Подойдя к нам, Адам широко улыбнулся:

— Есть!

Кэссиди почти с отвращением посмотрела на него.

— Мужчин в магазин водить бессмысленно, — вздохнула она, и мы пошли в отдел вечерних нарядов.

Кэссиди изящно скользила между рядами, одобряя, оценивая, отвергая, а мы с Адамом задержались возле прилавка со свитерами из шерсти мериноса, мягких-мягких — так бы и погладила.

— Мне понравилось, — сказал он, пристально следя за моей ладонью (которая украдкой скользнула между двумя мериносовыми свитерками).

— Шопинг?

— Мне нравится, как ты взялась за это дело. Помогла Олли. Разобралась во всем.

— Рано радуешься, посмотрим, чем все это кончится, — вздохнула я. Здорово, что он так привязан к Оливии, но как Адам примет разоблачение Клэр, тем более что мамочка сделала все это ради него?

— Я надеюсь на большее, когда это будет позади. — Толком не поймешь, что означает его усмешка.

— В смысле записать джазовый альбом? — уточнила я, несколько обеспокоенная его самоуверенным тоном.

— В смысле пригласить тебя на ужин.

Как же надоели его попытки одурачить меня! Я звонко расхохоталась и сказала:

— В этом больше нет надобности.

— Приглашать тебя?

— Заигрывать со мной, чтобы отвести от себя подозрения.

— Ты так это поняла? — Улыбка исчезла. — Чушь собачья! Я был с тобой откровенен, мне казалось, у нас складываются отношения, а ты все это считала притворством? И все, что делала ты — помогла мне, заботилась, — тоже было притворством?

— Нет, я искренне хотела помочь тебе, — возразила я.

— А я искренне хотел понравиться тебе! — рявкнул он (нисколько не заботясь, о том, чтобы мне понравиться). — Потому-то и приглашаю тебя на ужин.

Попробуем с ним по-другому:

— Боюсь, Кайл будет против.

— Моя нянька?

— Вот именно.

Это его несколько отрезвило.

— Мне показалось, вы просто друзья.

Тут и меня встряхнуло.

— Просто друзья?

— Ну, или родственники.

Адам, конечно, в этом вопросе необъективен, однако удивление его не казалось наигранным. Неужто электрический ток, который пробегает между мной и Кайлом, мог остаться не замеченным даже таким сторонним наблюдателем, как Адам? Мы же с Кайлом предназначены друг для друга. Обречены друг на друга. Судьба, природа, провидение и все такое. Или?

Сколько я ни твердила себе, что Адам туп и слеп, отмахнуться от его слов было нелегко — и не стало легче три часа спустя, когда Кайл явился ко мне красавец красавцем в приталенной черной куртке — ни разу ее прежде на нем не видела — и в темно-синей рубашке под цвет глаз. Я сгребла его и принялась целовать так страстно, как только могла себе позволить при чужих.

— Итак, — заговорил Кайл, когда я дала ему глотнуть воздуха, — на вечеринку к Джордану мы не идем?

Я покосилась на Адама, который сидел на диванчике в новом костюме от Марка Джейкобса и с усмешкой от Саймона Коуэлла[46].

— Занятно, — протянул Адам.

— Что именно? — поинтересовался Кайл.

— Ничего, — поспешно вмешалась я, бросив Адаму прицельный взгляд из-под насупленных бровей. Последний идиот понял бы: «Заткнись!»

В такси по дороге в клуб мужчины стиснули меня с двух сторон, но я, в борьбе за личное пространство, сидела так прямо и чинно — могла бы орехи коленями давить. В последнюю минуту меня пробрал страх — мой план конечно же провалится, так что подначки Адама, его объяснения в любви или попытки вызнать что-то у Кайла были ни к чему ни моему сердцу, ни мозгу. И зачем он делает это? От нечего делать? Или он всерьез? Или чтобы отвлечь меня от своей матери?

Вот в чем загвоздка: подействует ли толпа журналистов, папарацци и фанатов, собравшихся у дверей «Пиллоу», на Клэр так, как уже подействовала на Грэя? Если я выйду на сцену и заявлю, будто нашла «пленки из отеля», поддастся ли Клэр истерическому желанию оказаться на виду и полезет ли на сцену спорить — мол, на самом деле пленки у нее? Если признается насчет пленок, тем самым обвинит себя в смерти Рассела.

Пробиваясь через ряды фотографов к входу, я упорно смотрела себе под ноги: пусть никто потом не говорит, будто я заигрывала с массами. Адам вовсю улыбался и махал ручкой, Кайл сосредоточенно направлялся к двери. Будь его охота, не так бы он проводил свободный вечерок, и при мысли о том, на какие уступки идет Кайл ради меня, сердце мое признательно забилось.

Перед самым входом я осознала, что магия прессы стократ усиливается, когда фотоаппарат нацелен прямо тебе в лицо. Попросив Адама и Кайла секундочку подождать, я ринулась обратно по ковровой дорожке.

— Ты куда? — удивился Кайл.

Остановившись перед кучкой фотографов, которых с трудом сдерживала бархатная ленточка ограждения, я услышала за спиной вопль Адама:

— Молли, что ты делаешь?!

Кенни вынырнул из толпы, словно пузырь, поднявшийся со дна содовой.

