— Представляешь, нашу мымру увезли в отделение, дома обыск был. А ещё приехали родители и брат Кати. Ну, ты поняла, о ком я. Эта гадина даже остановиться в доме Володи не дала. Погнала, как блохастых собак. Они с тобой поговорить хотят. Сейчас едут на такси в гостиницу.

— Мария, перезвоните им. Пусть скажут таксисту, чтобы отвёз в ресторан «Зазеркалье». Мы сейчас едем туда, — ответил за неё брат.

— Спасибо, Султан. Сейчас наберу их. Как они вас узнают?

— За столиком будет пятеро мужчин и одна девушка, не ошибутся, — сказал брат и отключился.

Приехав в ресторан, уселись у дальней стены, где был большой стол, способный вместить компанию из десятерых человек. Им повезло, что он был свободный. Народу в зале было не много, и, когда они расселись, Султан предложил заказать еду. Сам он сделал заказ ещё на три персоны.

Заказа пришлось ждать, а когда официанты принялись разносить блюда, появились Любавины. Как и положено, все принялись знакомиться и здороваться.

— Присаживайтесь. Простите меня, но я рискнул заказать еду на своё усмотрение. За всё плачу я, так что можете смело угощаться. Понимаю, такое дело, и кусок в горло не лезет, но нужно подкрепиться.

— Спасибо, — понурив голову, сказал Дмитрий Иванович.

— Арсения, расскажите, что произошло. Вы ведь ещё недавно видели Максимку. Почему мне вторая жена Володи говорит, что это вы его украли? — всхлипнула Катина мама.

Арсения как могла короче поведала всё, нервно ковыряя вилкой в тарелке. Было больно об этом рассказывать. Она плохо спала, переживала за малыша и тревожилась за Володю, который не хотел отвечать на её звонки.

— Вы знаете, что с Владимиром Полонским? Мы не можем до него дозвониться, — неожиданно спросил брат, когда она замолкла.

Сеня и не ожидала, что он это сделает. Думала, ей придётся уводить бабушку Максимки в уборную и спрашивать об этом.

— Володя в реанимации Саратовкой больницы. Нам полиция сегодня сказала. У него был инфаркт, и он сейчас в коме, — грустным тоном ответил Дмитрий.

Сеня зажала рот рукой, чтобы не закричать. По всему выходило, что он узнал о пропаже сына и ему сделалось плохо. По щекам потекли слёзы и Султан, сидевший рядом, тут же обнял её.

— Не плачь, сестрёнка, тебе нельзя волноваться.

— Я не буду. Ты прав, нужно быть сильной и молиться о нём и Максимке, — всхлипнула Арсения и замахала ладонями на глаза.

— Спасибо за обед. Нам надо идти. Хотим остановиться в гостинице и пожить пару дней, может, внук найдётся. Родители Володи наверняка сейчас с ним, а если мальчик найдётся, с мачехой его оставлять нельзя, — заявила Валентина с благодарностью в голосе, а потом рассказала, что они увидели в доме Володи.

— Никаких гостиниц. Это дорого. Я сейчас живу с братом, а вы поезжайте в мою квартиру. Она небольшая, но есть диван и раскладное кресло. Я сейчас напишу адрес, свой телефон и отдам ключи, — Сеня достала ручку из сумочки и вынула салфетку из держателя.

— Неудобно как-то. Мы же для вас чужие, — смутился Дмитрий.

— Ничего не знаю. Максимка обязательно найдётся, и мне нужно передать его вам перед отъездом. Так будет спокойнее, к тому же у меня дома нечего воровать.

Сеня уговорила семью Любавиных уехать к ней. Да, ей они были чужие, но не этому сердцу, которое проживало в ней свою вторую жизнь.

Перед отъездом Арсения пошла в уборную, а за ней Валентина Григорьевна. Когда они зашли в помещение, женщина обняла её.

— Спасибо. Я уже и перестала верить в добрых людей. Вы словно ангел, — произнесла она ласково.

— Ангелом была ваша дочь. Не спрашивайте, как я узнала, но мне пересадили сердце Кати. Поэтому Максим и Володя для меня не чужие и вы тоже. Можете сказать, что я сошла с ума, но сердце так чувствует. Оно помнит. Максим с первой встречи меня мамой назвал, хотя я не просила. Я сойду с ума, если с ним что-то случится.

Арсения и сама не ожидала, как призналась. Она никому не говорила о своём сердце, но сейчас наболело, дошло до планки. Все говорили ей: чего так переживать, кто они тебе, эти отец и сын Полонские. Она хотела, чтобы её кто-то понял и не считал дурочкой.

— Девочка моя, Катюша, она живёт в тебе. Я рада, что после смерти дочь спасла чью-то жизнь. А ты достойна носить её сердце, я это чувствую.

Валентина благоговейно положила руку там, где билось сердце её дочери. По щекам потекли слёзы, и она снова обняла Арсению, всхлипывая.

Глава 67

Любу долго мурыжили на допросе, несмотря на то что отец нанял лучшего в городе адвоката, к тому же ещё и дядя подключился. Она стояла на своём. Никому ребёнка не передавала, его у неё украли. По записи с камер видно, она зашла в туалет, а пацана утащили. Снотворное? Ничего она не подмешивала, это Машка, подруга няньки, её подставила. Следователь задавал слишком много вопросов, иногда повторялся, видимо, надеясь её запутать, но не получилось.

