Лаура Кинсейл - Робкая магия

Ньюмаркет-Хит, 1797 год

Родерика Деламор, затаив дыхание, следила за скачками из павильона своего отца. От дроби, которую выбивали копыта лошадей по мягкому грунту беговой дорожки, у нее замирало сердце. На глазах изумленных зрителей вперед вырвался горячий гнедой жеребец. Крики толпы постепенно превратились в неистовый вой. Шум и волнение, царившие вокруг Родди, казалось, достигли апогея. Волна бурных эмоций накатила на нее, сметая все барьеры, которые воздвигла Родди между собой и внешним миром, пытаясь защитить свой душевный покой.

Ее родители были правы, ей не следовало приходить на скачки. Лучше бы она осталась дома, в тихом йоркширском имении, где ее отец занимался разведением чистокровных скакунов. Она и не предполагала, что ее проклятый дар — способность воспринимать мысли и настроения окружающих — причинит ей столько страданий. Родди не была готова оказаться среди огромной разгоряченной толпы, находившейся на грани истерики. Придя в отчаяние, Родди попыталась сосредоточить все свое внимание на лошадях и поставить преграду на пути накатывавшего на нее вала человеческих эмоций.

И ей это в конце концов удалось. Рев голосов как будто отдалился. Она сконцентрировалась на вырвавшемся в лидеры гонки гнедом жеребце, от которого исходила сила и энергия. Постепенно они передались Родди, и она ощутила себя скаковой лошадью, рвущейся к финишу. Она почувствовала вкус меди во рту и пену на своих боках, запах пота и свежей травы, горячий ветер, бьющий в лицо, напряжение каждой мышцы. В шуме ипподрома она старалась различить стук копыт своего соперника, скачущего где-то рядом. Она не смотрела на него, ее взгляд был устремлен вдаль, туда, где находился финиш. Она бежала и бежала, не чуя под собой ног…

И тут внезапно Родди пронзила острая боль. Она была похожа на ее собственную, но Родди знала, что это боль, которую испытывает сейчас жеребец. Он вдруг споткнулся на ровном месте, сбившись с темпа, и жокея вынесло на шею скакуна. Наездник взмахнул кнутом, однако так и не хлестнул животное. Взмаха было вполне достаточно для того, чтобы конь ускорил бег. Боль постепенно усиливалась. Она охватила всю грудь жеребца и отдавалась в шее и правой ноге. Но гордость гнала его вперед, он не мог остановиться, потому что был нацелен на победу. Наблюдая за ним, Родди прижала кулачки к губам и до крови закусила кожу на костяшках пальцев.

Можно было представить, в какой ужас придет толпа, если жеребец вместе с жокеем рухнет на землю на полном скаку. Родди уже однажды испытывала подобную боль, передавшуюся ей от животного. Это был загнанный мерин, преодолевший расстояние в двадцать пять миль. У него остановилось сердце. Родди знала, что жеребец, возглавлявший сейчас гонку, вот-вот умрет. Но пока он упорно продолжал бежать. Скакун как будто парил над беговой дорожкой, его ноги мелькали, как спицы в гигантском колесе, глухо выбивая ритмичную дробь. Когда он приблизился к финишу, толпа взревела. Родди тоже громко вскрикнула, не обращая внимания на слезы, брызнувшие из ее глаз. Мужество и воля к победе животного восхищали ее. У жеребца еще хватило сил на то, чтобы повернуть голову и дать погладить себя жокею, хотя каждое движение причиняло ему острую боль.

Родди выбежала из павильона, в котором скрывалась от глаз окружающих, и быстро направилась сквозь толпу к победителю. На ней была одежда конюха. Под поношенной кепкой Родди прятала свои золотистые локоны.

Она добралась до жеребца как раз в тот момент, когда одетый в яркий костюм жокей спешился. Один из конюхов подбежал к скакуну, чтобы взять его под уздцы. Однако Родди опередила его.

— А ну прочь! — закричал конюх, пытаясь выдернуть поводья из рук Родди.

— Ему нельзя двигаться! — совершенно забыв о том, что ей надо играть роль мальчика, тонким девичьим голосом воскликнула Родди. — Иначе он умрет!

— Ты что, спятил?! — взорвался конюх и, решительно отстранив Родди, взял жеребца под уздцы. Дрожь пробежала по телу животного.

Не обращая на это внимания, конюх сделал шаг вперед. Жеребец хотел последовать за ним, но его передние ноги подкосились, и он упал на колени. Толпа ахнула, но тут же разразилась восторженными криками, когда конь снова поднялся на ноги. Родди с ненавистью посмотрела на конюха. Она ощущала исходившую от него неприязнь. Родди знала, что этот человек не прекратит попыток увести жеребца.

— Черт подери! — взвилась Родди. — Я же говорю тебе… Но тут ее прервал незнакомый голос:

— Оставь его, Патрик! Дай ему постоять спокойно! Родди застыла. Ее застигли врасплох, и это ее удивило. Она напряглась, не поворачиваясь к незнакомцу. Обычно она всегда так делала, настроившись на волну того, чьи мысли хотела прочесть. Это был ее особый дар. Родди узнавала имя и возраст человека, прежде чем впервые видела его лицо. Однако на этот раз она ничего не ощутила. Незнакомец был закрыт для нее.