— Эй, Молли, улыбочку!

— Не возись с фотоаппаратом, просто проходи с нами, — пригласила я, кивком указывая ему на дверь.

Не знаю, кого я сильнее обидела — товарищей Кенни или Адама, — но самого Кенни уговаривать не пришлось, он проворно скользнул под бархатную ленточку и встал рядом со мной, а его коллеги бесновались, выкрикивая вопросы: что за объявление обещали нынче вечером, что Адам скажет о Джордане и Джордан об Адаме, но всех перевизжала девица, которой потребовалось узнать имя моего парикмахера. Проигнорировав этот вопрос, я двинулась вперед по ковровой дорожке, ведя за собой Кенни. Мы добрались до Адама и Кайла, и Кайл хмуро спросил:

— Что происходит?

— Здесь не место, — прошипел Адам, затравленно глядя на фотографа. — Надеюсь, ты соображаешь, что делаешь, Молли!

— Она меня использует, а я и рад. — С виду Кенни казался мрачным, но бодрая усмешка в момент преобразила его физиономию. Покачав в руках фотоаппарат, он добавил: — Я буду рад и счастлив запечатлеть Объявление.

— Какое еще объявление? — фыркнул Адам.

— Здесь не место, — передразнил его Кайл и поволок нас мимо охранника в клуб.

«Пиллоу» — местечко странное, однако обаятельное; с одной стороны сверкающая медью барная стойка, с другой — сцена. Помещение большим не назовешь, зато оно сплошь затянуто плотными складчатыми тканями золотых и прочих богатых тонов, стены обиты мягкими панелями-подушечками, полукруг «лож» уставлен мягкими, пышными диванчиками, а все остальное пространство выстелено подушками и матрасиками, так что модные жители Нью-Йорка в вечерних нарядах — весь наряд в горсти сожмешь — сидят практически на полу, прикидываясь турками или там римлянами. Зато падать спьяну удобно, до пола рукой подать.

На сцене маячила Бонни, вела переговоры с менеджером и светооператором; судя по движениям ее изящных маленьких ручек, добивалась какого-то определенного эффекта. Одета она была просто, скромнее, чем когда-либо прежде, и все равно, войдя в зал, я первым делом заметила ее. Она так и светилась — то ли от гордости, то ли от волнения.

Пока я озиралась по сторонам в поисках Оливии, Питера, Генри, Эйлин, Райзы и всех прочих, за кого считала себя ответственной, ко мне подскочила Трисия в потрясающем кукольном костюмчике от Роберта Родригеса[47] и даже поведением больше смахивающая на счастливую новобрачную, чем на профессионала, который дважды в неделю организует вечеринки ничуть не хуже этой.

— Потрясающее место, правда? Замечательная будет вечеринка! — лепетала она, заговорщически подмигивая при этом мне — к счастью, Адам отвернулся и не заметил ничего подозрительного. Кайл заметил, но, поскольку он и так уже весь наморщился при виде мягкого и пышного декора, морщинки теперь стали немного глубже, вот и все.

Трисию не смутило даже присутствие Кенни с фотоаппаратом. Она игриво потрепала меня по руке:

— Смотри, я тебе доверяю, но если что, твой адрес мне известен.

— И мне тоже! — радостно подхватил Кенни.

— Без команды не снимать! — предупредила я.

— Ясно! Буду ждать Объявления.

— Какое объявление? — в сотый раз переспросил Адам.

Я бы не нашлась с ответом, но Адама отвлекла Клэр: буквально спикировала на своего мальчика и чуть не удушила его в объятиях. Длинная, гибкая, в черном костюме от «Макс Мара»[48], она одинаково годилась на роль деловой женщины или убийцы. Впрочем, возможно, тут дело не в ее наряде, а в моем подсознании.

— Я так за тебя волновалась, — восклицала она, и плевать ей было, если Кенни и запечатлеет ее материнскую нежность своей фотокамерой. До нее даже не сразу дошло, что рядом с Кенни — а значит, и рядом с Адамом — стою я.

— Ты был с ней? — Судя по интонации, пребывать в моей компании — все равно что ползать в подземных пещерах, полных летучих мышей и неведомой заразы.

— Миссис Кроули, на ваш столик принесли шампанское, — с жизнерадостностью санитара из сумасшедшего дома возвестила Трисия.

Клэр не дрогнула.

— Тут такое творится, мама… — жалобным голосом маленького мальчика заговорил Адам.

— Значит, ты прячешься от проблем у женщины, которая имеет наглость заявлять, будто нашла пленки твоего отца? — дожимала его Клэр. — Люди собрались сюда, потому что она посулила им какое-то «объявление», очередное вранье. Они пришли сюда за этим, а не слушать твоего брата!

Первым обернулся ко мне Кенни, Адам поворачивался как-то медленно, словно боялся отвести глаза от матери. Интересно, что диктует такое поведение? Привычка — недоверие — любовь?

— Вы говорили с Грэем Бенедеком, — сказала я. Клэр дернулась, невольно подтверждая мою догадку.

— Так это и будет «объявление»? Ты добыла пленки? — ледяным тоном поинтересовался Адам. — Как ты могла их добыть?

— Не торопись, — одернула я Адама. Его обижать не хотелось, но Клэр явно была еще не готова сделать свое объявление.