Адвокат стал напирать, что веских причин для задержания нет, к тому же девушка беременна и нужно её отпустить под подписку о невыезде.

Сдавшись, следователь заставил подписать нужные бумаги. Теперь она была невыездная и речи быть не могло, чтобы лететь в Саратов. Пришлось вызвать такси и поехать домой.

Зайдя в спальню, Люба хотела не раздеваясь упасть на кровать, но всё же поплелась в душ. После она завалилась спать, но ей не дали. Позвонил дядя и орал в трубку, что она пустоголовая. Люба тоже начала кричать, что не отдавала никому пацана, и, вместо того чтобы обвинять её, лучше бы помог найти мальчишку. Следом за дядей объявилась взволнованная мама. Люба сослалась на усталость, сказала, что засыпает, и отключилась. Глаза действительно слипались, а ещё хотелось есть. Она предпочла сначала выспаться, а уже потом удовлетворить ненасытную утробу. Это было странно, но она проспала до утра. Пару раз встала в туалет, перекусила бутербродом и снова уваливалась дрыхнуть.

Утром Люба проснулась с помятым лицом. Нужно бы съездить на работу, только вот не хотелось, тем более с таким страшным опухшим лицом. Она умылась и пошла на кухню. В доме было пусто, Машка на работу не явилась. Пришлось варить пельмени, чтобы наесться, хорошо хоть на упаковке было написано, как их готовить. Люба подумала, что позавтракает и поедет в салон красоты, чтобы на лицо и тело нанесли целебные маски. Пора приводить себя в порядок. Вовка выйдет из комы, а она выглядит как пугало.

Так она и сделала. Доехала до любимого салона красоты, но сначала решила выпить кофе с пирожным в кафе, расположенном рядом. Тут же стоял киоск, в котором бойкая бабуля торговала газетами.

— Покупайте свежий номер местной газеты. Сенсация, вся правда о семье предпринимателей Полонских и Балабиных! — выкрикнула бабушка, завидев её и ещё нескольких людей.

Люба замерла от шока, но потом двинулась к киоску. Мужчина и женщина стояли впереди и купили злосчастную газету. Люба тоже приобрела печатное издание. Пить кофе резко расхотелось. Она снова села в автомобиль и через пять минут уже припарковалась на стоянке одного из торговых центров города.

Взяв в руки газету, Люба увидела на развороте своё фото, где она гуляет с Володей и его сыном. «Вся правда о семьях предпринимателей Полонских и Балабиных. Какие скелеты таились в шкафах этих семей? За что пострадал бедный ребёнок? Причём тут восточная золушка?» — прочитала она заголовок. Внизу указывалось, что сама статья на второй странице. Дрожащими пальцами открыв газету, она начала читать.

Тот же журналист под псевдонимом «Клякса», которого она уже знала, вывозил такое, что волосы дыбом встали. Он писал о любви Володи Полонского к детдомовской девушке. О том, как его мать была против союза. Как Люба Балабина обманом забеременела и заставила жениться, на что Элина Полонская была не против. Потом рассказывалось о Арсении Калининой, у которой нашёлся брат, искавший её. Девушка оказалась пропавшей дочерью долларового мультимиллиардера из Арабских Эмиратов. Арсения теперь богатая наследница. Далее говорилось о подставе с драгоценностями и беспричинной ревности Любы к няне пасынка. Противный пацан раскрывал все секреты. Как она воровала деньги больных детей, как избивала невинных деток ещё в школе, будучи старшеклассницей. Далее шло короткое подтверждающее интервью той, кого она считала своей подругой.

— Люба никогда не любила детей. Она всегда считала их грязью под своими ногами. Я не могу даже сказать, какие выражения всегда были в адрес детей, потому что это сплошные нецензурные слова. Она настоящая Чайлд-хейтер — это человек, который ненавидит детей, — говорила о ней Света Головко.

Люба, нервно сглотнув, вытерла пот со лба и продолжила читать. Клякса рассказал о её диагнозе, который родители скрыли от всех. Он коротко объяснял, что это за болезнь. В противовес этому шёл короткий рассказ о благотворителе и спонсоре детского дома Владимире Сергеевиче Полонском. Потом шло фото мальчика и рассказ о похищении. «Кто знает, что может сделать детоненавистница с ребёнком, особенно если он мешает её счастью с мужем? Ведь мальчик рождён не от неё. Возможно ли, что у дочери четы Балабиных наступил рецидив в её психическом заболевании и она сама избавилась от ребёнка, свалив всю вину на няню малыша? Впрочем, в этом разбираться можно до бесконечности. Сейчас самое главное найти мальчика. Максиму Полонскому полтора года. Волосы светлые, глаза голубые. Мы печатаем его фото. Кто видел ребёнка, просьба сообщить по телефонам…» — так заканчивалась статья.

— Чёрт, проклятый писака! — заорала Люба и вдруг услышала трель телефона. Она включила громкую связь и услышала резкий голос.

— Ты во что меня втравила, сука?! Значит так, если немедленно не скажешь, где пацан, я тебя на куски порежу! — заорал Виталик.

— Не ной, гондон вонючий! Или ты забыл о видео, где ты в девочку-малолеточку свой хрен пихаешь?! Мне было шестнадцать лет, Виталя, забыл?! Я ментам покажу, и тебя посадят!