Родди догадалась, что эта крестьянка считает их сверхъестественными существами.

Придя немного в себя, женщина начала пятиться, жестом приглашая гостей войти в свою неприглядную лачугу. Теперь она беспокоилась, что не может достойно принять и угостить их. У крестьянки ничего не было в доме, она не могла накормить даже плачущего от голода ребенка.

Фэлен, не оглядываясь на жену, последовал за женщиной в лачугу. Родди пришлось самой, без посторонней помощи, спешиться. Переступая порог тесного домика, она старалась не морщиться от стоявшего в нем отвратительного запаха.

Внутри было трудно что-нибудь разглядеть, у Родди слезились глаза. В углу раздавалось хрюканье и сопение. По этим звукам она догадалась, что там лежит свинья с поросятами. В лачуге не было мебели. Ребенок лежал на куче тряпок и соломы, наваленной на пол. Фэлен что-то сказал ласковым тоном и склонился над малышом. В его поведении не было ничего угрожающего, но Родди почувствовала, что женщина испугалась. Ее крик слился с голосом Родди:

— Не дотрагивайся до него! Она думает, что…

Родди осеклась, поняв, что выдала себя. Фэлен выпрямился и взглянул на перепуганную крестьянку.

— Мне кажется, — быстро сказала Родди, надеясь исправить положение, — она думает, что мы можем причинить вред ее ребенку.

На самом деле женщина боялась не этого. Она решила, что Фэлен собирается украсть ребенка. В этом не было бы ничего удивительного. По преданиям, сидхе приходит за маленькими девочками и уносит их, чтобы вырастить из них себе подобных. Но все же он отошел от груды тряпья, на которой лежала малышка, и взглянул на свиней.

Крестьянка тут же подбежала к животным и, схватив лучшего на ее взгляд поросенка, протянула Фэлену. Он машинально взял его и, усмехнувшись, посмотрел на жену.

— Похоже, нам сделали подарок! — громко сказал он, стараясь заглушить пронзительный визг.

Паника поросенка и крик голодного ребенка накалили атмосферу до такой степени, что Родди едва дышала.

— Фэлен, — хриплым голосом сказала она, чувствуя, как комок подкатывает у нее к горлу, — мы не можем принять подарок. У этой женщины нет даже корки хлеба, чтобы накормить малышку. Мы не должны забирать у нее последнее.

— Вы считаете, что прекрасно разобрались в ситуации? — насмешливо спросил Фэлен. — Ну хорошо. Допустим, вы отвергнете ее дар. Мы оставим этого несчастного поросенка в лачуге. Но после нашего ухода хозяйка дома целый год не сможет сомкнуть глаз. Она будет бояться, что сидхе вернется за ее маленькой дочкой. — Фэлен кивнул на дрожащую от страха, бледную женщину. — Да, она боится нас, дорогая. Причем больше вас, чем меня.

Взяв поросенка из рук мужа, Родди застыла в нерешительности. Она знала, что он прав. Женщина действительно боялась, что сидхе отвергнет ее дар. Про себя крестьянка называла Родди «баньши», что означало «та, которая является в кошмарах».

Резко повернувшись, Родди бросилась к выходу. Она подбежала к лошади и остановилась, не в силах подняться в седло, держа в руках перепуганного грязного поросенка.

За ее спиной раздались шаги Фэлена. Приблизившись к жене, он взял поросенка под мышку левой руки, а правой подсадил Родди в седло. Передав ей живой подарок, Фэлен отошел к своей лошади и, порывшись в седельной сумке, достал краюху хлеба и несколько овсяных лепешек. Разломив краюху, Фэлен вложил глубоко в ее мякоть золотую монету. Когда крестьянка вышла из лачуги, чтобы проводить их, он протянул ей кусок хлеба и одну овсяную лепешку, а потом, прислонившись к стволу дерева, стал есть остатки провизии.

Фэлен съел весь свой хлеб, а крестьянка только надкусила овсяную лепешку. Кивнув в сторону лачуги, она что-то сказала Фэлену. Родди поняла, что женщина хотела разделить хлеб с ребенком и просила у графа разрешения.

Он не стал возражать. Как только женщина скрылась в лачуге, Фэлен вскочил в седло и подал Родди знак отправляться в путь. Они поскакали рысью по тропе, вдоль которой рос густой кустарник. Родди не могла править лошадью, держа в руках поросенка, и Фэлен забрал у нее поводья. Перейдя вброд глубокую речку, они начали подниматься вверх по склону холма. Тропа вывела их на старую дорогу, и Родди поняла наконец, где они находятся.

На вершине холма возвышался мрачный остов усадебного дома. Лошади перешли на галоп, и Родди понадобилось все ее мастерство наездницы, чтобы удержаться в седле и не выронить из рук поросенка. Фэлен не особо беспокоился за нее, и Родди не знала, воспринимать ли это как комплимент или как оскорбление. Впрочем, возможно, он просто забыл о ней, погрузившись в свои мысли… Хотя трудно было не обращать внимания на поросенка, который визжал так, словно его режут.

Они остановились перед домом.

— Эта тварь когда-нибудь заткнется? — сердито спросил Фэлен.

Родди разозлилась на мужа. Чего он хочет от нее? Она едва удерживала вырывавшегося из рук поросенка. Ребра, в которые он бил своими копытцами, болели. Эта сумасшедшая прогулка верхом утомила ее.

— О да, милорд! — раздраженно воскликнула она. — Я сейчас прикажу этому несчастному существу замолчать. — И Родди шлепнула поросенка. — А ну, тихо! Или его королевское высочество выселит тебя куда подальше!

