Кристина Додд - Роковой бал

Миссис Фицджеральд схватила носовой платок и прижала его ко рту. Фиц ничем не мог помочь матери, но вскочил на ноги, обхватил рукой ее костлявые плечи и держал, пока длился приступ.

Господи, как он все это ненавидел! Всю свою жизнь Фиц был глупым беззаботным мальчишкой, ищущим лишь забавы и приключения. Теперь, когда болезнь сдавила его горячо любимую мать в своих костлявых пальцах, он должен был что-то предпринять и увезти ее туда, где есть чистый воздух и светит солнце.

Один способ у него все-таки был. Не связанный с женитьбой на богатой наследнице. Над ним не довлели моральные принципы или честь, будь она проклята. Несомненно, этот способ не вызовет у него никаких внутренних противоречий.

– Мне уже лучше, – сказала старушка хриплым тихим голосом. Фиц взглянул на платок в ее руке. Хвала небесам, крови на нем не было! Пока...

Он бережно опустил мать на подушку и заговорил о предложении, поступившем меньше чем час назад:

– Леди Гудридж спрашивала, не будешь ли ты так добра, чтобы навестить ее в поместье Гудридж? Там прекрасная природа, рядом океан. Свежий воздух пойдет тебе на пользу.

– Разумеется. А потом я окажу ей ответную любезность и приглашу сюда? – Она наклонилась к сыну и улыбнулась, пытаясь смягчить язвительность тона. – Я не принимаю подаяния, Джеральд, ты это знаешь.

– Леди Гудридж по-настоящему добрая женщина, мама.

– А также влиятельная, богатая, и ее происхождение безупречно. Это необходимо помнить, сынок.

– Она одинока, – прямо сказал он.

– Откуда ты знаешь?

– Иногда не так уж сложно читать сердце женщины.

– Ты совсем как твой отец, – рука старухи пошевелилась, и Фиц пожал ее. – Обольститель.

Невозможно было что-то внушить матери, когда она так непреклонна, но нужно было попытаться еще раз:

– То есть ты едешь?

– То есть не еду. – И, резко меняя тему разговора, она заметила: – Когда ты вошел ко мне, ты хромал.

– Танцевал с мисс Морант.

– Твоя рана слишком свежа. Не нужно наступать на эту ногу, когда танцуешь.

– Когда я делал то, что нужно? – Взяв ее книгу, Фиц с наигранным интересом посмотрел на кожаный корешок. – «Робинзон Крузо»?

– Она твоя богатая наследница?

– Хочешь, я почитаю тебе?

– Твои замыслы меня тревожат, – в ее голосе прозвучало легкое раздражение.

Фиц заметил это. Однако мать утомилась. Он поспешил успокоить ее:

– Не переживай, мамочка. Все будет хорошо, вот увидишь. А теперь – на чем ты остановилась?

Фиц читал, пока мать, засыпая, не открыла рот. Тогда он замолчал и какое-то время задумчиво смотрел на нее.

После смерти отца поместье перестало приносить доход, и миссис Фицджеральд заложила его, чтобы сын смог получить образование в Оксфорде. Себе она оставила лишь небольшой процент от суммы, которого, по ее словам, ей должно было хватить до конца жизни.

Хороший сын посвятил бы себя учебе, а потом устроился бы работать помощником у какого-нибудь богатого лорда.

Фиц не был хорошим сыном. Он знал это, несмотря на уверения миссис Фицджеральд в обратном.

У него не было склонности к учебе, но он уверенно прокладывал себе путь в высшие слои английского общества. Это продолжалось до тех пор, пока миссис Фицджеральд не сказала ему, что они промотали все до последней копейки. Остаток денег пошел на устройство Фица в кавалерию. Он был чертовски хорошим офицером, завоевывая для англичан земли на Полуострове и не думая ни о чем другом.

Вскоре генералы отметили его, и Фица пригласил к себе один старый дряхлый джентльмен, который сделал ему определенное предложение. Фиц будет добывать сведения для английской разведки. Работа шпиона опасна, и, если Фица поймают, его убьют как английского офицера.

– Какой мне резон рисковать своей шкурой? – прямо спросил Фиц.

– Ради славы вашей страны.

– Слава не накормит мою мать, если я погибну.

Таким образом Фиц хитростью добился, чтобы за каждое успешно выполненное задание ему давали премию – «в качестве стимула». Зная всю зыбкость обещаний министерства иностранных дел, Фиц настоял, чтобы вознаграждение ему выплачивали сразу по завершении миссии.

Деньги отсылались матери, та в ответ присылала полные любви письма о его непомерной щедрости, что вдохновляло Фица на более рискованные подвиги.

Блэкберн, конечно, его бы не одобрил. Но Блэкберн – это скала. А Фиц крайне нуждался в деньгах, и пока его нога не...

Он осторожно потрогал свою рану. Ничего не скажешь, они с матерью отлично дополняют друг друга: она страдает от туберкулеза, а он настолько искалечен, что не может больше делать то единственное, на что был способен.

Выхода не было. Оставаясь глухим к ее протестам, Фиц собирался найти богатую наследницу, и поскорее. Это все, на что он теперь годится: ухаживать за женщиной, склонить ее к браку и сделать счастливой. Фиц давно выбрал свою мишень, она уже под прицелом и скоро будет принадлежать ему. Он лишь слегка нарушит правила игры и получит ее.

