Затушив в стакане сигарету, которую так и не докурил, Рус отошел от открытого окна. Обошел кровать и переставил стул ближе, с той стороны, где не стояла система. Опустился на стул и, завладев свободной рукой Леры, сжал ее в своих ладонях. Переплел пальцы, прижав их руки к своему лицу.

Лера была напряжена. И нельзя сказать, что легко поддавалась его действиям. Да и следила за ним с явным напряжением. Но Руслан не задавал дурных вопросов — почему? Его другое интересовало.

— Как именно случилось твое «тихое» расставание с бывшим? — ровно уточнил он, не разъединяя их рук.

Вот тут Лера вздрогнула и посмотрела на него иначе. Опасливо, неуверенно. Непривычно и так не похоже на ее обычные взгляды и поведение.

Словно бы вместе со спазмом сосудов, вызвавших ту самую краткосрочную потерю зрения, у нее сжался и оптимизм, и вера в людей вокруг. Правда, Рус допускал, что у Леры имелись для этого серьезные аргументы.

— Он просто привез мне два чемодана в больницу, сообщив, что забрал ключи от квартиры, и еще слишком молод, чтобы связывать свою жизнь с инвалидом, — так же ровно проговорила и Лера, только Русу от ее тона полоснуло по сердцу холодом. Как и от смысла этих тихих слов. — Когда меня второй раз за месяц на стационарное лечение определили, еще не сняв диагноз рассеянного склероза…

Надо было бы сдержаться, да Руса крепко задело. Выматерился.

У Леры руки мелко дрожали. И почему-то в памяти всплыло, как Михалыч ей рефлексы проверял. И что она почти не могла сжать невропатологу пальцы своей рукой. Надо бы самому себя в руки взять и ее не нервировать больше.

Прижался лбом к их рукам. Заставил себя глубоко вдохнуть.

— Нет, не подумай, — хрипло хмыкнул он, поджав губы. — Мне, конечно, только на руку, что он оказался таким… чмом. Но, елки-палки! Ненаглядная моя! Я все понимаю… Но говори со мной, лады? Очень прошу. — Рус поднял голову и посмотрел в ее распахнувшиеся от удивления глаза. — Я же мыслей не читаю, Лера. Ты мне можешь все сказать. Что угодно. Даже то, что однажды полюбила другого больше, чем меня и жизнь, — ухмылка Руса стала кривой и горьковатой, когда и он ей свои «скелеты» показал, отвечая откровенностью на откровенность. — Мне и с таким жить доводилось. Только не молчи, я же тогда могу не успеть тебе помочь и все исправить, пожалуйста, — вновь поцеловал ее пальцы, холодные, несмотря на жару на улице.

Лера закусила губу, пристально всматриваясь во что-то, ведомое лишь ей в его лице. Кажется, ее всю даже легко трясти начало. Рус с некоторым волнением глянул на вторую руку Леры, проверяя, не изменилось ли положение иглы, введенной в вену?

— Это Кристина та тебе такое сказала однажды? Что другого полюбила? — решила и она свои вопросы задать, видимо.

Рус улыбнулся.

— Да нет. Она всегда его любила. Это я дурью маялся, да все надеялся на что-то. Поздно поумнел. Пока дошло, что не построишь ничего с тем, кто душой с другим, — Рус хмыкнул и подмигнул Лере. — Но это давно было, красавица. Мы потом дружили крепко, да. Но только дружили. И сейчас дружим, когда она за него замуж вышла.

Лера улыбнулась как-то мягче. Пожала его руку.

Черт. И правда — силы в ее пальцах почти нет. Он же знает уже, как она может и сжимать, и гладить, и шутливого тычка дать, если достанет ее поддевками. А сейчас — едва-едва вытягивает. Ну да ничего. Рус ее на ноги поставит. И больше не позволит до такого состояния доводить!

— Мне страшно было, Рус. Испугалась очень. Не сообразила позвонить. Да и… — Она вздохнула. Он понял, что о прошлом опыте вспомнила. Не попрекнуть. — Прости. Я не очень трезво мыслила. И про таблетки — просто забыла. Мне с тобой так хорошо было все эти дни…

Он резко наклонился и прервал ее, прижавшись к губам Леры.

— Ты испугалась?! Я думал, что у тебя инсульт, едва ты в кабинет вошла! Ты хоть представляешь, какой прогноз выживаемости при инсультах в таком возрасте? Паршивый, ненаглядная моя. Очень паршивый, — то ли вычитывал, то ли жаловался, то ли сам делился с ней своими страхами и пережитым, параллельно целуя Леру, ворчал Руслан. — Я уже начал прикидывать, успею ли тебя до нейрохирургов дотащить…

— Ну когда мне надо было тебе рассказать? — и растерянно, и со смехом (наконец-то, слава Богу!), ответила она на его поцелуй. — Или историю болезни тебе подсунуть стоило ненароком? — скопировав его кривую усмешку, вопросительно глянула на него Лера, пока Рус фыркнул. — Да и… Понимаешь, Рус, по прошлому…

— Понимаю, ненаглядная моя. Понимаю… — Рус обхватил ее щеку ладонью, позволяя не говорить то, что уже и так дошло. — Ничего. Я теперь за этим следить буду, — назидательно чмокнув ее в нос, Руслан прижался своим лбом к ее. — У меня не побалуешь — таблетки будешь принимать строго по назначению и никаких пропусков, — сурово заметил он, выпрямляясь.

