* * *

После ухода Мод король Генрих послал за своим главным советником — Роджером, епископом Солсбери. Когда епископ вошел в шатер, король изучал пергаментную карту, разложенную на дубовом столике.

— Встреча прошла успешно, сир?

— Превосходно, Роджер. Мод подойдет для наших планов как нельзя лучше. Даже лучше, чем я рассчитывал. Как тебе показалось, она произвела благоприятное впечатление сегодня утром?

Слегка вздохнув, епископ опустил свое грузное тело на скамью.

— Ох… насколько я понимаю, да. Очень красивая женщина. Правда, акцент у нее немного странный.

— Люди привыкнут к нему, а со временем акцент исчезнет.

— Без сомнения. И что же вы узнали, сир?

— Друг мой, ты просто не поверишь в ту историю, которую я только что услышал, — сказал Генрих, поворачиваясь спиной к столу. — Я выдал свою дочь замуж за мужчину, не способного оценить ее в постели. За настоящего импотента, — король понизил голос. — И даже хуже.

— Хуже?

— Не исключено, что он был содомитом.

— Не может быть!

— Может. Я сам едва поверил.

— Какой нечестивец! — пробормотал епископ, перекрестившись. — Да помилует Господь душу этого несчастного. — Он немного помолчал. — Значит, можно предположить, что принцесса Мод не бесплодна?

— Отнюдь, отнюдь не бесплодна. — Генрих энергично потер руки. — Принцесса совершенно нетронута, невинна, как монашка. Настоящая virgo intacta[6].

— Я рад слышать это, сир. Итак, вы намерены продолжать осуществление вашего плана?

— Конечно, конечно. Теперь, выяснив, что никаких препятствий нет, я окончательно решился довести это дело до конца. Моя дочь прекрасно образована, умна, у нее сильная воля, она уже знакома с той ответственностью, которая лежит на плечах коронованной особы. Мод — женщина с твердым характером и сильным духом, точь-в-точь как моя мать. Правда, немножко невоздержана на язык, но это легко вылечить.

Генрих принялся расхаживать по шатру, сцепив руки за спиной.

— Я когда-нибудь рассказывал тебе, как превосходно моя мать управляла Нормандией, пока отец завоевывал Англию?

— Много раз, сир. Но я никогда не устану слушать об этом, — поспешно добавил Роджер. — Клянусь, это самая волнующая история из всех, что мне приходилось слышать. — Роджер следил глазами за королем. — Что вы собираетесь делать, если Мод не захочет принять ту великую честь, которую вы хотите даровать ей?

— Не захочет стать королевой? — Генрих остановился, ошеломленный такой мыслью. — Обязательно захочет! Мод родилась в Нормандии, а это значит, что она честолюбива. — Несколько мгновений король размышлял. — Хотя она может еще не догадываться об этом. Но зато я догадываюсь. — Он ткнул пальцем в Роджера. — Помнишь, я всегда говорил тебе, что Мод следовало бы родиться мальчиком? Видишь, она уже пытается управлять своей судьбой и взять ее в свои руки.

Роджер угрюмо кивнул.

— Помню, сир, но это было очень давно. Принцесса Мод слишком плохо знает Англию, что наверняка сыграет против нее, если она будет вынуждена в скором времени взойти на трон.

— Впереди у меня еще много лет жизни, — возразил король, мрачно взглянув на епископа. — Я успею научить Мод всему, что ей необходимо знать. Кроме того, она будет окружена способными советниками. — Генрих принялся беспокойно ходить вокруг стола, барабаня пальцами по дереву. — Конечно, возникнут и проблемы. Она вспыльчива, упряма. Император избаловал ее, все ей давалось чересчур легко, но, клянусь Господом, скоро Мод придется умерить свой пыл. Я сам укрощу ее. Она будет править так же, как я.

Роджер осторожно кашлянул.

— Как я всегда предупреждал вас, сир, возникнут трудности со Стефаном и его сторонниками. Не говоря уже о другой знати.

Генрих снова начал расхаживать взад-вперед.

— Да, да, я знаю. Ты достаточно часто напоминал мне об этом. Но обстоятельства меняются, и Стефан приспособится к ним, как и все остальные. Я очень люблю своего племянника и всегда обращался с ним, как с родным сыном. Он никогда не испытывал недостатка в богатстве, почестях и титулах. У него нет причин жаловаться на меня. — Генрих помолчал. — Не забывай, что, когда мы говорили о Стефане в качестве возможного наследника трона, император был еще жив. У меня и в мыслях не было, что Мод станет свободна. Кроме того, я не давал никаких обещаний и никогда не обсуждал со Стефаном этот вопрос.

— Верно, но он тем не менее рассчитывает стать наследником, если королева Аделиция не родит вам сына. Все считают, что он будет королем после вас, и хотят видеть его на троне. Возможно, если шепнуть ему словечко, это смягчит удар.

Генрих пристально взглянул на епископа.

