Кэтлин Уинзор - Роберт и Арабелла

Он развернул ее так, что она оказалась лежащей на спине, а ее колени упирались ему в плечи. Он закрыл глаза, отдавшись во власть собственным ощущениям и не обращая внимания на то, что ее лицо перекосила гримаса боли. В тот же миг его тело конвульсивно содрогнулось. Эта дрожь передалась ей, а дальше произошло нечто странное: она словно провалилась в небытие, а когда очнулась, то поняла, что лежит не на кровати, а на полу. Она не знала, сколько прошло времени, где она находится, что он сделал с ней.

Может быть, они преступили грань реальности? Роберт никогда прежде не поступал с ней так. Она была уверена, что ни с какой другой женщиной он также этого не делал. У нее было ощущение, что Роберт убил ее, а потом каким-то волшебным образом снова оживил.

Она провела рукой по его волосам и обнаружила, что они мокрые. Он ласкал ей грудь, целуя живот.

Арабелла не сомневалась, что все это потому, что он не мог простить ей событий вчерашней ночи. Он вовек не простит ее и уже принял какое-то решение, о котором она не узнает.

Они погрузились в крепкий сон и проснулись одновременно в том же положении, в котором их одолел сон. Роберт поцеловал ее в губы и поднялся.

Если не считать этих нескольких минут забытья, он не спал уже двадцать четыре часа. Поэтому он помог ей встать, уложил ее на кровать и, рухнув рядом, тут же заснул.

Арабелла с трудом разлепила веки, словно возвращаясь в реальный мир из потустороннего. Цыган уже оделся. Он сидел за столом и жадно поглощал ногу жареного каплуна.

Он не смотрел на нее и не сразу заметил, что она наблюдает за ним. Его взгляд, устремленный в дальний конец кибитки, был сосредоточен. Он рассеянно отправлял в рот куски мяса, погруженный в собственные мысли.

Арабелла неоднократно видела такое выражение на лице короля. Это случалось, когда он собирался на битву, отомстить за нанесенное оскорбление или отыграться в шахматы.

Роберт отличался от ее венценосного родителя тем, что умел смеяться. На лице короля могла появиться разве что презрительная гримаса или кривая усмешка. Цыган улыбался открыто и приветливо, как человек, которому нечего скрывать, который никому не желает зла. Правда, в последнее время она редко видела его улыбающимся и тем более смеющимся.

Неожиданно он почувствовал, что она смотрит на него, и его губы тронула извиняющаяся улыбка.

– Сейчас утро или ночь? Мы только что остановились или собираемся тронуться в путь?

Роберт рассмеялся в ответ. Именно такого его смеха она давно не слышала. Он подошел к кровати и протянул Арабелле каплунью ногу.

– Мы проспали четыре часа. Я закопал окровавленную одежду в лесу. Сейчас я возьму Одиссея и съезжу посмотреть, на месте ли труп всадника. Так мы узнаем, был он один или нет.

– Там может быть засада. Не нужно туда ездить.

– По-твоему, я слишком много сделал для тебя?

– Нет.

– Когда поешь, погаси свет. Я скоро вернусь… Замок щелкнул, Арабелла подтянула колени к подбородку, обняла их и разрыдалась. С тех пор как они встретились – тогда они оба были счастливы и свободны, – она ни разу так горько не плакала.

Как только слезы сами собой иссякли, она доела каплуна, умылась и заснула.

Проснулась она оттого, что ей показалось, будто кто-то взламывает дверь кибитки. Она вдруг поняла, что Калиф не залаял. Через миг внутрь вошел Роберт.

– О, как я испугалась! Похоже, я становлюсь трусихой, – вымолвила Арабелла и заметила, что Роберт чем-то обеспокоен. – Ты нашел его?

– Нет. Труп исчез, остался только конь. Для того чтобы убрать его с дороги, понадобилось не меньше трех человек. Судя по следам, они оттащили его в сторону и положили на спину лошади. Следы ведут в лощину, а затем в лес. Днем я мог бы пойти по следу, но не теперь, когда темно. На дороге я встретил двух нищенствующих монахов.

– Шпионы?

– Нет, просто монахи, – рассмеялся он. – Они говорят на местном наречии. Я попробовал поговорить с ними на языке северян и немного по-латыни, но они не владеют ни тем, ни другим.

Роберт снял сандалии, рубашку и штаны и влез в лохань.

– Мы пробудем здесь сегодня и завтра. А когда двинемся в путь, они будут уже далеко. Сейчас почти полночь.

Он вытирался полотенцем, когда Арабелла приблизилась к нему, завороженная видом его обнаженного тела. Она с изумлением почувствовала, что в ней разгорается желание.

События последней ночи, когда они столкнулись со смертью – не с вынужденным убийством незнакомого всадника, а с возможной собственной гибелью, – вызвали в ней потребность нового подтверждения тому, что они оба все еще живы.

Он заключил ее в объятия, словно ища точку опоры в этом зыбком мире. В ушах у нее раздался звон сотен колоколов. Она обхватила его за плечи, впилась ногтями в спину и стиснула зубы, чтобы не закричать. Они оба уже знали, в какой позиции Арабелла испытывает боль, столь необходимую для последующего оргазма.

