На какой-то миг во всех любящих сердцах затеплилась надежда.

Но спустя несколько дней было объявлено, что и эти поиски ни к чему не привели. «Мясной Король скорее всего пасет своих быков на небесах», — как-то уж слишком развязано сообщил по радио диктор.

Лия, услышав это сообщение, заплакала, а Светлячок принялся ее утешать.

— Мы с Куликом отлично знаем этот район, — говорил он, — там полно никому не ведомых посадочных полос. Так что не отчаивайся, твой отец мог сесть на одну из них.

— А мне отец рассказывал, — говорила сквозь слезы Лия, — что, когда самолет падает в сельву, деревья смыкаются над ним и никто уже не может его отыскать. Как будто в море тонет…

— Но, может, Бог уберег твоего отца и он жив, — продолжал настаивать Светлячок.

— Но где же он тогда? Где? — рыдая, спрашивала Лия.

Светлячка так потрясло ее отчаяние, что он написал песню и назвал ее «Король быков».


Весть о смерти Мясного Короля дошла и до Луаны. И она почему-то сразу поверила. Может, потому, что сама распростилась с ним и давно уже вела себя так, будто его на свете не было. Хотя ни на одну секунду не забывала и вечерами молилась о нем. О нем и о ребенке, который должен был от него родиться. Но, как оказалось, жизненные силы она черпала из сознания того, что Бруну хотя и не рядом с ней, но все-таки существует. Узнав же, что его больше нет, Луана поняла, что и для нее больше нет жизни. Она не впала в безумие, не пыталась наложить на себя руки, потому что знала: она уже не принадлежит себе и должна заботиться о ребенке. Однако Луана чувствовала и в себе, и вокруг себя такую пустоту, что невольно удивлялась: как в один миг весь мир может потерять и вкус и цвет?

Какую радость все это время доставляло ей учение! Она делала огромные успехи, и Бия гордилась ею. Но теперь не могла учиться. Буквы вновь рассыпались и больше не хотели складываться в слова.

— Я ухожу от вас, — сказала Луана Бие, чувствуя, что только дорога, дорога в никуда, которую шаг за шагом она будет преодолевать, может притупить ее боль.

— Стоит ли? — попыталась отговорить ее Бия. — Ты подумала, что будет с твоим ребенком?

— Сын Мясного Короля станет Королем бродяг, — ответила Луана.

— Ты сильная и разумная женщина Луана, — не отступала Бия, — и ты не можешь хотеть такой страшной судьбы своему ребенку. Мы все собрались вместе, мы бьемся за другую жизнь для себя и для своих детей, а ты?! Если ты потеряла любимого человека, то тем больше твоя ответственность за того, кого он тебе оставил. Не слушай голос отчаяния, это всегда ведет к гибели!

Но Луане не хотелось возвращаться в мир разума, который призвал ее к ежечасным, ежеминутным усилиям…

И она просто застыла, растратив силы на взрыв отчаяния, толкавший ее на блуждание в пустоте. Сил не было ни на то, чтобы отстоять принятое решение, ни на то, чтобы согласиться на новое. Во всяком случае, Луана не ушла.


О пропаже самолета и возможной гибели Медзенги-старшего Лилиана услышала по радио. И услыхав, уже не могла успокоится. Она сожалела о Бруну, который так хотел видеть ее своей невесткой и делал для этого все возможное… Сожалела и о том, что ему еже не увидеть внука, которому он бы порадовался… Одна мысль приводила другую, и вот они тянулись бесконечной цепочкой. Пожалев Маркуса, которому особенно трудно приходилось в эти дни, а потом и Лию, она подумала, сколько им предстоит хлопот с наследством. А потом подумала, что часть этого наследства причитается и ей, вернее ее будущему ребенку. Эта мысль взбудоражила ее.

Звонок матери был как нельзя кстати. Роза собиралась приехать ее навестить, и Лилиана не стала возражать против этого.

Роза тоже была взбудоражена новостями. Но совсем другими. Она сообщила дочери о безумном решении отца, который надумал бросить политику и пустить их по миру.

— Вот увидишь, нам еще предстоят черные деньки, — твердила Роза. — Мы еще с тобой наголодаемся! А вот Лейя, которая доставила Бруну столько неприятностей, будет теперь купаться в роскоши! У меня это в голове не укладывается! — И тут же, переведя глаза на дочь, которая, уютно устроившись в глубоком кресле, едва виднелась из него, прибавила: — Но я все-таки рада, что у вас с Маркусом все позади. Мне никогда не нравилось это семейство. Представляю, как они обойдутся с наследством — пустят на ветер, да и все!

— А знаешь, мама, я решила вернуться домой. У меня тут было время поразмыслить, и я поняла, что мне пора всерьез подумать о своем будущем, — внезапно сказала Лилиана.

— Очень рада, доченька, — обрадовалась Роза.

— Мы обсудим все позже, вместе с папой, — прибавила Лилиана.

— Конечно, конечно, дорогая, поговорим и о твоем будущем, и о том, что будущее сулит нам всем, — не могла не съязвить Роза. Она была настолько поглощена своими тревогами, что не заметила никаких перемен в своей Лилиане.

