— Давай-ка без предисловий. Что случилось? Нечаянно влез в базу данных Пентагона?

— Ну, до этого еще не дошло. Просто нужна помощь.

— Деньгами что ли? — суховато уточнил Максим.

— Нет, скорее действием. Впрочем, сначала мне требуется твоя консультация. Ты, как специалист, должен посоветовать что-нибудь дельное. Возможно, все не так уж и страшно.

— Да, Ванька, если начистоту, твой голос мне нравится все меньше и меньше… — тревожно протянул Максим. — Ты здоров?

— Вполне. Так что?

— Ну что «что»? — передразнил Томчак. — Я зайду к тебе. Ты все там же обитаешь?

— Да. Когда тебя ждать?

— Сегодня. Точнее не скажу, сам понимаешь — служба. Приду, как освобожусь. Скорее всего к вечеру. А сейчас извини, у нас тут телефон один на всех…

Иван повесил трубку, взъерошил волосы, растер виски. Уф…

Он боялся, что Максим, как прочие, просто отбазарится от старого приятеля? Нет, он, как всегда, поможет. Каким чудом Томчаку с детства удавалось вытаскивать друзей из разнообразных заморочек, для Мазина оставалось тайной. Наверное, такой уж у того был талант.

Иван не сомневался в том, что Томчаку запросто удасться избавить Аленку от приставания какого-то подонка. Максиму удавались вещи куда более сложные, а здесь обычное торговое жулье.

— Кому ты звонил, Ваня? — Аленка стояла в дверях кухни и с надеждой смотрела на брата.

— Отличному парню я звонил, — улыбнулся Иван. — Не вешай нос.

— Твой отличный парень одолжит тебе тысячу зеленых? — недоверчиво переспросила она.

— Нет. Но он свернет шею твоему бандюгану.

Аленка поджала губы, скептически усмехнувшись, но ничего не сказала. Иван заметил, что она в кроссовках и в куртке.

— Ты куда собралась?

— Надо дома показаться, на всякий случай, — вздохнула она. — Я сегодня, может быть, еще вернусь, попозже…

* * *

Георгий сидел в машине злой, как черт.

Всегда так: хочешь, как лучше, а на тебя плюют, не глядя. Спешил, как дурак. Психовал, когда застрял на полчаса на переезде, пропуская один товарняк за другим. Торопился, думал, что Аленка уже давно ждет. Но он въехал в тихий запущенный дворик и никого там не обнаружил.

Время шло. Георгий курил, поминутно смотрел на часы и злился. Машину нужно было поскорее вернуть, пока Варченко не хватился. Раньше у Гошки был другой начальник, тот понимал Георгия и много раз выручал его. А этот кретин Варченко вроде не тупой, а все норовит Сереге задницу вылизать. Каким уж медом у Сереги она намазана, что его холуи так пресмыкаются?.. Варченко — самый гад, гадючее не придумаешь. Сразу заложит, словно за язык его кто тянет.

Когда Аленка выбежала во двор и, не глядя вокруг, пошла к разломанным качелям, Георгий резко просигналил ей. Она даже присела с перепугу и оглянулась.

Георгий молча показал ей кулак.

Она нахмурилась и бегом побежала к машине.

— Я не понял, мы договаривались или нет? — злобно бросил Георгий, когда девчонка забралась внутрь. — В следующий раз езжай на автобусе!

— Ой, да ладно тебе! — раздраженно буркнула она. — Думаешь, от Ваньки так просто можно отвязаться? Ходит, квохчет, как курица…

— А яйца он у тебя еще не несет? — фыркнул Георгий. — Запарился я туда-сюда мотаться! Ладно бы тачка своя была, не было бы и вопросов.

— Да не хочешь — не мотайся! Я и пешком дойду! — Аленка надула губы и потянулась к дверной ручке, собираясь вылезти.

— Куда?! — заорал Георгий и, обхватив одной рукой Ирку за плечи, рванул ее на себе, запрокидывая на спину. Не давая девчонке опомниться, он поспешно впился в ее сочные губы.

— Да пошел ты, Гошка! — она со смехом несильно отпихнула его от себя. — От тебя перегаром несет!

— А это я вчера за упокой братца Володи маленько хватанул.

— Ничего себе «маленько»! — хмыкнула Аленка и, усевшись, дала Гошке шутливый подзатыльник. — Нажрался, наверное, вдрызг!

— Имел полное право. Даже Серега не ворчал… — усмехнулся Георгий. — Так что и я от Вовки хоть какую-то пользу напоследок поимел…

— Ну ты и циник, Гошка!

— Вот сразу «циник»! — передернулся Георгий и завел машину. — Я Вовке смерти не желал. Но и плакать тут не о чем… Ладно, поехали. Ремень пристегни!

— Чья машина-то?

— Варченко. Поспешать надо, а не то они с Серегой меня на пару убьют.

— Слушай, Гош, — озабоченно уточнила Аленка. — Ты что, нарочно их дразнишь?

— Никого я не дразню, — буркнул Гошка.

— А зачем тогда опять машину без спроса взял?

— Я думал, что успею за полчаса. Теперь, конечно, влетит… — процедил Георгий, выруливая из дворика. — Ну так что?

— Ты о чем?

— О чем, о чем! О капусте! Даст твой братан денег?

— Нет у него, — нахмурилась Аленка.

— Я же говорил, что из твоей дурацкой затеи ничего не выгорит… — недовольно буркнул Георгий. — Баксы-то у него есть. Наверняка. Только он, как все жлобы, за свою копейку удавиться готов…

— Ой, а ты что ли не готов удавиться?! — обиделась Аленка.

