– Наверное. Они там жили последний год, когда были вместе.

– Тебе нравилась Натали?

Ник откинул голову на спинку сидения.

– Не мой тип, но, кажется, Джон был с ней счастлив.

– Но тебе она нравилась?

– Не особенно.

– Почему?

– Она всегда считала меня выскочкой из низов. Мы раздражали друг друга. Наверное потому, что никак не помогал ей продвинуться в своих планах, она считала меня бесполезным.

– То, что сенатор встречался с такой личностью, кажется, противоречит тому портрету, что нарисовал ты и другие. С моей точки зрения, он не стал бы такую терпеть.

– Джон был ей ослеплен. Она поразительная… ну, если ты поговоришь с ней, увидишь, что я имею в виду.

– Что ты думаешь о его сестре и зяте? – Похоже, Ника поразил вопрос. – Какова его история? Ройса Гамильтона, то есть?

– Он тренирует лошадей. Один из лучших, насколько я слышал. Лизбет всю жизнь сходила с ума по лошадям. Джон всегда говорил, что брак сестры и Ройса предначертан на небесах.

– Какие-нибудь финансовые проблемы?

– Никогда о таких не слышал. Не то чтобы я вообще много прислушивался. Я виделся с ними по праздникам, когда случалось обедать в Лисбурге или то тут, то там на мероприятиях по сбору средств, но мы вращались в разных кругах.

– А в каких кругах вращались Гамильтоны?

– В кругах коневодов Лаудуна. Джон обожал племянников. Все время о них говорил, повсюду развешивал их рисунки.

– А что сенатор О’Коннор думает о том, что единственная дочь вышла замуж за лошадиного тренера?

– Ройс – умный парень. И главное – джентльмен. Сенатор смог оценить эти качества в потенциальном зяте, хотя тот не имел ни докторской степени, ни адвокатского звания и не был политиком. И кроме того, Лизбет влюбилась в него по уши. И ее отцу хватило ума понять, что ничего тут не поделаешь.

– А что насчет нее? Не мог ли у нее быть конфликт с Джоном?

Ник помотал головой.

– Она полностью и безоговорочно предана Джону. Была лучшей участницей кампании и сборщицей средств. – Он хмыкнул. – Джон звал ее Таран. Никто не мог ей отказать, когда она выезжала на агитационную тропу за младшенького братика. Она ни за что не стала бы его убивать. – И повторил настойчиво: – Ни за что.

– У нее был ключ от его квартиры в «Уотергейте»?

– Очень похоже. Любой в семье пользовался ей, когда бывал в городе.

– Эта квартира имеет больше ключей, чем какой-то мотель.

– Похоже, Джон раздавал ключи всем знакомым, не задумываясь.

– Еще он единственный в мире имел ключ от твоего дома. Какая ирония, ты не находишь?

– Он вел более насыщенную жизнь.

– Расскажи мне о своей жизни, – поддавшись импульсу, попросила Сэм.

Ник поднял темную бровь.

– Это кто спрашивает? Женщина или полицейский?

Сэм в момент оценила его живой ум, вспомнив, как привлекла ее эта черта, когда они впервые встретились, и призналась:

– И та и другая.

Ник пристально смотрел на нее, и хотя Сэм не отрывала глаз от дороги, чувствовала жар его взгляда.

– Я работал. Много работал.

– А когда не работал?

– Спал.

– Любому, не только мне, такое покажется скучным.

Он сверкнул веселой кривой ухмылкой, которую она поймала краем глаза.

– Стараюсь пару раз в неделю посещать тренажерный зал.

Судя по рельефной мускулатуре, к которой Сэм прижимали вчера вечером, Ник с толком использовал посещение тренажерного зала.

– Ну и? Ни жен, ни подружек, ни личной жизни?

– Ни жен, ни подружек. Играю с несколькими парнями в баскетбол по воскресеньям, когда могу. Иногда после игры ходим выпить пива. Прошлым летом входил в Лигу Конгресса по софтболу, но больше пропустил игр, чем участвовал. О, и примерно каждый месяц обедаю с семьей отца в Балтиморе. Вот и все примерно.

– Почему ты не женился?

– Не знаю. Просто никак не получалось.

– Наверняка попадался кто-нибудь, на ком ты мог бы жениться.

– Да была одна девушка…

– И что случилось?

– Она не ответила на мои звонки. – Лишившись дара речи, пораженная Сэм уставилась на него. - Ты спросила, я ответил.

Оторвав от него взгляд, она прибавила газу, проехала последний перекресток и свернула на общественную стоянку. И резко бросила:

– Зачем ты мне это сказал? Ты же не имел в виду ничего такого.

– Нет, имел.

Она въехала на стоянку и слету вогнала машину на парковочное место.

Ник схватил Сэм за руку, не давая выйти.

– Остынь, Сэм.

– Не приказывай мне. – Она выдернула руку. – И побереги свои нежности для того, кто на них купится. Я тебе ни чуточки не верю.

– Если бы не верила, то сейчас бы так не злилась.

– Ты хочешь знать, что случилось с твоим другом?

В одно мгновение веселье в глазах сменилось яростью.

