— Какого черта ты разрешил ей войти сюда? — рыкнул он. — Я не хочу, чтобы она была здесь.

Энэлайз сразу стало ясно, что надежда на быстрое и легкое примирение рухнула. Он не должен был ее так встретить! Что-то произошло. Но что? Рассказали ли они Марку, как их обманула его сестра? Может быть, он уже все знает, но — по своему обыкновению — не верит?!

Энэлайз повернулась к сержанту и спокойно попросила его:

— Сержант, мне хотелось бы поговорить со своим мужем наедине, если вы позволите?

— Конечно, миссис Шэффер, — ответил Джексон и быстро ушел из кабинета, радуясь, что избежал гнева полковника.

— О, как я вижу, ты уже очаровала Джексона, — саркастически произнес Марк, сразу же, как сержант вышел из комнаты. А сам печально решил, что это немудрено, так хороша она была в голубом платье и драгоценностях в тон ему, да еще эта кокетливая маленькая шляпка на голове.

Как всегда ее вид не мог оставить его безразличным. Вот и сейчас, ему захотелось, отбросив всю свою гордость, упросить ее остаться с ним и безразлично почему — из жалости, или из любви; захотелось просто умолять ее об этом. Только величейшим усилием он удержался от этого шага, твердя себе, что ее необходимо как можно быстрее удалить из этого дома. Только так, не видя ее, он сможет выдержать.

— Марк, — обратилась к нему Энэлайз, проигнорировав его последнее замечание в свой адрес, — отец рассказал тебе о вчерашней исповеди Фрэнсис?

— Да.

— И ты поверил ей? — продолжила она. Марк лишь пожал плечами.

— Я мог предположить это, —ответил он.


Энэлайз опустилась в кресло. Она никак не могла понять, что с ним происходит, почему он так равнодушен, получив свидетельство ее невиновности. Она уже колебалась и никак не могла решиться сказа ь то, ради чего пришла.

— Я… Я подумала, что можно начать сначала…

— Что начать сначала??? — грубо спросил Марк и презрительно посмотрел на Энэлайз. — Начать бороться? Попытаться добить друг друга? Мы всегда к этому стремились, — сказал Марк!

— Нет! — воскликнула Энэлайз. Марк налил себе виски из бутылки, что стояла на столике рядом с диваном.

— Я имею в виду начать сначала нашу совместную жизнь и забыть, что произошло. Я хочу, чтобы мы жили одной семьей. Я хочу, чтобы у Джонни был отец.

— Джонни? Ха! Он пришел в ужас, увидев мое лицо!

— Ты кричал на него — вот, что испугало его! — парировала Энэлайз. — Но если ты дашь ребенку возможность познакомиться с тобой без всяких криков и раздражения, если ты спокойно скажешь ему, кто ты, я уверена, что он не испугается. Возможно, он будет сразу обращать внимание на твой шрам, но потом он быстро привыкнет.

— Неужели ты не понимаешь, что меня это не интересует! Мне не нужен мальчик! И мне не нужна ты! — закричал Марк и со злостью запустил полупустую бутылку в дверь. Бутылка разбилась и разлетелась взребезги. Энэлайз с ужасом смотрела на Марка. Внутри у нее все похолодело. Марк отвернулся от нее. За дверью послышались шаги. Это сержант Джексон, услышав шум, открыл дверь.

— Полковник? Что случилось? В чем дело? — спросил он.

— Я разбил бутылку виски. Пришли служанку все убрать и принеси мне другую бутылку виски, — сказал Марк угрюмо.

— Бог мой! Марк! Надеюсь, ты больше не будешь пить? — спросила его Энэлайз.

— Черт возьми! Я ничего не собираюсь делать по твоей указке! — набросился на нее Марк. — Тьфу! Да, уйди же ты из моей жизни. Мне не нужны ни ты, ни ребенок. Получай свой развод, как ты хочешь и выходи замуж за того немца. Уверен, что он будет мужем и отцом намного лучше меня. Я не создан для семьи. Я — не семейный человек.

— А для чего же ты создан? Для пьянства? — пронзительным голосом закричала Энэлайз.

— Я — калека, Энэлайз. Неужели ты не видишь? Я не могу скакать на лошади, не могу танцевать, не могу сам себе порезать мясо в тарелке. Я даже не могу любить женщину по-настоящему. Что еще мне остается делать? Только пить! Я даже не мужчина. Оставь меня!

Энэлайз, не обращая внимания на его истерику, подошла к нему. Она осторожно повернула его голову к себе и заглянула ему в глаза. Они были мрачными.

— О, Марк! Неужели ты думаешь, что я любила тебя только потому, что ты был красив или умел хорошо ездить верхом? Я знаю сотни таких мужчин, но я никогда никого из них не любила, — сказала Энэлайз.

Марк ничего не расслышал из того, что сказала ему Энэлайз, он только увидел жалость на ее лице.

— Нет! Убирайся от меня! — прохрипел Марк. — Оставь меня в покое! Неужели ты никак не поймешь, что я не люблю тебя!

Энэлайз отошла в сторону. В глазах ее застыла боль. Он не любит ее. Ему не нужны ни сын, ни она сама. Сейчас она, наконец, в этом убедилась. И то, что он писал письма, уже ничего не значило. И даже, если раньше он любил ее, то ранение, операции и постоянная боль сделали свое дело. Он стал безразличен ко всему в жизни, кроме виски.

