В то мгновение, когда дежурные воины уже готовы были связать нас, дочь правителя воскликнула:

— Быстрая смерть была бы для этих бродяг просто поблажкой! Презренная жизнь — вот чего они больше достойны! Уведите-ка их отсюда и засадите размалывать зерна: пусть они мелют круглые сутки, ночью и днем — непрерывно.

Согласно ее распоряжению, нас отвели на другой конец острова, где находились ручные мельницы, и принудили работать на них, не давая передохнуть ни минуты.

В один из следующих дней чернокожие надсмотрщики оставили нам для помола много зерна и ушли, велев перемолоть его к своему возвращению. Сайд сказал:

— Наши враги убрались. Сбегаем-ка к берегу, пока их тут нет! Может, найдется какой-то способ улизнуть с этого острова, где нас ждет верная смерть.

Я согласился с ним. Мы бросились бежать к морю, которое было совсем близко; на берегу его мы обнаружили лодку, привязанную к шесту. Немедленно отвязав ее, мы забрались внутрь и пустились по волнам. Только мы отплыли немного, как на берегу поднялся ужасный шум: это хозяин лодки, туземец-рыбак, обнаружил пропажу. Однако через недолгое время мы оказались уже вне пределов его досягаемости. Тщетно рвался он остановить похитителей: нас относило все дальше, и еще засветло мы потеряли остров из виду.

Когда стемнело, мы продолжали плыть наугад. Съестных припасов у нас не было никаких, но уже наутро стал виден островок, к которому мы и направили свою лодку. Достигнув берега, мы привязали лодку и сошли. Поблизости росло несколько деревьев, ветви которых были отягощены великолепными плодами. Они были съедобны, приятны на вкус, и мы хорошо подкрепились. Затем мы двинулись в глубь острова. Никогда я не видел более приятной местности! Остров весь порос алоэ и другими прекрасными, драгоценными породами кустарников и деревьев. Здесь было множество диковинных растений, всевозможные травы, цветы и плоды. Но больше всего удивляло безлюдье.

— Неужели на этом дивном острове нет людей? — спросил я Сайда. — Что бы это значило?

— Дорогой мой принц, — отозвался Сайд, — если здесь нет ни души, то причина тому скорее всего та, что выжить на этом прекрасном острове невозможно!

Тогда он и не подозревал, насколько близки к истине оказались его слова.

Весь день мы прогуливались, вознося Господу хвалу за спасение. Ночью мы улеглись на траве и сладко заснули. Каково же было мое удивление, когда поутру я проснулся в одиночестве!

Я искал Сайда повсюду, прождал весь вечер и всю ночь на том самом месте, где мы спали перед тем, — но напрасно. «Дорогой мой Сайд, — восклицал я, — какие колдовские чары лишили меня твоего присутствия?! Лучше бы я умер с тобой, чем оставаться здесь в одиночестве, хотя и живым!». В конце концов, не в силах перенести эту утрату, я отчаялся настолько, что решил лишить себя жизни. «Сначала я обойду весь остров, — сказал я себе, — а потом, если не найду его, умру». Невдалеке виднелся лес, в чаще которого возвышался замок, окруженный глубокими рвами. Рвы были полны водой, но подъемный мост оказался спущенным. Я перебрался по нему и вошел в просторный двор замка, вымощенный белым мрамором. Здесь я увидел прекрасное здание, выстроенное полностью из древесины алоэ, обработанной и украшенной с поразительным искусством. Я приблизился к этому зданию; на дверях его был замок в виде льва, с ключиком, который свисал тут же, на прикрепленной к замку цепочке. Я вложил ключик в замочную скважину и повернул его. К моему удивлению, замок треснул и разбился на тысячу кусков, а дверь отворилась сама собой. За дверью я обнаружил лестницу черного мрамора, взошел по ней — и оказался в просторном зале, стены которого были задрапированы парчой и шелками, а убранное подушками возвышение для гостей сплошь покрывала вышивка; я прошел этот зал и попал в следующую за ним комнату, так же роскошно украшенную, — и здесь увидел красавицу, к которой немедленно устремилось мое любопытство.

Она лежала на широкой софе, рядом с которой стоял столик, выточенный из черной яшмы. Это была знатная молодая девушка в великолепных одеждах. Голова ее покоилась на подушке, глаза были закрыты.

Что с ней? Жива ли она? Очень тихо я подошел поближе и прислушался. Она дышала. Я пристально посмотрел на ее опущенные веки и мысленно пожелал, чтобы она проснулась. Но она все спала, и я покинул замок, собираясь возвратиться некоторое время спустя.

Я прогулялся по острову; дикие звери, казалось, боялись меня, хотя и водились на этом острове в изобилии. Наконец я устал и вернулся в замок. Я хотел поговорить с красавицей, чей облик пленил меня, но нашел ее спящей точно в таком же положении, что и прежде. Я кашлянул, постучал — она не шелохнулась. Я стал производить в комнате всякий шум, тряс ее — она все спала. «Здесь не обошлось без колдовства, — сказал я себе, — какой-нибудь талисман держит ее спящей! Иначе отчего я не могу ее разбудить?»