– Конечно, хочу.

– Тогда тебе придется прекратить так себя вести со мной, Ник. Ты меня в узлы скручиваешь и отвлекаешь от дела. Мне нужно сосредоточиться, на сто процентов сосредоточиться на расследовании, а не на тебе!

– А когда ты не на дежурстве? – Лукавая улыбка вернулась, но не прогнала грусть из глаз. – Могу я скручивать тебя в узлы?

– Ник…

Уставившись на унылое здание Национальной безопасности, он вздохнул:

– Мы почти на месте и сейчас заберем родителей Джона, повезем их смотреть, как он лежит на холодном столе, а я только и могу думать, как сильно мне хочется поцеловать тебя. Какой я после этого друг? Ему или тебе?

В тоне звучало столько грусти и горечи, что Сэм немного смягчилась.

– Ты был ему отличным другом, и последние двадцать четыре часа, исключая поцелуи, ты мне тоже очень помог. Можем мы так и остаться друзьями? Пожалуйста.

– Я стараюсь, Сэм. В самом деле, стараюсь, но не могу ничего с собой поделать – меня невероятно тянет к тебе. И знаю, что ты так же себя чувствуешь. Как шесть лет назад. Сильно, как и я. И все еще чувствуешь, как бы ты не хотела. Если бы мы встретились при иных обстоятельствах, можешь с уверенностью сказать, что то же самое не произошло бы между нами?

– Мне нужно идти. – Решительный тон скрыл ее смятение. – Меня, наверное, ждут родители сенатора, и я не хочу затягивать для них процедуру. Ты идешь?

– Да. – Ник открыл дверь. – Иду.


***


Внутри их встретил Фредди.

– О’Конноры уже здесь. – Он показал на закрытую дверь в конференц-зал. – И демократы от Вирджинии, с которыми сенатор обедал вечером перед убийством.

Сэм переводила взгляд с одной двери на другую.

– Ты не отведешь мистера Каппуано и О’Конноров посмотреть на сенатора? Пожалуйста.

– Без проблем.

Она положила ладонь на руку Фредди и прошептала:

– Во всей деликатностью.

– Конечно, босс. Не беспокойся.

– Я догоню тебя, – обратилась Сэм к Нику.

Он кивнул и последовал за Фредди в комнату, где уже ждали О’Конноры с дочерью и мужчиной, который, как полагала Сэм, был Ройсом Гамильтоном. Мельком взглянув, она отметила, что супруги О’Конноры за ночь сильно постарели.

– Сенатор и миссис О’Коннор, мой напарник, детектив Круз, сопроводит вас посмотреть на сына. Я присоединюсь к вам через несколько минут.

– Спасибо, – поблагодарил Грэхем.

Глубоко вздохнув, чтобы настроиться на нужный лад и выбросить из головы резкий разговор с Ником, Сэм вошла в комнату, где в ее ожидании сидели двое мужчин. Она решила, что им обоим около семидесяти.

При ее появлении они встали.

– Джентльмены, – сказала Сэм, пожимая им руки. – Я детектив-сержант Сэм Холланд. Признательна, что вы пришли.

– Мы просто опустошены, – с медлительностью произнес Джадсон Нотт, представившийся председателем Вирджинского отделения Демократической партии. – Сенатор О’Коннор был дорогим другом для нас и всего содружества.

– Мистер Нотт, мне не нужны громкие политические фразы, я хочу знать, как сенатор провел последние несколько часов.

– Мы встретились с ним на обеде в «Олд Эббит Грилл», – сообщил Ричард Маннинг, вице-председатель.

– Как часто вы обедали вместе?

Мужчины обменялись взглядами.

– Раз в месяц или около того. Мы предложили перенести встречу на другое время, поскольку у него было голосование на следующий день, но он заявил, что команда все держит под контролем, и у него есть время пообедать.

– Каким он вам показался?

– Усталым, – не колеблясь, ответил Маннинг.

Нотт согласно кивнул:

– Сказал, что последние две недели работал по двенадцать-четырнадцать часов в сутки.

– О чем вы говорили за обедом?

– О планах кампании, – сообщил Нотт. – В следующем году у Джона намечались перевыборы, и хотя он был бесспорным кандидатом на победу, твердых гарантий у нас не имелось. Мы настраивались вести кампанию несколько месяцев, а теперь… – Его голубые глаза затуманились, а голос упал. – Такая трагедия.

– Во сколько вы расстались?

– Я бы сказал, около десяти, – ответил Нотт.

– И куда он отправился потом?

– Заявил, что едет прямо домой и ляжет спать.

– Кто займет его место в Сенате?

– Зависит от губернатора, – ответил Маннинг.

– Нет первоочередных кандидатов?

Нотт покачал головой.

– Если честно, мы об этом не говорили. Мы сейчас в состоянии крайнего шока. Сенатора О’Коннора любили. Представить не можем, что кто-то захотел причинить ему вред.

– Никто в партии не завидовал его успеху или не метил на его место?

– Только его брат, – презрительно заметил Маннинг. – Он оказался сплошным разочарованием.

– Хватило бы ему зависти, чтобы убить сенатора?