— Сейчас в честь присутствующей здесь королевы моего сердца будет дан сеанс черной магии. Исполнитель — факир и волшебник Радж из Калькутты.

Парень встал на самую середину проселочной дороги, и сложив у груди руки, закрыл глаза.

— Я медитирую, — известил он взволнованную публику. — Мой дух парти над окрестными трассами и заманивает сюда все машины, которые по ним движутся. Так, давайте, давайте! Парочка поддалась, жди.

Джанеки от нетерпения стала подпрыгивать, стараясь разглядеть хоть одну жертву магических способностей своего друга. Однако они что-то медлили.

— Если через одну минуту никто не появится, я иду в город пешком, — пригрозила она.

— Если они действительно не появятся, то я понесу тебя до Калькутты на руках, договорились? — пообещал Радж, уже расслышавший вдалеке шум приближающейся машины, а потому ничем не рискующий.

— Ух, ты, — подивилась Джанеки. — А силенок хватит?

Радж согнул руку, с удовольствием демонстрируя прекрасную мускулатуру. Он бы показал и несколько своих коронных стоек из арсенала бодибилдинга, но тут подъехал наконец обещанный автомобиль, и вместо этого парню пришлось махать руками, прося водителя притормозить. Однако, несмотря на всю выразительность его жестов, грузовичок с кузовом, полным сена, невозмутимо проследовал мимо.

Радж, возмущенный до глубины души, выскочил на дорогу и принялся ругать «бесчувственных ослов, которые недостойны зваться шоферами». Однако тут за дело взялась Джанеки, и с куда большим успехом. Она просто подняла руку и слегка поманила пальчиком уже проехавший автомобиль. И что же? «Бесчувственные ослы» тут же дали задний ход, чтобы уже через минуту расшаркиваться перед девушкой, предлагая ей свою машину, кошелек и жизнь.

Правда, два галантных шофера не слишком обрадовались тому, что их очаровательная пассажирка захотела прихватить с собой дюжего парня, да еще попросила взять на буксир его пижонский белый «форд».

— Наша машина и так перегружена, — почесал в затылке один из парней — улыбчивый малый в тельняшке и цветном платке на голове. — Но ради такой прелестной леди… Прошу в кабину, мисс!

Как только автомобиль Раджа был прикреплен стальным тросом к грузовичку, мисс преподнесла доверчивым водителям еще один сюрприз. Она отказалась садиться в кабину и заявила со смущенной улыбкой, что предпочла бы доехать, устроившись на охапках свежего сена в кузове, где уже растянулся ее довольный кавалер.

— Ну и провели же тебя, Рави! — фыркнул второй водитель, заводя машину.

— Точно так же, как и тебя, Санджей, — ответил ему приятель.

Но хозяин «форда» оказался не так уж и плох. Во всяком случае через несколько километров парни вовсю подпевали веселой песне, которая неслась из кузова:

Что это за стрела

Мне угодила в грудь?

Это в твои глаза

Осмелился я взглянуть.

А у тебя еще

Стрел таких — полон колчан.

Смелость моя не в счет.

Что я могу? Мечтать,

Чтобы снова ты лук взяла,

И пропел он в ночной тишине,

Чтобы снова твоя стрела

Сердце пробила мне…

— Ох, и здорово поет! — восхищенно присвистнул Рави, слушая пение Раджа. — С таким голосом он, наверное, и на свадьбах петь может!

— На сва-адьбах! — передразнил своего товарища Санджей. — Ты погляди на его машину — небось какой-нибудь артист из Дели пожаловал.

— Из Дели? Сам посмотри лучше — номера-то калькуттские, — в свою очередь поймал Санджея Рави.

— Да ладно, что о нем толковать, — не сдавался ворчун. — Мы вот его машину тащим, да самого везем на сене, со всеми удобствами, можно сказать. А вот посмотришь, он и не подумает отвалить нам хоть несколько монет из тех, что проливаются на него за это пение золотым дождем!

Однако Санджей опять оказался неправ. Прощаясь с ними у первой же городской бензоколонки, Радж не только проявил редкую щедрость, но и настоял на своем, когда Рави попытался отказаться от денег.

— Вот видишь, парень-то совсем не такой, как ты думал, — укорил Рави недоверчивого друга. — Хотя мы могли бы и даром ему помочь.

— А машину его шикарную тоже даром тащить? — возмутился Санджей. — Нет уж, я не такой дурак, чтобы делать одолжения богатым плейбоям. С такими того и гляди нарвешься на неприятности.

Рави в очередной раз дал себе слово никогда не начинать спорить с Санджеем — все равно того не переубедить! — и завернул во двор, принадлежащий их фирме, разгружаться. Навстречу машине бросился взбешенный хозяин.

— Где вы болтались все это время? Что, я спрашиваю, можно делать столько часов с одним несчастным грузовиком сена?! — кричал он, так что очки подпрыгивали на красном носу. — Уволю вас и найму новых.

