Глава первая

Он полюбил Кению, эту маленькую страну, изумрудный лоскуток плато на обширном континенте Африки. Полюбил любовью, отпущенной ему временем, обстоятельствами, людьми, природой; но это была не любовь к Родине…

Сын Бхарата-Индии, страны тысячелетней культуры, он затуманенным взором посмотрел на полки с деловыми папками, на полированный стол с бумагами и ненавистным ему перекидным календарем — и его потянуло домой, в библиотеку, где он мог погладить корешки восемнадцати томов «Махабхараты», «Рамаяны» и самых любимых книг писателей мира…

Крупная муха жужжала над его головой. Джавар был в плохом настроении, что не соответствовало ни его воспитанию, ни его национальным устоям. Где там! Бизнес, производство, рынок! Сей трехглавый дракон, несмотря на то, что человечество якобы отошло от язычества, заставляет поклоняться себе так, что не жаль лба, а жаль жизни и суеты в ней…

Почему так? И почему этот человек, по имени Джавар, пребывает в плохом настроении? Отвечать на эти вопросы — дело социологов, психологов и философов. Но люди означенных профессий, которых он содержит на свои налоги, никогда в его краткой жизни толком не смогут сделать этого.

Он знал, что как капиталист он — ничтожный человек, и ничтожный человек как капиталист… Ибо здесь, в Найроби, и там, в Бомбее, тысячи людей ночуют на тротуарах.

Муха перестала жужжать. Наконец в нем победил рационализм. Джавар просмотрел принесенный ему отчет о прибылях и, выудив из сигарного ящика сигару, начал мерить шагами квадратный, немного неудачный по своему расположению кабинет… Он с трудом сдерживал гнев, который накатывался на него всесокрушающий волной.

Кондиционер мерно шумел. В приемной было тихо. И это его беспокоило. Он четко знал: кашмирская козья шерсть «пашми» гораздо качественнее и дешевле местной, но, памятуя о том, что «за морем телушка — полушка, да рубль перевоз», был в растерянности.

«Бомбейская коррупция меня по миру пустит!» — мысленно подосадовал он и вызвал по селектору секретаря.

«Хотя зачем раздражаться? Еще несколько лет, а мне уже за пятьдесят, — и прости-прощай тысячелетний национальный индийский характер — форпост спокойствия и терпения! Я стану плоским, как поднос: бей, ломай, дроби!..» — думал он, теряя самообладание.

Открылась дверь, и в кабинет вошла секретарша, приглашенная им из Кашмира. Немолодая женщина была одета в сари, а сей факт для шефа означал даже больше, чем простите, девственность… Кто из людей коренных наций был на чужбине, тот простит и поймет Джавара…

— Вы меня вызывали? — задала секретарша глупый вопрос.

— Кажется, да, — ответил он.

В общем-то Джавахарлал был человеком необычайно доброжелательным. За это его любили в деловом мире. Жесткость, глубокомысленный лиризм и нежность сочетались в нем столь же гармонично, как вспыльчивость и благоразумие…

В Бомбее он владел двумя текстильными фабриками. Это не так уж много. Он знал, что «лапа» Таты лежит на них. Но пусть лучше она, чем чья-либо другая. Он, как говорят, — парс. Они понимают друг друга, а это очень много значит. Тата никогда не отказывал ему в кредите, не откажет и в будущем. В этом Джавар был уверен.

— Я слушаю вас! — произнесла секретарша привычную фразу.

— Попросите шофера… хотя нет… Джавар, раскурив сигару, посмотрел на секретаршу большими серыми глазами кашмирца и вдруг спросил на кашмири:

— Я очень постарел, Сита?

— Что вы, господин Джавахарлал! Вы молоды и бесконечны, как боги Индии! — ответила Сита на хинди, улыбнувшись ему, как легкая волна озера Дал.

Джавар оценил ее ответ по достоинству, тем более что он был произнесен на хинди, так как она знала, что родился он в Кашмире, а годы его учебы, работы и семейной жизни прошли в Бомбее.

«Да, умеют индийские женщины заплести венок настроения», — подумал он, и гнев его поутих.

Резко дернув за шнур, он поднял латунные жалюзи, и предзакатные лучи солнца хлынули в помещение. Ровные квадратные застройки Найроби — столицы Республики Кения — белизной и зеленью наполнили глаза. Стало веселее. Но Джавар не поверил внешней реальности. Что-то внутри ломало, бушевало и тревожно натягивало невидимую струну сознания, выводя его из равновесия.

Вдали, справа, в легком мареве заката виднелся район «Матора вэлли» — поселок лачуг с глиняными полами, без электричества и воды, тысячи обитателей которых не имели постоянной работы.

Слева виднелось здание аэропорта Эмбакаси. Это вдохновляло.

«Разве можно восторгаться кольцом, рассматривая лишь вынутый из него драгоценный камень?» — говорят кушиты.

— Статс-секретаря и экономиста — ко мне, живо! — распорядился он и резко сел в кресло.

Секретарша исчезла.

Включенный кондиционер создавал нормальную атмосферу, хотя со стороны саванны несло жаром, как от раскаленного мангала.

