Уинтер Реншоу - Ройал

Образ его упакованной сумки, связки ключей и выражения лица всплывает в памяти.

Единственное, что я знаю наверняка — Брукс Эбботт не хотел больше быть со мной. Он ушел от меня.

Он не хотел жениться на мне.

Он даже не пытался попробовать.

Он просто хотел… уйти.

А теперь, кажется, я должна буду провести остаток жизни, заботясь о человеке, который меня больше не любит.

Он просто не успел уйти от меня быстро.

Я выезжаю обратно на дорогу и останавливаюсь около винного магазина, который находится по пути к моему дому. Может быть, я смогу утопить в алкоголе некоторые из этих мыслей сегодня вечером, потому что они не дают мне долбаного покоя. И если кто-то еще раз посмотрит на меня искоса, когда я покупаю пятую бутылку водки, клянусь Богом, я откушу их чертову голову.

Сегодня вечером я не милая воспитательница детского сада. Я не идеальная дочь Роузвудов, которая больше не планирует свадьбу с одним из самых завидных холостяков в округе.

Я просто пытаюсь пройти через это.

Мои мысли возвращаются к Ройалу в двадцатый раз за сегодня, и чувство вины просачивается в мои кости, придавливая всем весом к изношенным кожаным сиденьям. Я не должна думать о нем сейчас, но мне не хватает сил, чтобы остановить себя.

Как обычно.

Я думаю, что он сидит сейчас где-то в баре со своими обезоруживающими ямочками и улыбкой, от которой у девушек слабеют коленки. Я представляю его покупающим довольной блондинке с фальшивыми сиськами до подбородка фруктовый коктейль цвета ее помады. Думаю, что он собирается забрать ее домой и трахать так сильно, что она подумает, что это означает что-то большее, а потом Ройал скажет ей, как сексуальна она утром, когда готовит ему завтрак в его же футболке.

На мой взгляд, таким человеком он стал.

Не думаю, что он волнуется о жизни. Я уверена, что он даже не думает обо мне.

Правда я не знаю, где он сегодня. Все, что я знаю…

Я все еще люблю его.

И ненавижу.

Я ненавижу его, ненавижу его, ненавижу.

Ройал

Я натягиваю свою кепку пониже и сажусь за руль, когда вижу свет фар ее «Субару» и то как она едет вниз по дороге. Автомобиль поворачивает, потом подпрыгивает, подъезжая к дому, и останавливается. В темноте, далеко от уличных фонарей, я вижу, как Деми Роузвуд выбегает из машины с коричневым бумажным пакетом, зажатым под мышкой.

Мое сердце бешено стучит, как и всегда, когда я вижу ее.

Я сжимаю ладони в кулаки, борясь с собой, чтобы не взяться за дверную ручку.

Может быть, на этот раз…

Торопливыми шагами Деми достигает входной двери.

Одно мгновение, и она заходит в дом.

Я наполняю легкие сухим ноябрьским воздухом и завожу двигатель. От этого сиденье подо мной вибрирует, и вибрация распространяется по ногам.

Сегодня не та ночь.

Я откидываюсь на спинку сиденья и задерживаюсь немного дольше, наблюдая, как Деми включает и выключает свет, ходит по своему пригородному мини-особняку. Сначала в зал, потом на кухню, затем в спальню наверху. Через несколько минут ее дом погружается в темноту. Только предательское мерцание экрана телевизора из окна спальни излучает свет.

В моей груди становится тесно, и я с трудом заставляю себя отвести взгляд. Мне нужно убрать ногу с педали тормоза и уехать отсюда.

Я не могу больше продолжать это делать.

В течение семи лет я оставался в стороне. В течение почти пяти из них я наблюдал за ней на расстоянии, пообещав себе, что до тех пор, пока Деми счастлива, я не буду вмешиваться.

Но сейчас она там одна.

И все это из-за меня.

Я должен исправить это.

Деми

Я вливаю в себя четвертую полную стопку дешевой водки, запивая горьким апельсиновым соком. Алкоголь еще даже не успевает попасть в кровь, а меня уже тошнит. Я «винная» девочка, но сегодня мне нужно что-то покрепче и побыстрее. Быстрое излечение моих ран.

Алкоголь, как ракетное топливо, нагревает меня изнутри и разжигает вены.

Черт. Я знала, что это будет быстро, но не настолько.

Удовлетворенная, я поднимаюсь наверх и переодеваюсь в старую футболку и пижамные штаны из хлопка со смешными маленькими розовыми сердечками, затем ложусь в свою постель для отупляющего просмотра телевизора. Я не могу уснуть в тишине, потому что мои собственные мысли мешают мне. Тупой закадровый смех должен помочь.

Тепло распространяется от головы к шее и бежит дальше вниз к рукам и ногам.

Мое тело расслабляется в первый раз за несколько дней.