Но в эти ранние утренние часы нужно было признать, что предложение французов показалось ему заманчивым. Очень, очень заманчивым.

Одиннадцать лет назад...

Неяркие лучи позднего утреннего солнца прорезали лондонский туман, когда Джейн взошла по лестнице. Она подняла одну из тяжелых дверных ручек в виде львиной головы и отпустила ее. Звук был таким же гулким, как удары ее сердца. Но Джейн внутренним усилием остановила нервную дрожь и спокойно ждала, глядя на темно-зеленую дверь.

Вышел дворецкий. Глядя с высоты своего роста на его лысину в обрамлении остатков волос, Джейн сказала:

– Я бы хотела поговорить с лордом Блэкберном.

– С лордом Блэкберном? – он внимательно посмотрел на ее одежду и лицо. На Джейн было ее лучшее платье, модный чепец с перьями и ее самые изысканные перчатки. На одной руке у нее висела сумочка, в другой она держала кружевной носовой платок. Ее внешность была безупречна, но Джейн знала, что леди никогда не приходит в дом к джентльмену. Особенно одна, без провожатых!

Дворецкий выглянул на улицу в поисках экипажа. Экипажа не было. Джейн нанимала повозку и сразу отпустила ее.

– Да, с лордом Блэкберном. Это его особняк, не так ли?

– Но он не принимает гостей. Если вы оставите вашу визитную карточку...

Джейн протиснулась в дверь и большими шагами направилась в холл.

– Мисс! – дворецкий бежал за ней. – Вы не можете войти!

– Но я уже вошла, – заметила Джейн, и с этим было трудно поспорить. – И я намерена увидеть лорда Блэкберна.

Пока дворецкий нервно пыхтел, Джейн спокойно осмотрелась. Особняк Блэкберна был намного роскошнее, чем тот жалкий дом, который они с Мелбой сняли на сезон. Лестница, ведущая на верхний этаж, сверкала – прямое и довольно чванливое свидетельство того, что ее натирали воском. На полу стояла старинная китайская ваза с павлиньими перьями – синими, фиолетовыми и ярко-золотистыми. Ноги Джейн утопали в мягком плюшевом ковре. Все в этом доме свидетельствовало о богатстве, элегантности и знатном происхождении хозяина.

У Джейн же было только происхождение. Безупречное аристократическое происхождение, но оно не спасало ее от позора.

Конечно, теперь они с Мелбой должны были уехать из Лондона. Мелба была нездорова. Джейн опозорила их семью, и не было никаких причин оставаться.

За эту полную терзаний неделю, прошедшую с вечера у леди Гудридж, Джейн вновь и вновь переживала момент, когда Фредерика Харпум, бурно жестикулируя, объявила: «Произведение мисс Джейн Хиггенботем!» И ощущение бешеного гнева Блэкберна.

И смех.

Лишь когда Мелба упала в обморок, собравшиеся перестали оглушительно хохотать и обступили ее, перешептываясь с острым любопытством, пока Джейн пыталась забрать сестру домой. Она не знала, как обошлась бы без помощи леди Гудридж. Лорд Атоу исчез, а на Блэкберна было глупо рассчитывать.

За долгие часы у постели сестры, с которой в тот вечер случился припадок, Джейн все хорошо обдумала. Неистовая ярость Блэкберна запала ей в душу, и в темноте ночи она твердо решила пойти к нему и объяснить, почему осмелилась принести свой скромный талант на алтарь его совершенства.

Попытаться хоть чуть-чуть сгладить весь ужас произошедшего ради сестры.

Дворецкий заслонил собой густо окрашенную белую дверь.

– Вы не можете войти.

Истеричный маленький человек, к тому же не слишком сообразительный, заключила Джейн. Бросив на дворецкого презрительный взгляд, она оттолкнула его, открыла дверь и вошла.

И поняла, что попала в нужную комнату, когда услышала ровный голос:

– Что вы здесь делаете?

Солнце играло на стеклах двери, ведущей в сад. В комнате было множество книг, картин и со вкусом расставленных статуй.

Но Джейн видела лишь Блэкберна.

Самое совершенное творение Бога, он, небрежно раскинувшись, сидел на стуле с высокой спинкой перед камином. Уголки его изящных губ опустились вниз. Взгляд синих глаз пронзил Джейн, словно огонь, только на этот раз в них был не гнев, а полное презрение. Его легкая рубашка была расстегнута, воротник помят, а галстук съехал набок. Рядом с ним на столе стояла чашка, из которой шел пар. Его широкая крепкая рука держала книгу, заложив пальцем нужную страницу, словно он хотел поскорее избавиться от Джейн и вернуться к чтению.

Что ж, он сможет это сделать после того, как она выскажется.

Быть с ним наедине, неотрывно смотреть на него с немым обожанием – об этом Джейн не могла и мечтать.

Блэкберн наклонился вперед.

– Макмереми, почему ты позволил ей войти?

– Она настаивала, милорд, я не мог ее остановить.

– В таком случае мне придется нанять дворецкого, который будет в состоянии остановить нежелательных посетителей, – сдержанно проговорил Блэкберн. – Можешь идти.

– Да, милорд, – покорно ответил Макмереми. Раздался стук его каблуков по деревянному полу. Дворецкий ушел, закрыв за собой дверь.