«Кению европейцы называют самой прекрасной страной в мире», — почему-то пришло ему в голову, хотя в данный момент это было ни к чему.

Джавар тряхнул головой и пробежал пальцами по бороде, как по струнам ситары.

«В чем причина моего гнева, раздражения? А как можно быть спокойным, сам же себе отвечал, он, когда, может быть, две трети твоих братьев трудятся от зари до зари за кусок хлеба? Когда мои земляки, кашмирцы, горцы, переносят неимоверно тяжелые грузы на спине, упираясь горячим, потным лбом в ремень, и умирают, не дожив до сорока лет?! Мы не имеем права быть счастливыми! Мы не достигли еще этого, да и не получится из нас счастливых, пока рядом нищета, голод и преждевременная смерть. Счастлив только тот, кто забылся в работе, в любви или отрешении… пока…».

Сквозняк пробежал по столу, перелистав бумаги, лежавшие на нем.

Джавар вспомнил о своем племяннике Ананде, в котором не чаял души. Ананд — его опора и надежда в Бомбее. Именно ему он полностью доверил дела производства и управления кредитами, частью прибылей и внедрение их в расширение производства. Но почему его любимец молчит и не звонит?..

Итак, две причины гнева, кажется, выяснились…

Джавар вдовец. У него нет детей. Может пресечься род. А его любимый Ананд не женится! «Развратится, подлец, как последний наваб!» — подумал он, и на его лбу выступил холодный пот.

Но вот его взгляд остановился на двух вошедших фигурах, и он пришел в себя. Это были статс-секретарь и инженер-экономист.

— Я недоволен делами, — сказал, как в пустоту, Джавар и встал с кресла, предложив вошедшим сесть на диван.

— Зря беспокоитесь! — внушительно и тихо сказал тощий экономист и поправил ненужный галстук, давящий на шею.

— Сорвите эту змею! — рявкнул Джавар и подошел к нему.

Тот мигом сдернул с себя галстук.

— Выбросьте его! И больше не входите ко мне с петлей на шее! — строго бросил он.

— Все идет по плану, господин, и ваши волнения напрасны, — мягко продолжал, заполняя паузу, инженер-экономист.

— По какому «плану»? Я потерял миллион долларов за неделю! А вы говорите «план»!

— Это произошло из-за недопоставки шерсти. Но это временно. Все окупится и наверстается. Ведь вы сами спланировали запасной вариант, — настойчиво твердил экономист. По его виду можно было понять, что он даже очень «в курсе».

Блеснув белками глаз, экономист добавил:

— Шерсть из Сринагара — в порту. За простой мы не платим. За разгрузку отвечает поставщик.

— Я недоволен делами! — еще раз раздраженно повторил Джавар, хотя резон в словах экономиста его «достал» и успокоил.

— Вы все уволены с сегодняшнего дня. Все! — и Джавар резким движением раздавил в пепельнице сигару, как ящерицу.

— Скажите секретарше, что вы все уволены! И она тоже! — в гневе взвизгнул он и слегка покачнулся.

— Что с вами, хозяин? — спохватился статс-секретарь, искренне озабоченный.

— Ерунда. Где технолог? Ко мне его! — более спокойно, однако с нотой раздражения проговорил Джавар.

Инженер-экономист позвонил по внутреннему телефону.

— Он на производстве, господин Джавахарлал. Может быть, я смогу ответить? — спросил экономист.

— Меня интересует качество продукции… вернее, что выше на сегодняшний день ценится: кашмирское или кенийское сырье?

— Когда как. Но доминирует всегда кашмирское. И, я думаю, манипулировать излишне нет смысла. Надо сохранять постоянство, иногда обходя острые углы.

Раздался продолжительный отрывистый зуммер.

— Господин Джавахарлал! Вас спрашивает Бомбей! — раздался в приемнике мягкий голос секретарши.

Джавар встрепенулся и схватил телефонную трубку, словно седой беркут бедного зайца.

— Да, да! Ананд, мой дорогой! Я у телефона. Да, да… мальчик! Хороший процент прибыли?.. Так… неплохо. Завтра я тебе позвоню. У меня люди. Поклон. Целуй за меня землю Бхарата! Да будет она под твоими стопами благословенна!.. — С этими словами он положил трубку.

Несколько минут он легко, как олень, ходил по кабинету, сияя серыми с голубизной глазами.

— Так!.. А! Вы еще здесь? — удивленно уставился он на служащих. — Идите, идите, работайте, не забирайте мое драгоценное время! Кстати, в конце недели — всем премия. Процент вы определите в пределах разумного сами. Я благодарю вас за информацию. Господи! Что бы я делал без вас!? Господа! В следующий раз вам придется увольнять меня с работы.

Служащие улыбнулись. Джавар погладил бороду. Этот жест означал, что хозяин понял их и остался доволен.

Сотрудники направились к выходу.

— Постойте! — воскликнул промышленник. — Вы не возражаете, если я уеду по делам в Бомбей дней… на десять?

— О чем речь, хозяин?! — ответил статс-секретарь.