Правда, Лилиана приложила немало усилий, чтобы мать их не заметила, и была очень довольна, что ей это удалось. О своей беременности она собиралась сообщить тогда, когда решит, как ей следует себя вести и чего она хочет.

Глава 17

Вот уж кто знал, чего он хочет, так это Ралф. Лейя, похоже, стала богатой наследницей, и он хотел во что бы то ни стало быть с ней рядом. После досадной встречи Сузаны и Лейи Лейя не отвечала на его телефонные звонки. Но он продолжал звонить, торопясь сказать что-то нежное, проникновенное. Ему важно было добиться согласия на свидание, а там уж он не сомневался в успехе. Наконец он сообразил, каким ключиком откроет так громко захлопнувшуюся дверь.

— Я приготовил для тебя чек, — торопливо сказал он в трубку. — Приезжай и получи его. У тебя наверняка большие расходы. Деньги тебе понадобятся.

— Непременно, — ответила Лейя сухо.

И они договорились о встрече, но, положив трубку, Лейя почувствовала, что растрогана. Ралф впервые проявил заботу, и она была ей небезразлична.

А деньги были действительно нужны. Надо платить жалование работникам, но ни Маркус, ни Лия не знали, какие суммы Бруну предназначал для этого, с какого счета снимал деньги. Маркус боялся притронутся к колонкам цифр, за которым скрывалась могучая империя, состоявшая из людей, быков, кормов, пастбищ, помещений, покупателей, кредитов, аренду и еще многого, чему он не знал и названия и что обычно, по-житейски, называлось «богатством».

Как он клял себя за то, что в свое время не помогал отцу, не вникал в его дело.

«Отец жив! Жив! Он не может погибнуть, — твердил себе Маркус. — И как только он вернется, я буду ходить за ним как собачонка, буду повсюду ездить с ним. Научусь покупать и продавать бычков. Научусь всему и рано или поздно тоже смогу управлять этой таинственной империей».

Однако срок кое-каких финансовых обязательств Мясного Короля истекал, и Маркус решил, что проще всего будет продать какое-то количество бычков, чтобы погасить задолженность. Но ему не хотелось вставать на этот путь, поэтому он нервничал.

— Давай смиримся, не будем себя больше обманывать и постараемся разобраться в его делах, — предложила сыну Лейя, желая его успокоить.

Резким движением Маркус сбросил материнскую руку с плеча.

— Торопишь смерть отца, чтобы получить свою часть поголовья на прокорм любовника-дармоеда? — злобно спросил он. — Не дождешься!

И не слыша уже слов матери, которая что-то говорила ему вслед, выбежал из комнаты.


Мариета ждала вестей от Маркуса, но их не было. Она нервничала и тосковала.

Отавинью всерьез заинтересовался отчетом, составленным его отцом, после того как поговорил с инспектором Валдиром. Слова Валдира: «Отец твой умер, потому что считал племянницу старого Жеремиаса самозванкой» — не выходило у него из головы. Валдир сказал ему и о том, что отчет находится у Жеремиаса.

— Твоему отцу было поручено выяснить, где находится Джакомо со своей семьей.

Жеремиас не слишком охотно, но дал Отавинью отчет, и, изучив его, молодой человек согласился с выводом покойного отца: ему тоже показалось, что Мариета — самозванка. Однако, когда он заговорил об этом со своим патроном, тот довольно грубо ему посоветовал:

— Не лезь не в свое дело!

Старому Жеремиасу отрадно было думать, что Отавинью с Мариетой поженятся, а он им оставит все свое состояние и таким образом хоть как-то загладить свою вину перед родней.

«Красивая получится парочка!» — думал он, глядя на молодых людей, и то и дело говорил Мариете:

— А тебе не кажется, что парень от тебя без ума?

При этом старик был недалек от истины. Отавинью было в конце концов наплевать, кем доводится Мариета старику, в ней было что-то необыкновенно влекущее, и он чувствовал, что не сможет устоять перед ней.

Вместе с тем в его сердце была еще слишком свежа рана от потери отца. А эта обольстительная девушка была причиной, хотя, возможно, невольной, его гибели, и Отавинью, как-то подсознательно старался держаться подальше от опасной красавицы.

— Вы что, хотите меня выдать замуж? — спросила напрямую Мариета, всерьез рассердившись наконец на подмигивание старика.

— Конечно, не завтра, но хотел бы, — ответил старик.

— Я люблю Маркуса Медзенгу, — внезапно выпалила Мариета, — и хочу быть только с ним.

Старика будто подменили. Глаза его налились злобой. Глаза его налились злобой, рот искривился.

— Только не Медзенга! — угрожающе проговорил он. — Кто угодно, только не Медзенга! — И, наступая на племянницу, заорал: — Ты что, думаешь, я дурак? Думаешь, я не видел, что он вскружил тебе голову и ты бегала к нему в гостиницу? А он на своей машине так и кружил возле нашего имения! Но я забрал его проклятую таратайку, поняла? И чтобы духу его здесь не было! Можешь крутить любовь с кем угодно, но только не с Медзенгой, Мариета Бердинацци!