Простыни из джерси (Примеч.: Трикотажная ткань петельного переплетения из волокон самого различного типа), которыми застелена кровать, холодные. В это время года я обычно настаивала, чтобы мы меняли простынь на фланелевую, но Брукс всегда предпочитал спать голым, а простыни из джерси давали ощущение, будто засыпаешь в старой футболке. Я никогда не спорила, потому что мама всегда учила меня, как правильно выигрывать небольшие сражения.

Я колеблюсь, прежде чем провести рукой по той стороне кровати, где обычно спал Брукс. Три дня назад все шло согласно плану, навстречу к нашему совместному будущему мужа и жены.

В конце прошлой недели Брукс пришел домой с тортом-мороженым из печенья без всякой на то причины, кроме того факта, что я упоминала накануне, что получила купон в мой любимый магазин в Глиддене. Я и не думала, что хотела торт-мороженое, пока не получила его.

Четыре дня назад, утром, Брукс сделал мне белково-банановый коктейль, пока я собиралась на работу, потому что знал о том, что мой фен сломался, и я опаздываю, не успевая позавтракать.

Как он мог быть таким милым, а потом передумать быть со мной?

Я лежу в постели и думаю: неужели все было на самом деле так плохо? Я знаю целую кучу неприглядных поступков Брукса, которые он сделал в течение года, и они спрятаны в глубине моего сознания, готовые к тому, чтобы рассказать о них в нужный момент.

Но сейчас я не могу вспомнить ни одного.

Это забавно. Потому что когда кто-то внезапно уходит из вашей жизни, вы помните только хорошее.

Страх или чувство вины, а может, угроза «всевидящего ока», наблюдающего за каждым моим шагом, не дает мне сосредоточиться на плохом.

Если я буду сидеть здесь достаточно долго, то, вероятно, припомню все те времена, когда Брукс приходил домой поздно с работы, не так часто звонил, и как настоял на контроле за нашими финансами, будто я какая-то домохозяйка 50-х годов. Как его одежда занимала три четверти нашего гардероба. Что он привык вести себя как избалованный ребенок, потому что так его воспитали. Его склонности к претенциозности, например, когда Брукс вызвался добровольцем в благотворительную столовою, а сам был одет с головы до ног в «Армани», надушенный одеколоном за двести долларов.

Но если я буду думать об этом вещах слишком много, а Брукс покинет этот мир, я никогда не прощу себя.

Он не совершенен, как и я.

И сейчас не время для осуждения.

Я переворачиваю подушку прохладной стороной и натягиваю одеяло до подбородка. Ощущение искусственной безопасности поглощает меня. Я становлюсь сильнее с каждой минутой. С каждой секундой мои мысли успокаиваются, а тело расслабляется. Это временно, но пока мне этого достаточно.

Мои веки закрываются, но я борюсь изо всех сил, чтобы не заснуть и досмотреть последние пять минут передачи с этим красавчиком, берущим поздно ночью интервью у знаменитостей, но это неравный бой. Все темнеет вокруг, погружая меня в мир пустоты и спокойствия.

Дин-дон.

Сердце подпрыгивает к горлу, возвращая меня к жизни. Никто не звонит в мою дверь так поздно ночью.

Брукс.

Я знаю, что это. Я чувствую это. Кто-то пришел, чтобы сказать мне, что он ушел. Мой желудок сжимается.

Тук, тук, тук.

Я хватаю халат с двери ванной и, держась за стену, иду к лестнице, спотыкаясь. Пол под ногами качается и извивается. Все вокруг меня кружится. Это чудо, что я подхожу к входной двери, не заблевав все вокруг.

Вот, что получается, когда пьешь на голодный желудок.

Взявшись за дверную ручку, я делаю глубокий вдох и приготавливаюсь к тому, что сейчас произойдет. Мой организм готов к урагану, все мышцы напряжены до боли. Я могу подготовиться к дурным новостям внешне, но понятия не имею, как с ними справится внутри. Но оказывается, что даже самое дешевое спиртное в мире не может подготовить меня к тому, что я вижу по ту сторону двери.

Содержание моего желудка попадает в водоворот, и на этот раз это не вина алкоголя.

— Ройал, — впервые за многие годы я вслух произношу его имя.

Он откашливается и прищуривает такие знакомые неистовые глаза.

— Деми.

У меня галлюцинация.

Это не реально.

Видимо, это спиртное так влияет на мой мозг, вызывая какой-то гипнотический сон.

От головокружения я почти валюсь с ног, поэтому прислоняюсь к двери, складывая руки на груди, чтобы справиться с инстинктивным желанием убрать грязные пряди немытых волос, свисающих на лицо.

Мне ненавистно то, как хорошо он выглядит: его плечи шире, чем я помню, лицо мужественнее, на подбородке виднеется темная щетина, а ямочки на щеках стали глубже, чем когда-либо. Темные волосы сбриты по бокам, а сверху длинные. Он выглядит чертовски сексуально. Но при этом лицо Ройала уставшее и задумчивое, словно ему плевать на то, как он выглядит или есть дела поважнее. Я не знаю, хочу ли знать, что его заботит.