— Тогда поцелуй меня!

— Зачем? Не надо… — растерянно пробормотала она, пытаясь высвободиться из его объятий.

— А затем, что, если ты уйдешь, этот поцелуй останется мне на память, — серьезно ответил Бруну, давая понять, что не станет удерживать Луану против ее воли.

Она благодарно кивнула и робко, неумело приблизила губы к его губам. Бруну больше не мог сдерживаться и поцеловал ее нежно и страстно, как до той поры не целовал еще никого в жизни.

Затем он, словно спохватившись, отстранил от себя Луану и сказал:

— Извини.

— За что? — изумилась она.

— За этот поцелуй, и вообще за все…

Она смотрела растеряно, на понимая произошедшей с ним перемены.

А он и сам в тот момент не понимал себя. Чувствовал только, что не может, не имеет права воспользоваться доверчивостью этой девушки, беззащитной в своей чистоте.

— Пойдем домой, уже поздно, — вымолвил он глухо.

Ночью, когда Бруну без сна лежал в темноте, дверь его спальни осторожно отворилась и он не столько увидел, сколько почувствовал рядом с собой Луану.

— Я хочу уснуть в твоих объятиях, — промолвила она с такой решительностью, что у Бруну не хватило сил отказать ей в этой просьбе.

Утром Донана прямо спросила у Луаны, где та спала.

— У себя в комнате, — не глядя ей в глаза, ответила Луана.

— Неправда. Я заходила туда часом раньше.

Луана, не привыкшая к вранью, предпочла сознаться:

— Я спала с хозяином. Но между нами ничего не было! Он только приласкал меня, и я уснула в его объятиях.

Донана посмотрела на нее с укоризной:

— А ты, конечно, хотела большего?

— Да, — не стала скрывать Луана. — Я решила: пусть Бруну станет первым мужчиной в моей жизни. Только не говори, пожалуйста, никому о том, что было сегодня ночью.

Донана сокрушено покачала головой:

— Ох, какое же ты еще дитя! Да если бы я кому и рассказала, ты думаешь, мне бы поверили? Никто не смог бы поверить, что такой жеребец, как наш хозяин, упустил свой шанс!

— Но ты же не сомневаешься, что я говорю правду?

— Таких, как я, немного, — ответила Донана.

Весь день Бруну провел в делах, явно избегая Луаны. Это ее обидело, и она решила, что больше никогда не войдет к нему в спальню и вообще не будет искать его внимания и ласки.

А чтобы снять возникшую неловкость, сказала Бруну после ужина:

— Простите меня. Я сделала большую глупость прошлой ночью.

Он словно обрадовался тому, что она первой начала этот нелегкий разговор, и подхватил его горячо, взволновано:

— Нет, это ты меня прости! Потому что это я сделал глупость, когда впустил тебя! Больше не приходи ко мне, ради Бога…

Он умолк, но Луана и без слов поняла то, чего он не захотел произнести в слух: «Не приходи, потому что в другой раз я не смогу совладеть со своими чувствами».

Обида и беспокойство, мучившие Луану в течение дня, разом отступили. Душа ее вновь ликовала! И, ничего не ответив Бруну, Луана сразу же решила, что не станет выполнять его просьбу, а поступит прямо наоборот.

Ночью она опять пришла в спальню Бруну и сказала:

— Тебе не надо сдерживаться, потому что я сама выбрала тебя.

— Нет, это безумие! Уходи… — простонал он, из последних сил пытаясь предотвратить неизбежное.

— То, что ты называешь безумием, для меня — любовь! — не отступала Луана. — Ведь ты же меня любишь? Ну, скажи!

— Да, я тебя люблю…

Утром, едва взглянув на Луану, Донана все поняла, но спросила так, на всякий случай:

— Опять только спала?

— Нет, на сей раз все было по-другому, — ответила Луана.

— И что теперь будет? Как ты представляешь свою дальнейшую жизнь?

— Не знаю, — развела руками Луана. — Могу только сказать, что сейчас я счастлива.

В отличие от Луаны, Бруну не смог сказать о себе то же самое, поскольку на нем теперь лежала ответственность еще и за эту девушку. Он понимал, что должен отважится на решительный шаг и в корне изменить свою жизнь. Но для этого надо сначала съездить в Сан-Паулу и встретиться с Кловисом. А затем уже, в зависимости от того, какие сведения собрал детектив о Лейе, решать, что делать с Луаной.

Несмотря на свои подозрения, Бруну был почти уверен в том, что Кловис скорее развеет их, нежели подтвердит, потому что считал Лейю способной лишь на легкий флирт, но отнюдь не на серьезную связь с другими мужчиной.

Однако магнитофонные записи, которые предъявил ему Кловис, заставили Бруну содрогнуться: Лейя не только занималась любовью с неким Ралфом, но и обсуждала с ним в постели, как лучше распорядиться капиталом, полученным в результате развода! А этот негодяй отвечал ей:

— Предоставь это мне, дорогая! Твоя задача сейчас — оттяпать у своего рогатого муженька половину состояния. А уж потом я сумею найти достойное применение этим деньгам!

Побелев от гнева, Бруну невольно сжал кулаки.

