Они занялись любовью и больше ни о чем уже не думали. Правда, потом сомнения к ней вернулись. Она была счастлива, что он любил Дору как родную дочь, но чувствовала себя неуверенно, некомфортно. Снова задумалась, что она в этом сценарии второстепенный герой. Андреас никогда не говорил так откровенно о своих чувствах к ней. А если это потому, что он хочет, чтобы Дору окружала заботливая семья? Даже если так, что сделаешь? Наоми согласилась на этот брак с полным пониманием того, что чувствует к Андреасу гораздо больше, чем он когда-либо сможет к ней почувствовать.

Ей необходимо высказаться, остановить негативные мысли, вызванные неуверенностью в себе. Она не хотела попусту волноваться, придумывать несуществующие душевные раны.


Через две недели они вернулись в Нью-Йорк. Наоми старалась придерживаться своего решения и позволила повседневной жизни протекать как и прежде. Несмотря на старания, тревожные мысли не отступали. В конце концов, однажды ночью это вылилось в кошмар. Андреасу пришлось разбудить ее, помочь выбраться из глубины ночного кошмара, в котором он и Дора постепенно исчезали вдали, а она бежала за ними со всех ног, крича, чтобы остановились, но они исчезали. Ему удалось высвободить ее из оков мучительного сна, она плакала и дрожала, не могла успокоиться, несмотря на все его старания. Она не стала пересказывать сон, все это казалось дурным предзнаменованием.

Андреас отказывался идти на работу, чтобы не оставлять ее одну дома, до тех пор пока она не сообщила, что ей нужно уйти по делам. Он настаивал на том, что поедет с ней, она убедила его, что приемная гинеколога неподходящее для него место. Пришлось притвориться, что она выбросила ночной кошмар из головы, поклясться, что визит к врачу всего лишь очередная проверка. Андреас сдался.

Наоми всегда испытывала боли при менструации, когда сильно волновалась, но после того как родила Дору, проблемы исчезли. До недавнего времени. И только тогда она решила обратиться к доктору именно по этому поводу.

Уже через час доктор Мириам Саммерс улыбнулась ей после того, как провела осмотр.

– Все в порядке, по крайней мере, спираль ни при чем.

– По крайней мере? Что не так?

– С вами все в порядке, просто некоторое напряжение в поясничной зоне, которое, полагаю, и вызывает боль.

– Могло ли это быть вызвано психологическим напряжением?

– Это чисто физическая реакция организма. Классический признак воздержания и сексуального неудовлетворения. Знаете, вам с мужем не обязательно воздерживаться от секса во время менструации.

– Замечательно, – сказал Андреас.

Он только за то, чтобы они воспользовались альтернативными методами, но она отказалась, опасаясь его разочарования и даже отвращения.

– Я не видела ни вас, ни Надин с тех пор, как родилась Дора, и не знаю, как вы жили все это время.

Наоми уставилась на нее. Как она могла забыть, что Мариам Саммерс ничего не знает о смерти сестры.

– Кажется, всякий раз, когда я открываю рот, становится только хуже. Что на этот раз я сказала не так, Наоми?

– Ничего, ничего.

Собравшись с силами Наоми рассказала все о Надин. Доктор явно была в шоке. Тишина становилась все напряженнее с каждой минутой.

– Я очень сожалею. Надин была одной из моих любимых пациенток, не каждый день можно увидеть такие крепкие отношения, которые сложились у вас с сестрой. Соболезную вашей потере, но…

– Но что, доктор?

– Я думаю, теперь, когда Надин и Петроса нет в живых, вы должны знать правду.

Правду. Правду. Правду. Это слово громом раздавалось в голове у Наоми все время, пока она бесцельно шаталась по улицам. Правду о Доре. И Надин. У Надин не было ни одной пригодной для оплодотворения яйцеклетки. Но Петрос так сильно ее любил и понимал, как она будет разбита, узнав, что не сможет иметь ребенка, которого он хочет больше всего на свете. Он умолял доктора ничего не говорить жене о бесплодии, попросил найти донорскую яйцеклетку. Дору и Надин не связывали кровные связи. Что произойдет, когда Андреас узнает, что у Наоми нет никаких прав на малышку, которую он полюбил больше всего на свете и ни разу не заикнулся о собственных детях.

Сомнения и переживания взяли над ней верх. Возможно, Андреас знает обо всем с самого начала и уже занимается документами на удочерение и не позволит Наоми стать ее официальной матерью. Возможно, он делает это, чтобы, насытившись отношениями, расстаться с ней как можно безболезненнее. Быть может, Наоми вообще была нужна ему только для того, чтобы подобраться к Доре, и он женился, опасаясь, что без ее помощи ему не удастся сделать так, чтобы ребенок к нему привязался. Теперь Дора больше привязана к нему, чем к Наоми. Возможно, в ее присутствии уже нет нужды.

По логике, если Андреас собирался исключить ее из жизни ребенка, он сделает это, пока Дора совсем маленькая, во избежание вреда психике. Наоми ничего не помнила о Надин и Петросе, словно их никогда и не было в ее жизни, и теперь видела только два пути развития событий. Если Андреас ничего не знает, узнав, все равно захочет, чтобы она навсегда осталась с ними, по крайней мере, ради счастья Доры. Или же, если самые страшные опасения окажутся правдой, ей придется уйти из их жизни в ближайшем будущем. Третьего не дано. Ведь Андреас не любит ее.

