Татьяна Герцик - Рокировка

Опомнившись, с горечью радовалась, что слишком от него далеко и не знает о нем практически ничего, даже номера телефона. А то кто знает, не позвонила ли бы она ему в один из приступов меланхолии и не согласилась ли на его условия? А вот это было бы на редкость глупо, для чего ей новая кратковременная связь? Чтобы было о чем жалеть? Так видит Бог, ей и без того в жизни пришлось несладко.

Людмила смотрела на Александра непривычно тоскливыми, даже затравленными, глазами. Вынырнув из ставшего в последнее время самоуглубленного состояния, он недоуменно спросил:

– Что с тобой такое?

Она неопределенно хмыкнула, отбросив со лба упавший на него рыжеватый локон. Александр отметил, что ее прическа в некотором беспорядке, а макияжа и вовсе нет, что ей было совершенно не свойственно.

– У меня все нормально.

Он не поверил.

– Неправда. Сдается мне, ты вовсе не в своей тарелке. Я тебя, во всяком случае, на улице без макияжа еще не видел.

Они сидели в небольшом летнем кафе, куда Александр буквально затащил свою бывшую подругу, встретив ее по дороге. Ничего не ответив, Людмила допила кофе и несвязно попрощалась:

– Ну ладно, мне на работу пора. Потеряют.

Он внимательнее посмотрел на нее. Раньше такие пустяки ее не волновали.

– Давай колись, что случилось? По какому случаю такая тоска?

Людмила отвела грустные глаза и безучастно ответила:

– Да ерунда, просто устала.

– У тебя что, друга нет? – он прекрасно помнил, как она говорила, что не может жить без мужского внимания.

Она пренебрежительно взмахнула рукой.

– Не хочу. Надоело все.

Александр пораженно уставился на нее.

– Вот оно что! Неужели после того, как полгода назад выставила Игоря, ты так никого больше и не завела?

Она квело усмехнулась.

– Ты о любовниках как о собаках говоришь. Завела – не завела.

Александр протянул руку и по-дружески накрыл ее безвольно лежащую ладонь.

– Похоже, ты тоже здорово пострадала в этой истории. Неужто влюбилась в этого сосунка?

Свирепо сверкнув глазами, она запротестовала:

– Он не сосунок! – и осеклась, поняв, что выдала себя.

Тихо засмеявшись, собеседник сочувственно проговорил:

– Не волнуйся, я тебя вполне понимаю. Но почему ты его прогнала, раз он тебе так запал в душу?

Людмила с досадой взглянула на настырного следователя. Хмуро ответила, не желая, чтобы он лез к ней с расспросами:

– Мы с ним слишком разные.

Остальное Александр вмиг разгадал сам:

– Понятненько. Ты его старше на пару лет, к тому же уже разведена и репутация у тебя изрядно подмоченная. Не захотела ему жизнь портить, значит. А у него ты спросила?

Измученно прикрыв глаза, она тихо проговорила:

– Да зачем я буду у него что-то спрашивать? Он же заявит, что только меня и любит, я растаю, и все! А что будет через пару лет? Встретит девчонку получше и заявит, что я испортила ему жизнь. Спасибо, это я уже слышала! – Всхлипнув, настойчиво попросила: – Только не говори ему ничего, пусть думает, что я легкомысленная шалава. Да я такая и есть.

Собеседник поправил:

– Была. Это вернее.

Она с сарказмом взглянула на него и резко сменила тему:

– А как твои дела? Нашел свою Ирину? Год ведь уже ищешь.

Потемнев, Александр неохотно признал:

– Не нашел. Она как сквозь землю провалилась. Ни родители, ни друзья, никто ничего не знают. Родителям она иногда звонит, но о себе ничего не говорит. Детективное агентство тоже ничего не разузнало. – И мрачно признался: – Тоска заела – не могу. Как подумаю, что все могло бы быть по-другому, веди я себя умнее, волосы на себе рвать готов.

Людмила тихо утешила:

– Ты просто не сразу понял, что влюбился.

Он кивнул головой и попытался неловко пошутить:

– Да уж, опыта нет, вот и не сообразил.

Она посмотрела на часы и поднялась.

– Ну, я пошла, а тебе счастливо разыскать свою Ирину. Пусть хоть одному из нас повезет.

Он еще долго смотрел ей вслед, размышляя о нелепости человеческих поступков, своих в том числе.

В четверг позвонила мать и с неудовольствием высказала:

– Ты что-то нас вовсе забыл. В этом году на дачу ни разу не приезжал. Надо отцу помочь крышу перекрыть, работа тяжелая, а ты не появляешься. Правильно Костя говорит – ты от всех домашних дел увиливаешь.

Александр хотел возразить, что проще и быстрее нанять профессионалов, но мать строго приказала:

– Чтобы в эту субботу приехал! – и положила трубку.

Уже подъезжая к знакомым местам, чувствовал, как от подступившей тоски болезненно сжимается сердце. Увидев сына, мать сердито попеняла:

– Ты за собой совсем следить перестал! Худой такой, небритый, прямо бомж какой-то!

Костя вступился за старшего брата:

– Мама, ты ничего не понимаешь! Это последний писк моды – недельная небритость. Очень сексуально, между прочим! – и он с завистью провел по своему скудному рыжеватому пушку, нелепыми клочками выбивающемуся на подбородке.

