Сжав бедра плотнее, Джейн попыталась унять охватившее ее сладострастие, но почувствовала влагу и боль внутри, словно ее что-то распирает.

Он снова поднес к ней цветок – на этот раз к ее губам. Бархатные лепестки нежно щекотали ее губы. Он очертил розой их контур. Ее ноздри вдыхали волшебный аромат.