Кэтлин Уинзор - Роберт и Арабелла

А что, если этого не произойдет?

Она тряхнула головой в знак решительного протеста против самой такой мысли и разрыдалась с новой силой.

Она плакала так горько, как могла плакать только принцесса Арабелла, словно ей что-то обещали и не выполнили обещания. Она не могла поверить в то, что забеременела. Что-то должно произойти, это может случиться в любой день, в любую минуту. Беременность в их жизненных обстоятельствах стала бы настоящей трагедией.

Она подняла голову, услышав скрежет ключа в замочной скважине, и поспешно вытерла глаза краем простыни. На ее лице появилась смущенная улыбка.

Арабелла внезапно испугалась, что если Роберт узнает о ее беременности, то возненавидит ее. После того как она доставила ему столько хлопот и они вынуждены были из-за нее обратиться в бегство и искать тихую гавань, которой, возможно, и вовсе не существовало, Арабелла боялась поделиться с ним своими новыми опасениями.

Они обсудили предположительные маршруты и отвергли все их один за другим: Северную Африку, Святую землю. В таком случае Роберту пришлось бы продать не только все свое имущество, но и кибитку с лошадьми, потому что ни один корабль не согласится их перевозить. Да и на то, чтобы все распродать, потребовалось бы много времени, потому что, если найти одного покупателя, можно вызвать подозрения, а то и стать мишенью для бандитов, которые попытаются ограбить и убить владельца столь крупной суммы.

– К. тому же такой женщине, как ты, опасно путешествовать в сопровождении лишь одного мужчины, – сказал он. – Если мы с тобой пересечем границу Каталонии или Ломбардии, что само по себе невероятно трудно, то окажемся во власти воровских шаек, которыми кишат тамошние леса. Мне в голову не приходит место, где у нас был бы хоть малейший шанс…

– Да, похоже, что такого места нет.

С тех пор они не возвращались к этой теме.

Теперь Роберт опустился перед ней на колени; приподняв ее голову за подбородок, он внимательно посмотрел на нее и сказал:

– Арабелла, ты никогда прежде так не плакала. Ты жалеешь, что сбежала из дома, покинула свою семью? – Он пытливо всматривался ей в глаза. Она недоумевала: откуда в человеке, который совсем недавно готов был разорвать ее на части в порыве страсти, столько сострадания? – Мне не следовало брать тебя с собой, – добавил он тихо.

– Как бы ты помешал мне пойти с тобой? – скептически усмехнулась она.

– Я отвел бы тебя назад.

Она оттолкнула его руки и поднялась, глядя свысока на то, как он сел на пол и обнял колени руками.

– Я делаю что хочу, Роберт. Я хотела поехать с тобой. А если я плакала… что ж, женщины порой плачут… – Она рассмеялась с непритворной веселостью, убеждая себя в том, что двухнедельная задержка ничего не значит. А что касается болезненных ощущений в груди, то это не так уж плохо, потому что они провоцируют в ней плотское желание. Кроме того, все дело не в тех процессах, которые происходят в ней, а в том, что Роберт бывает иногда не в меру агрессивен.

– Когда я смогу выйти из кибитки хотя бы ненадолго? – спросила Арабелла, серьезно взглянув на него. – Я привыкла к свободной жизни, как и ты. Мы можем немного прогуляться?

Роберт тут же вскочил, почувствовав, что в этом таится причина ее слез, и снял с гвоздя бурнус. Завернув в него Арабеллу, он надвинул ей на голову капюшон и вывел из кибитки.

Сделав глоток свежего воздуха, напоенного цветочными ароматами, Арабелла присела на корточки и провела рукой по влажной траве. Она погладила Калифа, приласкала Дамона и Пифиаса, выражая таким образом, радость и благодарность за внезапно обретенный миг свободы, о которой она уже и не мечтала.

Они гуляли по лугу, беседуя о небе, траве, цветах, о том, как сильно отличается здешний ландшафт – а они уже далеко продвинулись на юг – от него, к которому привыкла Арабелла. Наконец они достигли тех мест, которые Роберт считал своей родиной.

Неожиданно она обернулась к нему, и в ее сияющих глазах промелькнула мольба.

– Ты можешь овладеть мной сию минуту?

Он начал отвечать, но поскольку выражение ее лица оставалось просительным, опустил ее на траву. Арабелла стремилась приблизить развязку, однако он удержал ее на месте, обхватив за ягодицы.

– Я не хочу, чтобы это произошло здесь и сейчас… А это легко может случиться. Мы возвращаемся…

Он отстранился и провел рукой по ее груди, медленно и задумчиво, как будто делал это впервые. Неужели он нашел в ней какие-то перемены? Нет, он думает о чем-то другом. Почему он не замечает, что голубые жилки на сосках потемнели, груди стали более округлыми, а соски темно-красными даже без хны?

На обратном пути они серьезно и обстоятельно беседовали. Если он что-либо и заметил, то явно не хотел говорить об этом. Если начать задумываться о каждой возможной неприятности – а их и без того предостаточно, – тогда недолго прийти и к фатальному решению: стоит ли подвергать риску друг друга ради беспросветного будущего.

