Марина решительно вставила ключ в замок и отперла дверь. Если прибавить темп, можно даже умудриться поспеть на работу…

Она торопливо обошла небрежно застеленную кровать и присела перед высокой бельевой тумбой. Потянув за ручку, она с трудом вытащила тугой нижний ящик и бросила туда злополучный ножик.

Закрыть ящик, едва двигающийся по своим тугим полозьям, оказалось еще сложнее, чем открыть. Марина обеими ладонями нажала на переднюю стенку ящика и тут краем глаза заметила в углу ящика очень знакомую черную кожаную папку с клапаном на кнопке.

Несколько секунд Марина пыталась понять, на что же это похоже, а когда поняла, просто встала перед ящиком на колени, смахнула лежащие на папке карандаши, винты и гайки, и взяла ее в руки.

Это была папка Володи Панина.

Марина открыла ее. Внутри была тонкая — несколько десятков листочков — пачка документов.

Почему все это преспокойно лежит себе в нижнем ящике бельевой тумбы в комнате человека, с которым Володя был едва знаком? Неужели Владимир не придумал ничего лучше, кроме как оставить такую скользкую находку на хранение Александру?

Марина поднесла к глазам руку с часами, отмечая, что времени на то, чтобы подумать над этим вопросом, у нее уже не осталось.

— Вечером, все вечером… — пробормотала она и собралась уже положить находку на прежнее место и только тут увидела, что лежало в углу ящика под папкой.

На том самом месте, откуда она только что выхватила папку, лежал небольшой черный револьвер без кобуры.

Сердце Марины тревожно екнуло. Сколько раз она с разрешения Александра лазала за всякими мелочами в его ящики и никогда не находила оружия, да еще валяющегося просто так. Это было совсем непохоже на Александра. С одной стороны, в его комнатушке просто не было мест, где можно было бы хорошенько спрятать такие вещи. И неужели же, зная это, Александр смог так спокойно дать соседке ключ от своей комнаты, не опасаясь, что она может увидеть в его вещах что-либо не предназначенное для ее глаз?

Марина прекрасно понимала, что не следует прикасаться к подобным предметам, тем более лежащим не на твоей территории. Но она все же взяла револьвер, отмечая про себя, что в барабан вставлены патроны, но боек не взведен. Повернув оружие дулом к себе, Марина взглянула внутрь. В стволе виднелась перегородка: револьвер оказался газовым.

Владимир недавно научил ее обращаться со своим, именно таким револьвером. Сдвинув рычажок, Марина выкинула на ладонь барабан. Один парон оказался стреляным. Марина вернула барабан на место, переложила револьвер в руках. На корпусе мелькнул выгравированный номер. Марина всмотрелась, и… бессильно опустила руки.

Револьвер за номером 020202. Забавный, легко запоминающийся номер. Оружие Владимира Панина. То самое, с которым он так же, как со своей папкой, никогда не расставался и которого после смерти при нем не обнаружили.

Марина замерла в оцепенении.

Как здорово было бы сразу же поверить первому интуитивному предположению, подчиниться, так сказать, неизбежному. Но в данном случае первое объяснение, пришедшее Марине на ум, никак не вязалось с действительностью. Чтобы Александр мог оказаться замешан в смерти Владимира? Нет, конечно же нет! Это дурацкое предположение. Всему должно было быть какое-то иное объяснение, такое, которое не должно разрушить доверие Марины к другу.

И все же… Даже то, что Владимир оставил Александру папку, даже это выглядело малоправдоподобным. А уж версия о том, что Панин и оружие свое зачем-то отдал соседу своей любовницы — это и вовсе ни в какие ворота не лезло.

Одно Марина поняла мгновенно: что бы все это ни означало, самой ей в этом не разобраться. Во всяком случае не здесь и не сейчас.

Немного подумав, Марина осторожно положила револьвер на место в уголок ящика и сверху прикрыла папкой. Конечно, Александр мгновенно поймет, что в ящике шарили… Ну и ладно. Чем скорее он поймет, что Марина в курсе дела, тем, возможно, скорее он попытается чем-нибудь ее успокоить. И, дай бог, преуспеет в этом.

Она поспешно задвинула ящик и поднялась на ноги.

Вернувшись в комнату, она подхватила свою сумочку и, надевая плащ, приказала сыну:

— Давай-ка, Костя, поскорее топай к приятелю! И после школы тоже побудь у него до тех пор, пока я за тобой не приду!

— Но Саша… — начал Костя.

— Константин! Сегодня никаких культпоходов с Сашей. Или ты меня на этот раз послушаешься, или… — Марина запнулась, не представляя, какая угроза в этом случае прозвучит убедительнее.

— Хорошо, хорошо, — вдруг поспешно согласился Костя. — Хорошо, ты только не волнуйся… А что случилось?

— Кое-что случилось, но об этом после. Ты готов? Деньги на обед есть?

Костя кивнул, подхватил свой рюкзачок и выскочил из комнаты впереди Марины. В коридоре он несколько раз озабоченно оглянулся и, помахав рукой, выскочил на лестницу.