Если боль длилась чуть дольше нескольких секунд, Роберт ослаблял хватку, а затем возобновлял любовный штурм. В какой-то миг самообладание изменило ему, и хотя Арабелла закричала от боли, он зажал ей рот рукой и довел начатое до конца.

– Прости, если я причинил тебе боль, – тихо и мрачно вымолвил он, лаская ей грудь. – Я надеюсь, что сделал это не из-за того, что… – Он уставился мимо нее в пространство и замолчал.

– Не из-за того, что случилось прошлой ночью, да? Возможно. А может быть, у тебя есть причина, чтобы поступить так. – Она нежно поцеловала его в губы. – Я хочу еще раз. А потом мы ляжем спать.

– Это не так просто, как ты думаешь, – рассмеялся он.

Она стала медленно двигаться, постепенно ускоряя темп, и через минуту он присоединился к ней. На этот раз она ощутила лишь восторг и упоение.

Роберт закрыл глаза. На его лице застыло выражение муки, жажды облегчения, освобождения от невыносимого страдания.

Когда он конвульсивно вздрогнул в последний раз и замер, его веки дрогнули. Они вопросительно взглянули друг на друга и поняли, что оба очистились от взаимных обвинений и простили друг друга.

События роковой ночи остались в прошлом. Нож, который она спрятала под кроватью, был забыт. В их сердцах снова вспыхнула надежда на счастье.

– Когда ты ушел?

– Едва рассвело.

Арабелла проснулась около полудня. Она проспала восемь часов и могла проспать еще столько же, но ей не терпелось привести себя в порядок, принять ванну и надушиться, потому что Роберт только что вернулся из своей обычной разведки и принес еду.

Он положил сверток на стол и взглянул на Арабеллу с трогательной заботой. В последнее время он был особенно нежен и ласков с ней, как будто чувствовал, что совсем скоро наступит конец той игре, которую они вели против целого света, против самой судьбы. Довольный тем, что она весела и счастлива, что ей удалось выспаться и отдохнуть, Роберт накрыл на стол и пригласил ее завтракать. Некоторое время они ели молча, не глядя друг на друга.

– Ты кого-нибудь встретил? – спросила она наконец.

– Только нескольких крестьян. Жена фермера ничего толком не могла рассказать мне. И я ей верю. Я научился распознавать, когда люди врут, а когда нет.

– Да, я помню крестьянок, с которыми говорила, когда мы с подругами заезжали на фермы, – улыбнулась Арабелла. – Почему только знатные люди врут с такой легкостью? И предпочитают ложь правде?

– Цыгане тоже, – заметил Роберт, убирая со стола тарелки. – Сегодня мы останемся здесь, а завтра снова двинемся на юг. Я не могу чувствовать себя в полной безопасности, пока мы не доберемся до моря.

– А там?

– Не знаю. Может быть, тоже нет. – Он ополоснул посуду и сказал, что ему нужно накормить лошадей и принести воды. – А ты ляг поспи, Арабелла. Это тебе не повредит.

– По-твоему, я плохо выгляжу? – вызывающе осведомилась она и направилась к зеркалу. – Ты прав. Впервые в жизни я чувствую себя такой уставшей. – Она повернулась к нему с молчаливой мольбой, однако Роберт невозмутимо убирал остатки завтрака.

Он направился мимо нее к двери, но Арабелла удержала его за руку.

– Ну что ты?

– Ты можешь дать мне снадобье прямо сейчас? Ведь у нас давно не осталось никаких сомнений.

– Все еще может поправиться. Время есть. Я не хочу обрекать тебя на ненужные мучения. А насколько сильны эти муки, ты даже не представляешь.

– Я не боюсь.

Это заявление было честным лишь отчасти.

Ее королевское высочество не ведало страха, но сама Арабелла дрожала от ужаса при одной мысли о том, что ей предстоит перенести. Она не сомневалась, что погибнет, хотя цыган убеждал ее в обратном.

Суеверное убеждение, что смерть ее близка, заставляло Арабеллу спешить получить от жизни то, чего ей хотелось больше всего на свете.

А чего ей хотелось? Роберта. Тех ощущений, которые она испытывала, когда он ласкал ее, прикасался к ней, был в ней.

И еще ей хотелось увидеть море. Она давно мечтала окинуть взглядом бесконечный морской простор, хотя и не помнила точно, когда это желание возникло у нее. Возможно, в один из холодных, мрачных вечеров, когда в камине тронного зала полыхал огонь и кто-то из путешественников, нашедших приют в замке, рассказывал о том, что видел в дальних странах.

Но желание увидеть море меркло перед жаждой обладать цыганом.

– Скажи мне, почему я все время хочу тебя? Почему ты так нужен мне? Мне столько раз казалось, что я пресытилась тобой, что у меня больше не возникнет желания. Но проходило совсем немного времени, и все возвращалось. Отчего так?

– Ты спрашиваешь, почему постоянно испытываешь плотский голод? – улыбнулся он, касаясь пальцами ее щеки. – Любовь тем и хороша, что ты вечно стремишься достичь недостижимого. Я говорил тебе давно…

– Это не кончается потому, что это сама жизнь.

– А тебе бы хотелось, чтобы наступил конец?