Она повернулась и вышла из комнаты. Ей было так плохо, от утреннего оптимизма не осталось и следа. Но Энэлайз не выбежала стремительно из дома Шэфферов, как это было вчера. Она прошла в музыкальный салон и села в кресло.

Нет, ей надо собраться с мыслями и обдумать данную ситуацию. Все ее мечты о счастье опять разбились вдребезги. Но она знала, что жить без Марка так, как это было последний год, она больше не сможет. Оставить его в подобном состоянии и выйти замуж за Курта невозможно.

Остаток дня Энэлайз провела в доме у Шэфферов, наблюдая и анализируя то, что там происходит. Особенно пристально она следила за комнатой Марка. Из музыкального салона было все прекрасно видно и слышно. Она поняла по его скандальным крикам, что Марк страшно напился и был почти невменяем.

Кроме того, Энэлайз стало совершенно ясно, что все в доме, включая сержанта Джексона и слуг, не говоря уже об его отце и Фрэнсис, потворствуют ему и не препятствуют его пьянству. Никто из них, хотя и внушали ему, что так жить нельзя, не прекратил снабжать его. Стоило Марку попросить, как бутылка с виски доставлялась в его комнату. Они нянчились с ним и исполняли все его капризы. А дальше станет еще хуже. Ведь Марк привык жить, рискуя и постоянно бросая вызов судьбе.

Сейчас же он, лежа на своем диване, сходил с ума от безделья и убеждал себя, что он — никому не нужный калека. И это, несмотря на то, что все в доме только и делали, что исполняли его прихоти.

Марк превратился в вечно брюзжащего деспота.

Мужчины по-разному реагируют на вынужденное безделье, и реакция Марка была не из лучших. А потакание окружающих быстро сведет его в могилу, — решила Энэлайз.

Ее наблюдения подтвердил и доктор Кранц, приехавший проконсультировать Марка на следующий день.

Сначала Марк, узнавший, что доктора пригласила Энэлайз, отказывался от осмотра, но отец и Джексон все же уломали его. После осмотра Марка, доктор Кранц, как и было договорено, приехал к Энэлайз и объяснил ей положение дел. Он подтвердил, что после перенесенного Марком тяжелого ранения, проблемы остались скорее душевные, чем физические.

— Главное в том, что он махнул на себя рукой и не хочет потрудиться, чтобы выздоравливать и дальше, — вздохнув, сказал доктор. — Я внимательно осмотрел его конечности и убежден, что, несмотря на сильные повреждения мышц, у него есть шанс встать на ноги. Хотя вряд ли он будет ходить свободно, не пользуясь тростью. Рука тоже сильно повреждена и вряд ли она будет действовать далее свободно. Опасность в другом — мышцы рук и ног от полного бездействия начинают атрофироваться. И если он не будет лечиться и разрабатывать ноги и руки, то очень скоро произойдет их полное усыхание. Я не могу сейчас сказать, сколько времени понадобится на его практически полное выздоровление, потому что нервные окончания и мышечная ткань были сильно повреждены, но совершенно точно могу сказать, что дальнейшее промедление быстро превратит вашего мужа в безнадежного инвалида. Лечение же будет тяжелым, длительным и очень болезненным.

— Значит, Марку нужно постоянно упражняться? — взволнованно перебила Энэлайз доктора.

— Нет, не только это. У него, ведь как я вам уже сказал, были задеты нервы. Если они полностью потеряли чувствительность, то он не сможет упражняться. А вот, если хоть частично их функции сохранились, то нужно будет продумать лечение. Все зависит от того, насколько пострадала нервная система.

— И насколько она пострадала? — продолжила задавать вопросы Энэлайз.

— Этого я не могу сейчас сказать. Пока я вижу, что надежда есть и можно что-то попытаться сделать, но только в больнице.

Энэлайз вздохнула. — Как же туманно и неопределенно говорил доктор! Она ведь не собирается обсуждать с ним теорию. Ей нужно знать, чем практически можно помочь Марку. — И Энэлайз опять перебила врача:

— Доктор Кранц, скажите, мне, пожалуйста, что нам делать конкретно?

— Хорошо, миссис Шэффер. Первое — полковник должен ежедневно по несколько раз в день пытаться двигать ногами. Вначале это принесет сильную боль, и пройдет долгое время, прежде чем станет заметен какой-то результат. Главное, чтобы он начал это делать. Кроме того, я рекомендую минеральные ванны, которые уменьшат боль и укрепят его организм. И, как только наступит облегчение, нужно будет сменить климат на более теплый. Холодные нью-йорские зимы усугубят его страдания и на это время я рекомендую уехать на Юг. Это все на первое время.

Новый Орлеан! Вот, что нам надо! — мгновенно среагировала Энэлайз, вспомнив о жарком воздухе своей родины, благоухавшей цветами и жимолостью. Она вспомнила, как тихо жужжат в нем мухи и москиты, как он нежно обволакивает все тело теплом, как разносится в нем запах свежих утренних булочек и кофе с цикорием, что продают уличные торговцы возле рынка.

Она вспомнила, как прекрасно звучит на зеленых улицах ее любимого Нового Орлеана южная медлительная и распевная речь; как мелодично торговцы фруктами призывают, купить свой вкусный товар; как стучат инструментами рабочие в доках и как поют негры!