12

Артем молча ходил вокруг стола по необъятной Серегиной кухне и машинально разгонял рукой дым. Сергей надымил, как паровоз братьев Черепановых. Артем и сам в юности покуривал, и поэтому достаточно спокойно относился к курильщикам вокруг себя. Но это уже было выше его сил. То ли усталость являлась тому виной, то ли нервное напряжение, но Артем уже еле сдерживался. Хотелось наорать на Сергея, обругать его покрепче, наконец, распахнуть все окна и двери.

Окон было два, дверей тоже две, ибо кухня в квартире бизнесмена Панина размещалась в бывшей угловой жилой комнате и одновременно служила просторной семейной столовой, а то, что было когда-то небольшой кухней, нынче числилось гостевой комнаткой, где обычно ночевал Гошка.

Сергей купил в двухэтажном доме послевоенной постройки две немаленьких квартиры на втором этаже и путем радикальной перестройки сотворил из них одну, поражающую хитростью планировки и стоимостью израсходованных материалов. Кроме кухни и гостевой комнатки, а также пресловутой сорокаметровой «залы», в жилище Паниных имелась супружеская спальня, а к спальне примыкала так называемая гардеробная, сотворенная из второй кухни, в которой Наденька хранила всякий хлам. Этот хлам копился в течении долгих лет семейной жизни, и домовитая Надюша не согласилась бы расстаться с ним даже под угрозой расстрела. Рядом со спальней был выгорожен тесный пенал, именуемый кабинетом главы семейства, в котором Сергей Павлович Панин любил скрыться от нравоучений супруги, попить пивка и похрапеть на кожаном диванчике, не раздеваясь, как в старые добрые времена. Еще одна довольно просторная комната была отдана в распоряжение наследников, двух тинэйджеров-погодков, бледных толстых гимназистов, измученных учебным процессом и родительским воспитанием.

Сегодня утром Артем валился с ног от усталости. От бессонной ночи голова стала прямо-таки чугунной, в горле першило от табачного дыма, переносица и веки набрякли и потяжелели. И он прохаживался туда сюда, с ненавистью поглядывая на Сергея, над коротко стриженной макушкой которого непрерывно вились густые клубы.

Бизнесмен Панин в семейных трусах и голубой майке ерзал на резном деревянном табурете, тяжело опираясь локтями на столешницу. Напротив него, склонив голову и спрятав руки под стол, сидел Гошка. Братья даже не смотрели друг на друга. Артем подозревал, что если оставить их наедине, беды не миновать.

Сергей, кажется, совсем не удивился раннему визиту двоюродного брата. И уж нисколько не удивился он состоянию Гошкиной физиономии. Наоборот, чувствовалось, что ему не терпится немного добавить. Ну совсем немного, так, для полной симметрии…

Едва войдя, Артем потребовал спокойного места для серьезного разговора, и Сергей привел его в кухню, захлопнул двери и покорно выслушал последние новости.

С тех пор, как Гошка под бдительным надзором Артема закончил обобщенное изложение сути дела, прошло уже минут двадцать. Сергей помалкивал, хотя было заметно, что новости его поразили. Артем заметил цепкий сосредоточенный огонек в оплывших глазах Сергея. И он понял: отпираться и врать горе-бизнесмен не станет.

Наконец Сергей зашевелился и подал голос.

— Я ведь говорил ему… — протянул он с досадой. — Говорил, просил по-человечески. Просил оставить меня в покое…

— Ты о ком?

— Да о Володе. Стервец. Сопляк. Кот ученый… — хрипло высказался Сергей, крепко ругнувшись напоследок.

Артем в изумлении уставился на него.

— Ну что рот раскрыл? — устало скривился Сергей. — Да я уже давно с ним воевал. Просил не мешать мне…

— А он мешал?

— Ему вожжа под хвост попала. Или уж он удовольствие получал от того, как я зверею. Не знаю. Не могу понять…

Сергей поежился, поскреб кучеряво-волосатую грудь и безнадежно отмахнулся:

— Не на это я рассчитывал, Артем. Думал, вырастет парень, выучится, будет мне советчиком, правой рукой. Я как раз тогда большое дело начал, настроил Володю по экономической части. Знал ведь я, что толковый сопляк, бумажонки всякие насквозь видит. Думал, будет у меня свой бухгалтер, финансовый, так сказать, директор… Вдвоем, да при содействии дяди Савелия, мы бы развернулись… А Володька уперся. «Не хочу,» говорит, «в твои махинации ввязываться…» Ну, ладно, думал, молодой, глупый, еще поумнеет. Два года он в чужих магазинах дебет-кредит сводил, опыта наберется. А потом его в аудиторскую фирму пригласили. Я думал в таком месте он скорее поумнеет…

— Не поумнел? — холодно уточнил Артем.

— Не-а, — печально изрек Сергей. — И в кого он такой въедливый да правильный уродился? Ты ему слово, он тебе десять, да каждым уязвить норовил, гонор свой показать… Эх, Володя, Володенька…

Сергей обхватил голову ладонями, покачался из стороны в сторону, потом звучно шлепнул по столу и подытожил:

— Моя вина.

— Ах, все-таки вина? — угрюмо пробурчал Артем.