Мать замахнулась на него полотенцем:

– Я тебе покажу сексуальность! Трояк по английскому схватил, и еще супермена из себя изображает!

Младший сын попытался объяснить родителям, что университетские оценки ничего общего с имиджем крутого мачо не имеют, но в наказание был отправлен на самую грязную работу – растапливать битум.

К ночи крыша была перекрыта и, чтобы смыть пыль и грязь, мужчины отправились в баню. Напарившись, Александр, пошел к реке, охладиться. Там купалось уйма народу, и на него никто особо внимания не обращал. Быстро окунувшись, пришел обратно и упал на диван в мансарде, отказавшись от предложения Кости повечеровать на бережку.

Сон, как и два года назад, вновь прервался нежным певучим голоском, на этот раз зовущим его к себе. Он нервно воскликнул:

– Где ты?! – и окончательно проснулся, заполошно озираясь. Вокруг царила убийственная пустота.

Неизвестно на что надеясь, вышел на балкончик и посмотрел на соседскую дачу. Безнадежная тишина, ни звука, ни огонька. Он обессиленно сполз на пол, прижался лбом к резным перилам и замер. Единственное, что осталось ему от их недолгой связи, воспоминания. И он вновь принялся вспоминать их последнюю встречу, закрыв глаза и представив перед собой ее нежное изменчивое лицо.

Не вынеся разочарования, с силой стукнул по стене дома. Кулак свело судорогой от боли, но он только мрачно усмехнулся, коря самого себя. В том, что Ирина сбежала, не сказав ему ни слова, был виноват только он сам. Метался, не понимая, что встретил ту единственную, ради которой стоило жить. Боялся невесть чего. Хотя не так – чего боялся, знал. По предыдущему опыту с женщинами уверился, что любую из них можно купить, если предложить достаточно привлекательную цену. А Ирина цены не имела. Вернее, он ее ей не предложил – свою жизнь, свою любовь. Поэтому она и исчезла, не захотев даже сказать ему «прости».

И ведь он чувствовал, чувствовал, что что-то не так, что нельзя уезжать, но все-таки ушел. Привык, что женщины подчиняются ему во всем. А вот эта подчиниться не захотела. И просто исчезла. Почему он решил, что женщинам нужно только одно? Сейчас те глупые мысли казались ему настолько детскими, что он не понимал, как мог так думать. Ведь уже после первого с ней разговора стало ясно, что она вовсе другая.

То отчаяние, что пронзило его, когда он обнаружил, что Ирина ушла, забыть невозможно. Казалось, из него душу вынули. Не веря себе, пробежал по всей квартире, еще не понимая, что все кончено. Увидев ту холодную записку, быстро прочитал:

«Александр! К сожалению, меня не устраивает твое предложение. Я хочу жить не так, как желает пресыщенный жизненными благами бонвиван, а так, как считаю нужным я сама. Искать меня не надо, думаю, что ты и не будешь заниматься подобной ерундой. Таких, как я, не сосчитать. Женщин много, и все они лучше меня, так что утешишься ты скоро. Уязвленное самолюбие уже лучше, чем скука. И не изображай больше Печорина – это банально. Прощай. И.К.»

Несколько минут он даже дышать не мог от невозможно острой боли и проклиная всех на свете, еще не понимая, что жизнь, по сути, кончилась.

А вот не надо было считать себя небожителем, недоступным нормальным человеческим чувствам. Все его дурацкое самомнение. Признался бы ей, что любит, глядишь, сейчас спокойно спал бы подле любимой жены, зная, что она рядом, под его рукой. Как жестоко порой шутит с нами жизнь…

Просидел так до первых лучей солнца, пытаясь заглушить терзающую душу тоску. Едва рассвело, взял полотенце и отправился на реку. Проплавав с час, вышел на берег, чувствуя мелкую дрожь во всем теле. Вытерся и сел на ствол упавшей березы. Яркая солнечная дорожка на реке напомнила ему позапрошлый год, когда таким же восходом любовалась Ирина.

Внезапно уяснив, что не один, повернулся и увидел мрачное лицо Игоря. Тот сквозь зубы бросил:

– Привет! Поговорить можно?

Александр подвинулся, освобождая место. Перешагнув через ствол, Игорь решительно сел рядом. Помолчал, собираясь с духом. Александр тоже молчания не прерывал, понимая, что ничего приятного для него не прозвучит. Наконец Игорь выпалил:

– Так это ты, значит, Людмилу ко мне в постель подсунул? Чтобы дорогу освободить? Рокировочка своего рода?

Александр коротко кивнул. Раз Люда сказала ему об этом, значит, у нее на то были свои причины.

Игорь застонал и вцепился в стоящие дыбом волосы.

– Вот, значит, как. Чужими судьбами поиграть захотелось!

Александр отрицательно мотнул головой.

– Нет. Просто влюбился. Только не сразу это понял. А когда понял, оказалось поздно.

Несколько обескураженный откровенным признанием и прозвучавшим в голосе собеседника страданием, Игорь притих. Потом убито констатировал:

– Значит, в этой истории выигравших нет. Одни проигравшие.

Александр с подозрением на него взглянул, почувствовав, как внутри вновь вздымается волна жгучей ревности.