— Хватит! Выключите! Я все понял, и теперь мне нужны более веские доказательства: фотографии, свидетели… Ну, в общем, вы сами знаете, что считается неопровержимым доказательством в суде. Я дам ей развод, но больше она и ее любовник не получат от меня ничего!

Из сыскного агентства он заехал в магазин, где купил несколько платьев для Луаны, а потом — домой, повидать дочь.

Лия сказала, что Маркус дома не живет — зачем-то уехал в Минас-Жерайс. Но сенатор Кашиас нашел для него работу в столице.

— С чего это вдруг? — удивился Бруну.

— По просьбе Лилианы.

— Ну дай-то Бог. Только боюсь, что Маркус и там себя проявит очень скоро, — вздохнул Бруну.

Лия между тем завела разговор о матери:

— Она живет в Сан-Паулу, в отеле. Я была там. Держится она довольно бодро, но, думаю, вы вполне бы могли помирится. Она ведь ушла не к другому мужчине. А все эти разговоры о разводе — только способ привлечь к себе твое внимание, которого ей недостает.

Бруну, пожалев дочь, не стал убеждать ее в обратном. Зачем девочке знать о той грязи, в которую сегодня с головой окунулся он сам? А чтобы как-то успокоить дочь, сказал:

— Ты не волнуйся о маме. Она сама захотела жить отдельно от меня. Возможно, это и есть для нее наилучший выбор.

— А для тебя? — спросила Лия.

— И для меня тоже, — твердо произнес Бруну, поскольку после встречи с Кловисом уже не сомневался, что ему следует делать дальше.

Прилетев на следующий день в Арагвайю, он сказал Зе и Донане:

— С Лейей у меня все кончено. Детектив подтвердил, что у нее имеется любовник — наглый тип, мечтающий о половине моего капитала. Так что развод неизбежен. Лейя сама развязала мне руки. И отныне хозяйкой этого дома будет Луана. Прошу уважать ее как мою жену.

Из поездки в Минас-Жерайс Маркус вернулся взволнованным и озабоченным: во-первых, ему захотелось во что бы то ни стало получить от Жеремиаса свою долю наследства, а во-вторых, он мечтал о новой встрече с Мариетой.

— Но она же Бердинацци! — напомнила ему Лия. — Папа считает всех Бердинацци нашими врагами.

— Бердинацци — это и мы с тобой, — усмехнулся Маркус. — А Мариета, вполне возможно, — самозванка. По крайней мере, так думают многие в Минас-Жерайсе.

— И тебя не смущает даже это? — изумилась Лия.

— Нет! — беспечно ответил Маркус. — Если она и вправду самозванка, то, значит, не Бердинацци. Стало быть, одна проблема сразу же отпадает. Но я готов жениться и на своей кузине!

— Ты забыл, что собираешься жениться на Лилиане?

— Я предлагал Лилиане фиктивный брак, — возразил Маркус. — И кстати, она до сих пор не ответила на мое предложение.

— Зато она уговорила отца, и сенатор берет тебя одним из своих помощников, — сообщила Лия. — Так что завтра ты можешь приступать к работе в столице.

— Очень мило со стороны Лилианы, — согласился Маркус. — А сенатор знает, что я — отец его будущего внука?

— Нет. Лилиана хранит тайну.

— Да, она — надежная подруга! — заметил Маркус. — Жаль только, что я не питаю к ней никаких чувств.

На следующий день он улетел в Бразилиа, к сенатору Кашиасу.

Но Лия и Лилиана, гулявшие вечером вдоль пляжа, вынуждены были в этом усомниться, так как заметили, что в одной из кают на яхте Медзенга горит свет.

— Это Маркус! — огорчилась Лилиана. — Он обманул нас. Говорил, что едет в аэропорт, а сам привел сюда какую-то девицу.

Лия подумала о том же, но, не желая огорчать Лилиану, сказала:

— Нет, это не Маркус, я уверена. Возможно он оставил яхту кому-то из друзей. Ты постой здесь, а я сейчас пойду туда и все выясню у Жералдину, нашего матроса.

Она прошла в тот отсек, где должен был находиться Жералдину, но его там не оказалось. Тогда Лия направилась прямо в ту каюту, где горел свет.

Осторожно приоткрыв дверь, заглянула внутрь каюты и увидела два обнаженных тела — мужское и женское…

При виде открывшейся картины у Лии потемнело в глазах, и она быстро зашагала прочь.

А Лейя и Ралф были так увлечены друг другом, что даже не услышали ее удаляющихся шагов.

Зато, оставив дверь приоткрытой, Лия значительно облегчила задачу Жералдину, которого подкупил Кловис, поручив ему сделать компрометирующие фотоснимки.

Лия же, вернувшись к Лилиане, прямо сказала ей:

— Моя мать обманывает отца. Это она развлекается здесь с любовником.

Больше недели Бруну провел в поездках по своим фазендам, и все это время вместе с ним была Луана, которую он повсюду представлял как свою жену.

Однако когда пришла пора возвращаться в Рибейран-Прету и Бруну предложил Луане ехать вместе с ним, она отказалась наотрез, сказав, что будет ждать его в Арагвайе.