На скулах Фэлена заходили желваки.

— Перестаньте язвить, Родди. Вы сегодня и так уже попортили мне кровь.

— Что я такого сделала? — удивилась Родди. — Я просто сидела и наблюдала за тем, как вы выгоняли человека из его собственного дома, а потом лишали нищих их единственного достояния из-за каких-то сказок о феях и эльфах…

— Давайте спешимся, — сказал Фэлен и, взяв из рук жены поросенка, зашагал к дому.

Подойдя к крыльцу, Фэлен опустил поросенка в один из каменных вазонов, стоявших по обеим сторонам от поросших мхом ступеней. Поросенок завизжал еще пронзительнее, и его копытца застучали по каменному дну вазона.

— О Боже, когда же он уймется, — простонал Фэлен.

— Он хочет есть, — сказала Родди, с трудом спешившись. Ей было нелегко это сделать в длинной широкой юбке. — И кстати, не он один.

На задней луке ее седла висела кожаная фляга с вином. Сняв ее, Родди подошла к каменному вазону и поднесла горлышко фляги к мордочке поросенка. Визг прекратился, и поросенок начал жадно, с причмокиванием сосать испанское вино.

Фэлен чертыхнулся.

— Вы хотите отдать этой неугомонной твари весь наш запас питья?

— Но вы же не оставили мне хлеба, — возразила Родди. — Я осталась голодной, а вы будете мучиться от жажды, мы квиты.

Фэлен подошел к жене и приподнял ее голову за подбородок.

— Вы голодны? А я думал, что вашей милосердной натуре чужды подобные человеческие слабости.

Родди оттолкнула его руку.

— Мне жаль, что вы съели кусок хлеба, — сказала Родди. — Надо было отдать несчастной женщине все продукты.

— Иначе она вообще не взяла бы их.

— Да? А мне кажется, что вам просто удобно так думать. Лицо Фэлена помрачнело.

— Я знаю местных жителей, — сказал он. — Эта женщина не взяла бы просто так ничего из моих рук.

— Если вы так хорошо знаете этих людей, то зачем вообще останавливались у того дома? Вы же догадывались, чем все это обернется. — Родди посмотрела в глаза мужу. — Вы хотели поиздеваться надо мной, милорд? Вот, смотрите, я привез вам фею! Она может украсть ребенка, свинью, да что угодно! — В голосе Родди звучали горечь и отчаяние. — Я знаю, Фэлен, что думают обо мне люди и как они боятся меня. Никто не смеет смотреть мне в глаза, все отворачиваются так, как это сейчас делаете вы. — Голос Родди дрогнул, и она потупила взор. — Люди называют меня баньши, милорд? Ну что же, я знаю, что значит это слово. Мне было несложно догадаться об этом.

Они помолчали. В тишине было хорошо слышно громкое сопение поросенка. Фэлен поднялся на крыльцо и сел на верхнюю ступеньку.

— Вы правы, — наконец заговорил он глухим усталым голосом, — нам не следовало заезжать в эту лачугу. Но я был сердит на вас и хотел показать вам… — Он осекся и, нахмурившись, стал разглядывать свои сапоги. — Черт подери! Зачем вы перечили мне в доме Уиллиса?!

— Я считаю, что вела себя совершенно правильно. Нехорошо так жестоко обходиться с человеком.

— А как вы думаете, что чувствовала эта женщина, когда ее муж умер и Уиллис выселил ее с земельного надела, потому что она была не в состоянии заплатить за субаренду? — неожиданно спросил Фэлен. Он снял шляпу, и его черные густые волосы взъерошил порыв ветра. — Кстати, как вам нравится ваше новое место жительства?

Родди с недоумением посмотрела на него, и Фэлен махнул рукой в сторону дома.

— Нам негде поселиться, кроме этой развалины, — сказал он. — Подумайте о том, где мы поставим кровать, моя дорогая.


Кличку для поросенка придумал Фэлен. Маклассар означало «сын Пламени». После своего первого шумного купания в ручье поросенок, как преданная собачка, побежал за Родди и улегся на солому возле ее ног в заброшенной конюшне, в которой они ночевали. Родди видела, что Фэлен находился на крыше вместе с рабочими. Его было легко отличить от них по высокой широкоплечей фигуре. Он отдавал нетерпеливым тоном приказы и сам не чурался физической работы, если строитель слишком медленно выполнял распоряжение. Вздохнув, Родди подумала о том, что у ее мужа совсем нет такта, он бесцеремонно обращается с людьми.

Родди хорошо помнила тот день, когда по приглашению Фэлена во дворе перед остовом усадебного дома собрались арендаторы и крестьяне. Это была разношерстная толпа, кто-то был хорошо одет, а на ком-то была поношенная одежда. Последние составляли большинство. Удивление вызывала группа арендаторов, явившихся верхом на породистых лошадях. Их изящные наряды ничуть не уступали одежде помещиков.

Собравшиеся стояли полукругом, лицом к высокому крыльцу дома, держа в руках головные уборы и ожидая, что им скажет землевладелец. Они боялись Фэлена. Родди чувствовала это. Однако страх тех, кто явился сюда верхом, смешивался с другими чувствами — враждебностью и презрением. Местные жители ожидали, что к ним приедет обыкновенный англичанин со своей чопорной женой. Но случилось непредвиденное. К ним явилась странная пара — дьявол и падший ангел. И вот теперь этим людям казалось, что сбываются их худшие сны, кошмары становятся явью.