— Почему ты убежала?

Я знала, о чём он говорил. Он спрашивал, почему я не осталась с ним…этим утром.

— Потому что это неправильно, потому что то, что мы сделали…

— Ты жалеешь да?

Его взгляд резко изменился. Стал серьёзным настороженным. Возможно, мне показалось, но кажется, я уловила в его глазах даже искорки боли. И от этого стало ещё тяжелее.

— Нет, не жалею. И это ужасно понимаешь? Это неправильно. Артур прошу, не терзай меня. Давай оставим всё как было. Неужели ты сам не понимаешь, что между нами ничего не может быть? Я уеду….клянусь я уеду как можно скорее и мы ещё долго не увидимся. За это время мы сможем успокоиться. Всё это безумие прекратится, понимаешь? Возможно, ты встретишь свою девушку, ту самую, с которой создашь семью, которая родит тебе детей, даст всё то, чего никогда не смогу дать я. Мы остынем друг к другу. Всё пройдёт Артур. Это просто какое-то наваждение, которое со временем спадёт на «нет». Я очень прошу тебя….Если ты, правда, ко мне, что-то чувствуешь, то отпусти….Прекрати меня мучить. Дай жить спокойно…Братик, я очень тебя прошу…

Я знала, что ударила в самое больное место. «Братик» — я даже мысленно скривилась, от этого слова, чего уж говорить об Артуре. Зато его взгляд потух. Он ослабил хватку, а после и вовсе отстранился от меня.

— Ладно, ты, правда, наверное, права….Если ты действительно этого хочешь, пусть будет по-твоему.

А вот теперь мне стало так больно, что захотелось плакать. Отпустил. Так быстро. Даже не попытался удержать, а ведь раньше, он не знал слово «нет». Что изменилось? Дело в этой ночи? Он успокоился, потому что уже получил, что хотел? Ну и ладно! Пусть так, главное, что поставлена точка. Очнись Юля, ведь это хорошо!

— Спасибо…я пойду, хорошо? Прощай Артур…

Я развернулась, достала из сумочки ключ и открыла дверь, но прежде чем зайти в подъезд, Артур схватил меня за руку, резко развернул к себе и тихо, но с долей непоколебимой уверенности в голосе произнёс:

— До встречи.

Вырвав руку, я забежала в подъезд и по лестнице поднялась до своей квартиры. Сердце билось как у загнанной в клетку птицы. На глаза выступили слёзы. Чёрт подери, я знала, что всё этим закончится! Я знала, что мне нельзя было оставаться там с ним, на этом острове….Надо было улетать первым же рейсом, но я этого не сделала. И теперь получила по заслугам. Так мне дуре и надо.

Я открыла дверь своим ключом и тихо вошла в квартиру. Первым делом бросила взгляд на шкаф — папиной куртки нет, зато его портсигар, лежит на тумбочке. А если эта вещичка здесь, значит, родители помирились. Папа вернулся домой и сейчас, скорее всего на работе. Хоть по поводу этого от сердца немного отлегло. Скинув вещи, я уже было хотела сказать маме, что я дома, но почему-то не сделала этого. То ли предчувствие сыграло, то ли встревоженный голос из кухни не позволил мне произнести даже слово. Мама с кем-то разговаривала. Скорее всего, по телефону и судя по тому, что она даже не заметила, что я вошла в квартиру, разговор был очень серьёзный. На цыпочках подобравшись к кухне, я затаилась, пытаясь понять смысл слов, которые перемешивались с мамиными всхлипами.

— Нет, Руслан, это невозможно! Не смей этого делать! Ты ведь, мне обещал. Ты обещал, что никогда не попытаешься приблизиться к ней, что она никогда не узнает правду. Неужели ты не понимаешь, что приезд твоей дочери поставит крест на всём? Юля возненавидит меня после этого, а Игорь…он же сразу подаст на развод. У нас итак сейчас натянутые отношения. Если он узнает, что я обманывала, что двадцать лет за его спиной…ты, хоть понимаешь, что это будет крест на моём браке? Руслан, я прошу, я умоляю тебя, в конце концов….не делай этого! Когда-то ты уже чуть не разрушил мою жизнь, теперь ты хочешь окончательно меня добить?

Не знаю, что я сделала не так, чем себя выдала, но мама вдруг резко перестала говорить, обернулась и, заметив меня, выронила из рук трубку. Немного помедлив, я всё-таки решилась войти в кухню. Я не понимала, что именно сейчас чувствовала. О чём мама говорила? После чего я её возненавижу? Что она делала двадцать лет за спиной у отца? Что вообще, чёрт побери, происходит?

— По-моему нам пора поговорить. Ты обещала мне этот разговор, мама.

* * *

— На, смотрю.

Шахновский кинул на стол чёрную толстую папку, которую Волконский тут же взял в руки. Пролистав пару первых страниц, мужчина присвистнул:

— Да, дела. Серьёзно они за тебя взялись, как я погляжу.

— Серьёзней уже некуда. Копают суки, как кроты каждый день могилу мне роют. Знаешь, что это значит? У меня теперь только два выхода. Либо отдать этим гнидам комбинат, либо на нарах, лет двадцать париться. Мне, что-то не один и этих вариантов не нравится.

— И чего ты от меня хочешь?