Рави и Санджей живо выпрыгнули из машины, изображая горячую готовность немедленно ударным трудом загладить свою вину. Это, как они знали по опыту, действовало на хозяина куда лучше оправданий на словах.

— Еще и поешь! Вот наглец! — не мог остановиться босс, следуя по пятам за быстро разгружавшим машину Рави, который продолжал мурлыкать привязавшийся мотив песенки Раджа.

— Момент, сэр, и все будет готово, — пообещал ему парень, хватаясь за конец веревки, стягивавшей копны, и таща ее на себя. Одно неловкое движение — и огромная масса травы обрушилась прямо на него сбивая с ног.

— Эй, Санджей, чего это ты улегся, — поинтересовался Рави, отряхиваясь и разглядывая чью-то спину, неподвижно лежащую на роскошной зеленой перине. — Понравилось?

— Что, твой напарник еще и пьян? — возмутился хозяин и угрожающе пошел вперед. — Эй, Санджей, вставай немедленно!

— Послушайте, босс, что вы имеете в виду? — спросил Санджей, выходя с вилами в руках с другой стороны машины.

Рави и хозяин замерли, переводя удивленные глаза с Санджея на того, другого, устроившегося на траве. Наконец, не дождавшись никаких объяснений от своих подчиненных, их босс решил действовать. Он сделал несколько шагов к телу и, схватив за плотное плечо, резким движением перевернул его.

Воздух содрогнулся от криков, которые испустили незадачливые водители грузовика.

— Толстяк! Рыболов! — визжали они, уставясь на побелевшее лицо и замшевую рубашку в пятнах запекшейся крови, особенно темных там, где вошли в грудь две стальные стрелы с коротким оперением.

У хозяина закружилась голова. И было от чего: на его дворе лежал человек, к которому, будь тот жив, он не осмелился бы подойти и на десять шагов, — известный своим свирепым буйным нравом мукомольный король Калькутты мистер Френсис Амбарасан.

Глава тридцать первая

В полицейском участке номер семнадцать ровно в три часа дня случилось удивительное происшествие. Весь личный состав, оказавшийся в тот момент на месте, с изумлением наблюдал, как старший инспектор Ананд идет к своей машине в сопровождении нового помощника — сержанта Нирали. Полицейские высыпали во двор, а те, кто был занят допросом свидетелей или не мог оставить пост, просто прилипли к окнам, чтобы полюбоваться подробностями необыкновенного события. Оставалась, правда, надежда, что все случится в момент, когда Нирали занесет ногу, чтобы сесть в автомобиль. Вот тут-то инспектор и покажет ему свой необыкновенный характер, создавший ему репутацию самого неуживчивого самодура во всей калькуттской полиции.

Конечно, не будь Ананд племянником жены мэра, ему не продержаться бы в участке и двух дней при штучках, которые он постоянно выкидывал. Но бездетная пара — городской глава и его дражайшая половина — так щедро отдавали свою любовь милому племяннику, что у начальника полиции не было иного способа остаться на своей должности, как только вместе с Анандом.

Из личного дела инспектора следовало, что он окончил Высшую школу полиции, но, очевидно, это учебное заведение находилось в поле досягаемости господина мэра, иначе оно просто не отважилось бы выдать ему диплом. Методы работы Ананда обескураживали каждого, кто хоть сколько-нибудь близко с ними знакомился. Казалось, в его трепетном сердце навсегда запечатлелись представления десятилетнего мальчика, начитавшегося историй о Пинкертоне, о романтичной и полной мужественной красоты профессии. Основными приемами, которыми пользовался он в работе, были неожиданное прозрение и интуиция. И то, и другое означало у мистера Ананда первую пришедшую в его голову мысль, которую он именовал версией и которой придерживался уже до конца, не считаясь ни с чем: ни с наличием или отсутствием улик, ни с показаниями свидетелей, тем более с мнением коллег. Более того, если кому-то вздумалось бы поддержать его идею, он немедленно с ней расстался бы. Разве эти погрязшие в рутине ремесленники умеют думать? Он единственный здесь способен на проникновение в суть вещей, скрытую от окружающих.

Не было ничего удивительного в том, что еще ни один сержант не продержался с ним в паре даже до вечера первого совместного рабочего дня. Все они, по его глубокому убеждению, страдали идиотизмом, не умели оказывать помощь в ведении следствия — так, как понимал ее он, и более того — позволяли себе смеяться над его стилем работы.

В последнем факте начальник полицейского участка, увы, сомневаться не мог — сержанты действительно смеялись. А потому покорно менял их, отдавая «на съедение» Ананду своих лучших людей. Несчастным парням обещали отгул, прибавку к жалованью, внеочередной отпуск, а главное, объясняли им, что это ведь только на один день.

— К вечеру будешь свободен, — хлопал их по плечу начальник участка, провожая на задание в паре с Анандом. — Вернешься к своему инспектору и опять заживешь, как обычно.

И точно, через несколько часов парень мог считать себя выполнившим поручение начальства.