— Это смотря кто попросит, — философски рассудил Георгий. — Тебе бы я дал.

— Ванька тоже дал бы. Нет у него. Он же давно работать не может.

— Ты сама говорила, сколько у него компьютеров, и все навороченные, все с прибамбасами. Любил бы сестренку, продал бы кое-что… Ты намекни, а то он сам не догадается.

Аленка покачала головой:

— Нечего тут намекать. Ничего он продавать не станет. Это же его орудия труда.

— На фиг ему орудия труда, если он у тебя все равно не работает? Тем, которые на голову больные, нельзя глазки напрягать. А то, я слышал, можно совсем коньки отбросить. Я, конечно, не откажусь еще от одних поминок…

— Кретин ты! — взвизгнула Аленка и наотмашь ударила Гошку.

Он успел отпрянуть, и ее ногти лишь обжигающе царапнули кожу на виске. Машина вильнула, выехала на встречную полосу. Совсем рядом раздался визг чьих-то тормозов и истошный рев клаксона. Георгий рванул руль вправо, выравнивая автомобиль и краем глаза замечая, как водитель встречной машины, медленно проезжая мимо, выразительно крутит пальцем у виска.

Ощущая, как мгновенно взмокла спина, Георгий медленно свернул к обочине и остановился.

— Дура! — в сердцах сплюнул он. — Ну что же ты за дура!

— Ну, Гошенька, прости меня… — проговорила Аленка, повернулась к нему, провела кончиками пальцев по оцарапанному виску. — Тебе больно?

— Больно? — он поморщился, отстраняясь от ее руки. — Да мы бы сейчас могли в смятку разбиться!

Она виновато потупилась.

— Между прочим, — сердито добавил Георгий. — У меня не только доверенности нет. Права мне Серега тоже так и не вернул. А если бы авария, да гаишники примчались бы? Что мне, из-за твоих припадков в тюрьму садиться?

Аленка вдруг тихо заплакала, отвернувшись.

Георгий обнял ее, развернул, прижал к себе.

Недавно он понял, что ему нравится, когда она плачет, потому что ему нравилось ее утешать. Наверное, не слишком-то это хорошо, но Георгий ничего не мог с собой поделать. Аленка разревелась, и он принялся ласково гладить ее по голове.

Самого Гошку никто никогда не утешал и по голове не гладил. Не разменивалась его родня на такие глупости. Вечно замотанной и недовольной матери было некогда, брат Володя вообще был к нему совершенно равнодушен, а от Сергея доставались только тумаки.

Никто из тех, от кого зависела жизнь Георгия Панина, не любил его. Его всего-навсего растили. Взращивали с каким-то обреченным остервенением. Не любили и взамен любви не ждали. В самом деле, на что им сдалась его любовь? Георгий ненавидел свою родню и старался поменьше думать о ней.

А ряядом с Аленкой у Гошки расправлялись плечи и за спиной вырастали крылья.

В сущности, ничего особенного между ними не было. Но Георгий теперь понял, что чувствует тот, кто кому-то нужен по-настоящему. Нужен не только для того, чтобы поболтать о пустяках, скоротать ночку в дискотеке, а потом перепихнуться на деревянных трибунах заводского стадиона… Правда, ничем из вышеупомянутого Георгий пренебрегать не собирался. Но кроме этого Аленка бежала к нему за утешением и поддержкой, и Георгий готов был ради нее свернуть горы и осушить моря.

Среди прежних его подружек тоже попадались симпатичные куколки. Но они интересовались только тем, что было у Георгия в штанах и в бумажнике. Благополучно побывав и там и сям и удовлетворив свое любопытство, подружки исчезали. А Аленка никуда не исчезала. Она, наоборот, возникала на горизонте иногда даже совсем некстати. С ней было порой трудно сладить. Бывало и так, что от ее нелепых злобных слов у Георгия горло перехватывало. Но иногда она становилась смирная, заботливая, внимательно слушала все, что бы он ни говорил ей, целовала, утешала, находила множество каких-то глупых, смешных и ласковых словечек, от которых у Гошки, привыкшего к отборному беззастенчивому мату, слезы начинали щекотать горло. И еще Аленка любила смотреть ему в глаза. Смотрела подолгу и без насмешки, словно любуясь, и Георгий терялся в догадках, чем же в его физиономии можно любоваться, если старший брат иначе, как уродом, его и не величает? Словом, Гошке рядом с Аленой было теплее, чем с кем бы то ни было.

Аленин отец, уже довольно-таки пожилой солидный дедок, когда-то был главной партийной шишкой в Сосново. Все партийных шишек давно уже обтрясли, но товарищ Мазин давно превратился в благополучного господина Мазина, который припеваючи жил и зашибал немалые деньги в местах, неведомых простому народу. Насчет немалых денег Георгий не сомневался: господин Мазин и его супруга довольно регулярно меняли машины, отовариваясь при этом в Серегином салоне. Тачки они выбирали первоклассные. И наверняка своей дочери они желали того же. Не зря же они перевели ее в самую престижную в районе школу — частный лицей. Не зря пичкали Аленку иностранными языками и дурацкой пиликающей музыкой, которую Георгий не выносил. Она читала каких-то писателей, чьи фамилии напоминали Гошке непечатные слова. Она любила какие-то странные бессвязные фильмы ни о чем, во время которых Гошка почти мгновенно засыпал от скуки… Нет, ни за что не позволил бы господин Мазин своей принцессе якшаться с парнем-недоучкой, едва-едва домучившим к восемнадцати годам вечернюю школу.