Теперь оковы, сдерживавшие его эмоции, разрушены, и он бы наверняка сказал ей, если бы что-то испытывал. Но он этого не сделал.

Наоми удалось добраться до дома, который больше не казался родным. Войдя, она почувствовала себя гостем, чужаком, как и в первый раз, когда оказалась здесь. На лице Андреаса было заметно беспокойство. Он прижал ее к себе, приподнимая над полом, немного отстранился, осыпая поцелуями.

– Я уже собирался на поиски!

Наоми заставила себя отступить от него, высвободиться из объятий. Она слишком долго жила с сомнениями. Теперь необходимо знать правду. Раз и навсегда. Она остановила его, когда он снова потянулся к ней.

– Я знаю.

И если до этого были сомнения, они улетучились, едва она взглянула ему в глаза. Признание. Он все знал. Все это время. Ее кошмар, тревожное предзнаменование превратились в реальность. Андреас и Дора никогда по-настоящему ей не принадлежали. С каждым днем они будут нуждаться в ней все меньше и меньше, наступит день, когда она и вовсе окажется не нужна. Нельзя затягивать мучения. Если бы предстояло умереть, она бы предпочла один смертельный удар.

– Наоми.

Она не дала ему договорить, ее голос казался сухим и бесчувственным, как у робота.

– Теперь я знаю, что мы с Дорой не родственники, понимаю, почему Петрос не включил меня в завещание. Он просто хотел, чтобы я позаботилась о его дочери, пока не объявишься ты. Теперь ты здесь, моя роль сыграна.

– Как ты можешь такое говорить? Ты нужна Доротее.

– Я знаю, ты сможешь дать ей все, что нужно. Она любит тебя, а меня вскоре забудет.

– Боже, Наоми…

– Я расскажу об этой ситуации Ханне и попрошу ее остаться с тобой, если хочешь. Потом уйду. И на этот раз не затягивай с разводом, я не поменяю своего решения.

Андреас смотрел, как Наоми уходит. Дежавю. Но это не повторение прошлого. На этот раз все в тысячу раз хуже. В прошлом она уходила разбитой, а на этот раз выглядела равнодушно холодной. Словно опустошенной. Будто, узнав, что Дора не является биологическим ребенком сестры, перестала что-либо чувствовать. К малышке, к нему. Не похоже на то, чего он боялся, когда решил скрыть от нее правду, не желая выдергивать из зоны комфорта. Ведь она считала Дору своей дочерью, родила и растила ее сначала с сестрой, потом одна. Но возможно ли, что она не любит Доротею как свою собственную плоть и кровь, а чувство к малышке вызвано тем, что она считала ее продолжением Надин. И что насчет него? Андреас думал, что она испытывала к нему настоящие сильные чувства, нуждается в нем, как в своем следующем вздохе, как он нуждается в ней. Неужели он ошибался и между ними не было никакой связи? Хотелось бежать за ней, сказать, что он не позволит на этот раз уйти.


– Ты уверен, что дело в этом, – уточнил Аристидес.

Андреас впервые в жизни оказался в полнейшем отчаянии, обратился за помощью к брату и сестре прежде, чем окончательно сойдет с ума. Рассказал им самое малое, что знал. Они закидали его вопросами.

– Я имел в виду, уверен ли ты, что все дело в Доре? Какой бы шокирующей для Наоми ни оказалась новость о том, что Надин не является биологической матерью малышки, я не вижу в этом причин для столь бурной реакции.

Каллиопа закивала.

– Исходя из того, что я знаю о Наоми, кажется, эта новость стала для нее последней каплей.

– Последней каплей! Все было просто идеально. До тех пор пока…

Внезапно он замолчал, вспомнив о кошмаре, который ее мучил. В ту страшную ночь она извивалась во сне и плакала от отчаяния. Он рассказал об этом родственникам. Его переживания затмил лишь ужасный эпизод пару часов назад.

– Это ведь всего лишь кошмар! И он не может иметь отношения к тому, что произошло.

Губы Каллиопы раздраженно искривились.

– Быть может, не просто кошмар, а проявление реальных страхов и сомнений из прошлого. Возможно, она от них и не избавилась, и они одолевают ее во сне.

– Ты имеешь в виду ее прошлое со мной? Но прошлое не имеет ничего общего с настоящим. Тогда я был другим человеком. Намекаешь, что эмоциональные травмы, которые я нанес ей в прошлом, не излечены, и поэтому она никогда меня не полюбит?

– Исходя из того, что она мне рассказала, и моих наблюдений ее поведения с тобой, похоже, всему виной ваше прошлое. Дело в том, что ты и сейчас по-настоящему не изменился.

– О чем это ты говоришь? Она лишь недавно заметила, как сильно я изменился.

– Это правда, ты раскрылся и научился брать у людей то, что тебе нужно. Но не говорил открыто о своих чувствах. Ты сказал, что чувствуешь к ней? И действительно ли ты что-то испытываешь к ней лично, а не как к третьей части маленькой семьи, которую вы создали?