Потеряв надежду выполнить свое намерение, я подумал, что надо бы вынести отсюда яшмовый столик: при ближайшем рассмотрении на поверхности его можно было заметить надпись, состоявшую из магических знаков. Эту надпись я счел причиной того непробудного сна, в который была погружена прекрасная дама. Но едва лишь я коснулся стола, как она вздохнула глубоко-глубоко — и очнулась.

— О господин мой, — сказала она, — как вы проникли в этот замок? Вы — не сын человеческий, вы, наверное, пророк Ильяс!

— Сударыня, — отвечал я, — никто не препятствовал мне. Единственная трудность, с которой я здесь столкнулся, — это невозможность разбудить вас. Что касается простых людей — это верно, я к ним не принадлежу, ибо отец мой — султан. Но и султан — человек из числа потомков Адама, к которым я и себя причисляю. Скорее уж вас можно было бы счесть дочерью иных, высших существ.

— Нет, — возразила она, — и я из потомков Адама. Но каким образом вы попали на этот остров и почему оставили вашего отца?

Я рассказал ей о том, как я влюбился в портрет дочери хаббальского царя Бади ал-Джемал, и показал ей чудом уцелевший у меня портрет и кольцо, которые так тщательно оберегал, что туземцы на острове их проглядели. Рассматривая портрет, она сообщила мне, что хаббальский царь, точно, правит на острове недалеко от Сарандиба.

— Теперь меня не удивляет ваша любовь к его дочери, — прибавила она, — но, знаете, художники часто льстят царским дочкам. Прошу вас, господин, — заключила она, — расскажите мне вашу историю до конца!

Так я и поступил. А затем настоял на том, чтобы и она рассказала мне свою — и она согласилась.

ИСТОРИЯ МАЛИКИ, ДОЧЕРИ САРАНДИБСКОГО ЦАРЯ

Я — единственная дочь царя, властвующего над островом Сарандиб. У моего отца есть дворец вне городских стен, куда он частенько удаляется. Однажды пришло мне в голову искупаться в саду, и я отправилась туда с моей любимой служанкой. Вдруг поднялась буря, и облако пыли собралось над нашими головами; ужасная птица появилась из этого облака и, опустившись, схватила меня в когти, а затем отнесла сюда. Здесь она превратилась в юного джинна, принявшего свой естественный вид.

— Царевна, — сказал он, — я один из сильнейших джиннов вселенной, и, пролетая сегодня над городом Сарандибом, я увидел тебя и подсмотрел, как ты купалась в саду. Очарованный твоей красотой, я отнес тебя в этот замок, где тебе не будет отказа ни в чем, чего бы твое сердце ни пожелало, если только ты уступишь моим желаниям.

Услышав эти слова, я горько заплакала и возопила:

— О несчастная Малика! Такой ли удел был тебе назначен! Несчастный царь, дорогой мой отец! Неужели потеря дочери, совершившаяся таким чудовищным образом, будет тебе наградой за все заботы и за все труды, которых ты не пожалел на мое воспитание! Это горе сведет тебя в могилу!

— О нет, — возразил мне джинн, — твой отец в состоянии перенести более горькие потери, чем ты можешь вообразить, глупая девушка! Он более стоек, нежели ты. Согласись же уступить моим желаниям и живи тут в довольстве!

— И не надейся, — сказала я ему, — не обольщай себя зря! Похититель никогда не покорит моего сердца. Ты мне противен!

Он улыбнулся, воображая, что привычка и подарки сделают свое дело. Стараясь меня задобрить, он доставлял мне роскошные одежды, изысканные кушанья и дорогие вина. Но каждый час, проведенный в неволе, наводил на меня все большую тоску. Когда же мой похититель понял, что время не ослабит моего отвращения к нему и не смягчит нрава, он от огорчения и досады погрузил меня в тот глубокий сон. Силой его волшебства я проспала бы до скончания века, не явись вы освободить меня. С помощью двух талисманов он сделал замок невидимым и запер двери так, что их невозможно открыть. Он время от времени является сюда и пробуждает меня, чтобы спросить, не переменила ли я своего решения и не пора ли сменить гнев на милость, — но, видя, что я по-прежнему презираю его, вновь усыпляет меня.

А теперь скажите мне, господин, есть ли основания счесть вас сверхъестественным существом? Ведь вы оказались на острове, где рыщут одни лишь дикие звери, — и остались целы и невредимы, благополучно добрались до замка!

В то время как мы с царевной разговаривали, послышался шум, и снаружи донеслись отвратительные завывания. Это было так неожиданно, что мы перепугались.

— О небо! — воскликнула она. — Это джинн! Мы погибли!

Дух, принявший обличье великана, в ярости ворвался в комнату; в руках он держал железную палицу. Однако, вместо того чтобы напасть на меня, он повалился мне в ноги, не причинив никакого вреда.

— О царский сын, — услышал я, — приказывай, что тебе нужно! Я все исполню!

Я удивился, но из дальнейшего разговора понял, что бояться нечего.

— На твоем пальце, — сказал он, — я вижу перстень с печатью царя Соломона. Всякий, кто им обладает, останется невредим среди любых опасностей: его пощадят и волны морские, и хищные звери; при его появлении будут рассеиваться колдовские чары, и духи будут ему повиноваться.