Родди почувствовала, как ее охватывает паника. Впервые в жизни она потерпела неудачу, пытаясь применить свои уникальные способности. В конце концов Родди вынуждена была обернуться и посмотреть на незнакомца. Сначала она увидела лишь смутные очертания его высокой стройной фигуры, а затем разглядела, что он одет в черный сюртук и замшевые бриджи.

Его лицо сразу же врезалось ей в память. Особенно ее поразили глаза незнакомца, они были потрясающего синего цвета. Их оттеняли густые длинные черные ресницы. Незнакомец не сводил с Родди жгучего взгляда, от которого мороз бежал у нее по коже. Его лицо с четкими, словно точеными, чертами хранило непроницаемое выражение. Родди растерянно заморгала, открыв рот, словно человек, попавший в чужую страну и впервые столкнувшийся с незнакомым ему языком.

Вокруг воцарилась тишина. Все вопли и крики стихли или перешли в едва слышный шепот. И тут в сознании Родди вспыхнуло имя. Она уловила его внутренним слухом. Глаза Родди стали круглыми от изумления, и она снова бросила растерянный взгляд на незнакомца.

«О Господи, — пронеслось у нее в голове, — спаси нас и помилуй!» Перед ней, оказывается, стоял лорд Ивераг, сам дьявол, ирландский граф, о котором ходили мерзкие слухи.

Да, Родди совсем утратила былое чутье. Как она сразу не догадалась! Этому человеку принадлежал жеребец, пришедший первым к финишу. До Родди доходили слухи о том, что если эта лошадь победит на бегах, то сегодня ее купит у графа лорд Дерби. Между ними существовала такая договоренность.

Родди украдкой снова бросила взгляд на графа Дьявола. Этот человек с горящим взглядом и черными как смоль волосами казался исчадием ада. В ее памяти ожили ужасные слухи, которые ходили о графе Дьяволе. Теперь она верила в их правдивость.

Толпа вдруг зашевелилась, люди расступались перед высоким хорошо одетым джентльменом, в котором Родди узнала лорда Дерби. Он явился, чтобы заявить свои права на жеребца. Поздоровавшись с Иверагом, он пожал ему руку и поздравил с победой в забеге.

— Надеюсь, наш уговор остается в силе? — спросил Дерби. Ивераг промолчал. Чувствуя себя неловко в этой ситуации, лорд Дерби заговорил о втором забеге. Услышав о том, что больному жеребцу снова предстоит состязаться на беговой дорожке, Родди пришла в ужас.

— Этот жеребец не может больше участвовать в скачках! — воскликнула она.

— Заткнись! — осадил ее конюх, грубо толкнув в бок. — Это не твое дело, щенок. Наш жеребец находится в прекрасном состоянии и выиграет скачки.

Родди с негодованием ударила его по руке, когда он снова хотел пихнуть ее. Повернувшись снова к Иверагу, она взглянула ему в глаза, пытаясь побороть робость.

— Эта лошадь больна, милорд, уверяю вас, — начала она убеждать графа. — Скачка убьет ее, она не вынесет еще одного забега. Я почувствовал это… — Родди осеклась, подумав, что Ивераг вряд ли поверит в необычный дар ощущать состояние живых существ, и продолжила, тщательно подбирая слова: — Я уже сталкивался с этим прежде. У жеребца больное сердце, милорд.

— Что ты сказал?! — взревел конюх и стал с угрожающим видом надвигаться на Родди. — Ну, ты у меня сейчас получишь!

Родди сразу же поняла, что он собирается делать, но вместо того, чтобы уклониться от кулака конюха, застыла на месте. Удар пришелся ей в лицо и был столь сильным, что она отлетела к графу. Он поймал ее и крепко сжал в объятиях. Это помогло Родди устоять на ногах. Придя через секунду в себя, она схватилась за разбитую челюсть и рывком освободилась из рук Иверага. В этот момент Родди походила на разъяренную дикую кошку.

Изрыгая страшные ругательства, которым ее научили никогда не отличавшиеся примерным поведением братья, Родди набросилась на конюха и начала кусать и царапать его. Конечно, она уступала парню в силе, но превосходила его в ловкости и сноровке, читая все его мысли и предвосхищая действия. Родди легко уходила от ударов конюха и сумела надавать ему пощечин и разбить до крови нос, прежде чем ударила его коленом в пах. Конюх взвыл от боли и, согнувшись в три погибели, отпрянул от нее. Родди упивалась его болью и восторженными криками, поднявшимися в толпе.

Жеребец тихо стоял в сторонке. Подойдя к нему, Родди погладила его по носу. Сердечный приступ у животного прошел, однако оно все еще испытывало сильную слабость. Если бы его сейчас отправили в стойло или на пастбище, оно бы выжило. Однако Родди не сомневалась, что еще один забег убьет его.

Повернувшись к Иверагу, она увидела, что он задумчиво наблюдает за ней. Родди представила, как ужасно выглядела ее драка с конюхом, и содрогнулась.

— Он первым ударил меня, — попыталась оправдаться она. Граф усмехнулся.

— Ты дерешься не по правилам, малыш, — заметил он.

Его голос звучал негромко, и Родди едва расслышала слова графа сквозь гомон толпы.

— Но ведь он первым начал драку, — снова сказала Родди. — И потом этого парня совсем не волнует судьба скаковой лошади.