Войдя в кибитку, она сбросила плащ и обернулась к нему. Их губы слились в поцелуе, что случалось довольно редко в последние дни, когда они спешили соединить тела, забывая о предварительных ласках. Он опустился перед ней на колени, когда она легла на кровать и раздвинула ноги.

– Позволь мне сделать тебе больно, Арабелла. Я должен… это отвлекает меня.

В последнее время их любовные баталии стали более страстными и вместе с тем жестокими. Теперь Роберт наслаждался при виде болезненной гримасы на ее лице.

– Это очень долго, – прошептала она. – Сделай, если хочешь. Тебе ведь трудно терпеть. О Господи…

– Я хочу, чтобы это произошло, когда я больше не смогу терпеть. А пока я могу. – Он улыбнулся и неожиданно добавил: – Ты была любимой дочерью отца не только потому, что он рассчитывал выгодно выдать тебя замуж. Вы очень похожи. Я чувствую ту же силу и властность в том, как ты обнимаешь меня, в том, какие глубокие следы остаются на моих плечах и спине от твоих зубов и ногтей. – Он не жаловался, а, напротив, говорил радостно.

– Я не знала об этом, – виновато отозвалась Арабелла.

Каждый раз при виде царапин на его теле она зарекалась этого не делать, но когда он доводил ее до исступления в момент очередной близости, она забывала про клятву. И теперь в ее взгляде было столько искреннего раскаяния, что он невольно рассмеялся.

– Я никогда больше не буду оставлять царапин на твоей прекрасной коже, – сказала она, гладя его по плечам. – Я никогда не причиню тебе боли.

– Причинишь, – снова рассмеялся он. – И я тоже. Иногда я читаю мольбу об этом в твоих глазах. И потом, если бы мы всегда владели собой… – Он вошел в нее глубже.

– Я теряю голову, когда ты во мне… О Боже!

Боль прошла, и по телу растеклось тепло. Почувствовав, что он хочет оставить ее, Арабелла с силой вцепилась ему в спину, стараясь удержать.

– В нескольких часах езды отсюда есть табор. Я хочу добраться до него, пока не рассвело.

Арабелла сидела рядом с Робертом на козлах. Спать ей не хотелось. Удивительно, что он может не только предсказать погоду, но и определить, где находится неизвестный ему табор, который постоянно кочует.

– Откуда ты знаешь об этом?

– Крестьянин случайно проболтался. Его слова подтвердили женщина, у которой я покупал еду, и мальчишка-подпасок, которого я встретил в поле. – Он усмехнулся. – Никогда не задавай прямых вопросов. Человек говорит искренне, когда не догадывается, о чем на самом деле его спрашивают. Нужно опросить несколько человек, а затем сложить их ответы вместе.

– Мы надолго там задержимся?

– На день. Я должен продать Дамона и Пифиаса: их видели в окрестностях замка твоего отца. А я предпочитаю вести торговые дела с цыганами. Правда, лошади у них не очень хорошие. А мои просто красавцы, ими все восхищаются.

– А ты купишь лошадь для меня? – робко поинтересовалась она, помня о его обещании.

– Зачем человеку, который путешествует один, третья лошадь? Я доверяю своим соплеменникам не больше, чем всем остальным. Не стоит подавать им повод для подозрений и лишних вопросов, тем более что, после того как мы уедем, в табор могут заявиться наши преследователи, вооруженные мечами и туго набитыми кошельками. Мы раздобудем тебе лошадь позже. Совсем скоро. Обещаю.

Вскоре Роберт отослал ее в кибитку. Когда они приехали в табор, небо уже начало светлеть. До Арабеллы доносились те же звуки, которые она слышала в первом таборе, – лай собак, обрывки песен и фраз на непонятном мелодичном языке.

Роберт принес котелок с горячим рагу.

Арабелла села за стол, и они некоторое время молча смотрели друг на друга. Оба готовы были заговорить о том, что волновало их уже давно и о чем они говорить избегали.

Они по очереди погружали руки в котелок, брали куски сочного мяса и с удовольствием ели, не переставая внимательно, почти настороженно наблюдать друг за другом.

И вдруг он протянул к ней руку, расстегнул жилет и провел ладонью по ее округлившейся груди.

Сердце у нее забилось быстрее. Роберт молчал, и Арабелла решила, что он ничего не заметил, что это просто ласка, прелюдия к любовным утехам, которые ждут их, прежде чем он займется продажей лошадей.

– Мы вместе уже пять недель, – вымолвил он.

Она проглотила ком в горле и взяла еще кусочек мяса.

– Да, – кивнула она. Почему, хотелось бы узнать, он завел этот разговор?

– И все это время у тебя ни разу не было месячных.

– Нет, – смущенно потупилась она.

– Когда это было в последний раз, Арабелла?

Мать с детства приучила ее строго вести счет дням до тех пор, пока со временем в этом не отпадет необходимость. Арабелла задумалась, стараясь вспомнить, и вдруг вскрикнула от боли, когда Роберт слегка сжал ей грудь.

– Я сделал тебе больно?

– Совсем чуть-чуть. – Она покраснела до корней волос. – Это было с двадцать пятого по двадцать девятое апреля.