Борис напрягся. Он очень давно знал Шахновского. Тот зубами любому глотку перегрызет лишь бы своего не отдать.

— Надо получить подписи. Под всеми подставными бумаги. Причём не липовые, а настоящие подписи. Такие, чтоб не один сучонок не смог обвинить меня во всей этой заварушке.

— Подписи должны быть от доверенного лица, да?

— Естественно. Думаешь, кто-то поверит, что какой-то левый пикал, несколько лет занимался столь крупными махинациями в моей компании, а я этого не просёк? Здесь нужен проверенный человек. Который давно на меня работает и желательно без своего собственного дела. На такого всегда проще просто все грабли свалить.

— Я так понимаю, ты говоришь о каком-то конкретном человеке?

Борис старался не подавать виду, как его беспокоит вся эта ситуация. Он уже понимал, о ком именно говорил Шахновский. И если он не ошибался, тогда придется всё начинать заново. Снова бегать за этой взбалмошной девчонкой, пытаться влюбить её в себя…Чёрт, ведь всё только начинало налаживаться. Шахновский долго не давал о себе знать. Борис уже подумал, что его помощь больше не нужна. Расслабился. Собирался на днях идти мириться к Маше. В том, что его жена…по документам пока бывшая жена его простила, Борис даже не сомневался. Она слишком его любила. Да и он уже привык к этой женщине. Как-никак почти двадцать лет вместе прожили. А теперь вот, похоже, опять придётся менять все планы.

— Ты отлично знаешь, о ком я говорю, и отлично знаешь, что надо делать.

— Почему именно Юля? У него, что нет других близких, с помощью которых на него можно было бы надавить?

— Он практически не общается ни с кем из семьи. Только с матерью. Но она не вариант. Тронем эту бабу, всё семейство Самсоновых на нас с ножами пойдёт. Только войны мне сейчас не хватало.

— Ты думаешь, что за Юлю, никто не будет впрягаться?

— Так ведь мы же не собираемся этой девчонке ничего плохого делать. Она сама, добровольно подпишет все бумаги.

— Каким это образом?

— А вот это уже твои проблемы. Хочешь трахай её так, чтобы девчонка, что-либо соображать перестала, хочешь цветами закидывай, серенады под окнами пой, но она должна поставить свою подпись под каждой этой чёртовой бумажкой. А перед этим она должна хотя бы месяц проработать в твоей конторе.

Нахмурившись, Борис решительно встал с кресла, покачав головой.

— Нет, я на это не пойду. Я совершенно безразличен Юле. Ничего не получится. Поручи это дело кому-нибудь другому.

— Стоять! — Шахновский заорал так, что Борис невольно вздрогнул и опустился обратно в кресло. — Ты, что гнида, забыл, кому всем обязан? На чьи деньги свой бизнес сколотил? Кто твою задницу вечно прикрывал? А теперь, когда у меня проблемы, хочешь хвост поджать. Не выйдет, понял? Ты сделаешь всё, как я сказал. И сделаешь в самые кротчайшие сроки. Как только девчонка подпишет все бумаги, я суну их под нос её братцу, уверен, тот встрянет за свою сестренку!

— А если не встрянет? Если ему наплевать на Юлю? Ты ведь сам говорил, что он ни с кем кроме матери не общается из своей семьи.

— Встрянет, Бунтарь встрянет. И я носом чую, что ему не наплевать на эту девчонку…Их, что-то связывает. Уверен, что эти двое, что-то скрывают. И возможно когда я пойму что именно, твоя помощь мне уже не понадобится. А пока работай. В кротчайшие сроки девчонка как минимум должна быть в твоей постели, как максимум в твоей конторе.

* * *

Несколько минут она молчала, неуверенно теребя дрожащими ладонями края кофты. Оперившись спиной о входную дверь, я скрестила руки на груди и ждала, когда мама начнёт хоть что-то говорить. Я не пыталась как-то сгладить ситуацию или вообще свернуть этот разговор. За несколько долгих секунд напрягающего молчания я уже успела столько себе навыдумывать и на фантазировать, что если бы я прямо сейчас не услышала, хоть какие-нибудь мамины объяснения, я бы просто сошла с ума.

— Юля…дочка, может мы, потом поговорим? Я сейчас не могу тебе всего объяснить…

— Нет, мама, мы поговорим сейчас. Когда я улетала на остров, ты обещала, что сразу как только я вернусь, мы поговорим обо всём, что происходит в нашей семье.

Тяжело вздохнув, мама села в кресло рядом с подоконником и отвела от меня взгляд.

— Я совершенно не знаю с чего начать.

— Я тем более не знаю с чего тебе начать. Но, к примеру, ты можешь сначала сообщить мне, с кем сейчас так взволнованно разговаривала.

Как бы я не хотела, усмешка всё равно сорвалась с моих губ. Я сдерживалась, пыталась не нагрубить, мысленно успокаивала себя, как могла, но уже была готова к худшему.

— Я разговаривала с Русланом, — мамин голос заметно дрожал. По её взгляду и еле заметно подрагивающим рукам было видно, что она сильно взволнованна. — Он давний знакомый…твоего папы. Когда-то они работали вместе.

— И что же вы так тщательно скрываете с этим давним знакомым, что ты сейчас вся как на иголках. И в чём именно вы обманывали папу?