Лера рассмеялась. А у него внутри что-то отпустило. Так хорошо стало. Словно разжались стальные тиски, которых он и не замечал.

— Позвонишь своей бдительной соседке, оставишь мой номер. Предупредишь, что я за вещами заеду твоими часа через полтора. А то с нее станется, еще полицию вызовет, — начал он составлять план действий. — Ну, и попросишь, чтобы за квартирой присматривала, коль у вас там все так сурово. А я тебя вечером уже к себе заберу отсюда. Ты переезжаешь. Возражения не принимаются, Лера, — отрезал Рус, увидев, что она открыла рот.

Да и весь ее вид показывал, что Лера несколько опешила от такого распоряжения ее жизнью.

— Лер, серьезно, взрослые люди — куда тянуть? Да и потом, мы же уже решили, что все серьезно. Рискуем, пробуем. Так давай пробовать до конца, — хмыкнул он, рассматривая это выражение, и то, как сама Лера разглядывала его.

— Вновь «босса» включил, — даже не спросила, констатировала она.

Рус ухмыльнулся:

— Я предупреждал, чтобы привыкала, у меня этого не искоренить, — подмигнул ей.

— Думаешь, отпустят? — не отвечая на главное, вновь спросила Лера о другом.

— Состояние не критическое, по уверению Михалыча. И ты под моим неусыпным наблюдением будешь. Так что, думаю, домой нас на ночь отпустят.

— Рус…

Он сжал губы и сурово глянул на нее.

Лера замолчала. Минуты три, наверное, стояла тишина. Рус не мешал ей думать. Да и не нервничал. Понимал, что ей страшно и боязно. Только и от своего отступать не собирался. И потом, не подростки, чего туда-сюда по квартирам мотаться? Вполне могут вдвоем жить, коли решили быть вместе. Личной свободы ему хватало по жизни даже с лишком. Да и Лере, судя по всему.

Тут она, так и не сказав ничего, закусила губу и как-то виновато посмотрела на Руслана. И он впервые напрягся за последние десять минут.

— Что?! — не рявкнул, конечно, но голос явно отдавал металлом.

Лера сжала губы.

— Я есть хочу, Рус, — ошарашив его, вдруг заявила она, рассмеявшись. — Очень сильно. Всегда так на капельницы реагирую. Сейчас бы сала…

Руслан моргнул. Раз. Второй. И потом рассмеялся в голос.

Хорошо так внутри стало, елки-палки! Довольным, как слон, ощутил себя. Да и понятно стало, что с переездом она спорить уже не будет.

— Сала нет, потерпи до вечера. Я тебе сейчас принесу то, что ты привезла мне. Не хватит — в буфете гляну, может, есть что приличное, — еще посмеиваясь, он наклонился, поцеловав ее в висок. — Пять минут.

— У нас очень приличный буфет, — возразила Лера, — я его ассортимент инспектировала и давала рекомендации. Приходя в платную клинику, люди везде высокого сервиса ждут. Нельзя так глупо терять баллы в их оценке.

— Я понял, — ухмыльнулся Рус, уже приблизившись к двери. — Ты свой «режим менеджера» выключи, любовь моя. Ты сейчас на больничном, запомни, — подмигнув ей, заметил Рус, и вышел из палаты в поисках перекуса для нее.

Самому, как ни странно, есть не хотелось. Видно, на радостях.


«Любовь моя»…

Со смыслом? Или просто ласкательно?

Лера с некоторой задумчивостью посмотрела еще пару мгновений на дверь. Потом перевела глаза в окно.

Карецкий не выглядел человеком, который склонен давать кому-либо милые прозвища просто так. Да и после того, что он ей тут наговорил, позволив и в свое прошлое откровенно заглянуть… Лера глубоко задумалась, стараясь пока не придавать значения «мельтешению бабочек» в животе и неясно где взявшемуся желанию смеяться. Эмоции — да, но ей бы все обдумать…

Не вполне ожидаемо все сложилось, как ей казалось. Или это у нее прошлый опыт паршивый был? Лера и раньше в этом не сомневалась, по сути. Но все равно ведь, если честно, боялась. Хоть и подспудно, а имелись опасения. Потому ни разу и не упомянула Руслану даже, что не все так хорошо у нее со здоровьем. Оттого и утром тянула время, колеблясь: ехать сюда, в больницу, или к своему старому врачу?

Но ведь, и несмотря на страх, рискнула, доверилась Русу. Так хотелось верить, что он не такой…

И Руслан не подвел.

Господи! Она и не помнила, когда такую эйфорию испытывала. И плевать, что настолько испугалась утром, а сейчас лежит в который раз с иглой в руке. Сама сглупила, конечно. Надо было ответственней относиться к себе. Увлеклась… Или серьезней?

«Любовь моя…»

Влюбилась в Карецкого?

Лера не очень серьезно относилась к влюбленностям. В ее понимании эта эмоция была поверхностной и страстной, больше основанной на физической потребности и тяге. И в таком ракурсе — она в него еще при первой встрече влюбилась, выходит. Ну, или увлеклась. Это да. А сейчас…

Он ее за эти недели покорил. Окончательно и бесповоротно. Затронул такие глубины внутри, о которых она и не думала, и не вспоминала. И сделал это так весело, так незаметно и между слов и рабочих будней, играючись вроде бы. Но при этом — настолько верно, так метко воплощая все, что жаждала и казалось таким необходимым в близком человеке… Она даже его привычку командовать — уже обожала.