— Ни единого слова, ты понял? Ни слова! Я не хочу, чтобы до того, как осуществится мой план, начались волнения. Стефан услышит эту новость не раньше остальных. Когда придет время. А пока, быть может, Господь еще откликнется на наши молитвы: королева все еще способна зачать ребенка. — Генрих поднял чашу с вином. — Ну, до каких пор ты будешь заниматься пустыми спорами?

Епископ с сомнением покачал головой.

— Я знаю, что ты против этого, Роджер, но ведь ты поддержишь меня, несмотря ни на что? — Глаза Генриха, полуприкрытые тяжелыми веками, следили за лицом епископа.

— Как всегда, сир, — ответил епископ с елейной улыбкой, обнажившей гнилые зубы. — Но так пренебрегать традициями… В истории не бывало случая, чтобы королевство оставляли в наследство женщине! Даже в саксонские времена никто не осмеливался…

— Достаточно! — перебил Генрих, с грохотом опустив чашу на стол. — Дело улажено. Знать подчинится моей воле. — Он улыбнулся и шутливо погрозил пальцем Роджеру. — Признайся, ведь из Мод получится восхитительная королева, правда? Прими ее. Разве я когда-нибудь ошибался?

9

Анри, брат Стефана, аббат Гластонберийский, наблюдал стычку между королем и его дочерью с огромным интересом. Когда Генрих пожелал встретиться с Мод наедине, а вслед за этим свиданием немедленно переговорил с епископом Солсбери, Анри заподозрил что-то неладное. После вечерни он тут же отправился к епископу Роджеру в надежде, что тот расскажет ему о второй встрече короля и принцессы. Анри был озабочен судьбой брата в качестве возможного наследника трона, хотя и не говорил об этом Стефану. Легкий ветерок взъерошил его светло-каштановые волосы вокруг тонзуры. Черные одеяния аббата развевались на ветру.

На пороге старой церквушки Анри склонил голову. Навстречу ему донесся запах множества немытых тел. Аббат сморщил орлиный нос и огляделся по сторонам. Холодные зеленые глаза его не преминули заметить, что ни один человек из лагеря короля на службу не пришел. Ничего удивительного: кому охота молиться Богу в таком уродливом, ветхом сооружении? Церковь должна сверкать великолепием, взор молящегося должен отдыхать на прекрасных вещах. Анри нетерпеливо отыскал глазами алтарь. Водяных часов не было; не было даже простых песочных. Анри с тоской подумал о своей уютной милой церкви в Гластонбери.

«Само собой, аббатство Гластонбери годится только на первый случай», — думал он, позволив себе немного помечтать. Оно станет первой ступенью лестницы, ведущей к настоящим высотам, таким, как могущественная и богатая Виндзорская епархия, где недавно освободилась вакансия. Анри был уверен, что сможет убедить своего дядю в том, что он — подходящий кандидат на это место, несмотря на молодость. А если король даст понять, что благоволит к племяннику, то церковь примет его радушно. Возможно, он даже сумеет заодно удержать при себе и прежнее Гластонберийское аббатство.

«Да, епископство в Винчестере станет следующей ступенью лестницы», — подумал Анри. Но на этом честолюбивые планы аббата не заканчивались. Губы его изогнулись в улыбке — он предвкушал грядущее торжество. Когда король умрет, то престол унаследует брат Стефан, — если все пойдет так, как задумано. Вскоре после этого нынешний архиепископ Кентерберийский, хрупкий пожилой человек, тоже будет призван к Господу. А Стефан твердо пообещал Анри, что сделает его архиепископом. А что потом? Сан архиепископа Кентерберийского был высшим в английской церкви, пределом его мечтаний. Или еще не пределом? В полудреме аббат внезапно увидел себя в красной кардинальской шапочке, поднимающимся по каменным ступеням собора Святого Петра в Риме под громоподобные звуки небесных колоколов.

После службы Анри быстро прошел по деревне и добрался до шатра епископа Солсбери. Епископа он нашел внутри шатра, тот о чем-то беседовал с монахом, прислуживавшим ему.

— Мне хотелось бы остаться наедине с епископом, — сказал Анри монаху. Тот взглянул на епископа, который кивком подтвердил свое согласие.

Когда они остались наедине, епископ предложил Анри скамейку.

— Благодарю вас, я лучше постою: я только что настоялся на коленях во время службы в этом жалком подобии церкви.

— Вы должны быть милосерднее к нашим менее удачливым собратьям. Полагаю, это не визит вежливости? — Проницательные глаза епископа изучающе глядели на аббата.

— По правде говоря, мне хотелось бы поделиться с вами своими мыслями, ваша светлость. Простите мою прямоту, но мне пришло в голову, что за возвращением королевской дочери кроется нечто большее, чем говорят люди.

— Есть какие-либо слухи?

— Их полно, как жирных мух летом.

Епископ вздохнул.

— Вот чего я боялся. Действительно, есть причина, по которой король вызвал дочь, но я не могу говорить об этом: я связан клятвой.

Аббат молча проглотил полученные сведения, довольный тем, что его предположения оказались правильными. Остановиться ли ему на достигнутом или заняться расследованием дальше? Он должен разобраться во всем.