— А если не сложится, Руслан Альбертович? — она максимально откинулась на спинку кресла — видимо, чтобы удобней было смотреть ему в глаза. — Ты мне столько раз повторял, что не создан для длительных отношений… А нам еще работать вместе. И, даст Бог, не один год. Во всяком случае, я не планирую бросить работу на полдороги, а тут есть куда расти и расти, — Лера смотрела очень серьезно, хоть и улыбалась.

И он не мог бы сказать, что не понимает ее опасений. Валерия задала совершенно резонный вопрос. Зрелый и обоснованный. И Карецкий солгал бы, если бы начал говорить, что и сам об этом не думал. Уместный вопрос. Однако — она слишком сильно притягивала его, чтобы просто взять и отказаться от Леры и удовольствия, которое эта женщина уже успела принести в его жизнь. От ее оптимизма, подходов к жизни и того драйва, которым наполнилась жизнь самого Руса около нее за эти несколько недель.

Э, нет. Хватит. Альтруизма по жизни ради работы в его опыте уже с лихвой имелось.

И пусть он пару раз сам диву давался, как шустро и плотно его прижало, а останавливаться сейчас — не имел никакого желания.

Именно потому Карецкий иронично хмыкнул, не отводя своих глаз от глаз Леры, продолжая касаться ее коленей своими.

— Я шикарно умею разделять профессиональное и личное, — заметил он. — Тебе тут про это любой с готовностью расскажет, — словно делая еще шаг навстречу, позволяя ей проявлять любопытство, пусть сам и не горел желанием что-то объяснять, вздохнул Рус. — Не знаю, как оно будет и куда вывернет, Лера. Но точно не собираюсь позволить тебе сейчас «заднюю» включить. Кто мне говорил про то, что надо наслаждаться жизнью и делать то, чего душа просит? — уже с более мягким оттенком иронии подмигнул он.

— Душа, значит? — широко улыбнулась Валерия с такой же иронией в голосе. — Ну, если ду-у-у-ша… — смешливо протянула.

— И душа тоже, — рассмеялся Руслан, неожиданно поняв, что она этой одной фразой рассеяла все напряжение, которое до этого сковало кабинет.

Наклонился, ухватил ее за плечи и выдернул из кресла. Прижал к себе так, что они нос к носу оказались.

— Предлагаю не загадывать на годы вперед, Лера. Все равно никто на самом деле не знает, что сегодня вечером случится, не говоря уже про завтра или срок в год. Располагает Бог, а не человек. Так, может, рискнем? Мы же умные люди, постараемся соблюсти баланс во всем…

Наверное, прозвучало так, словно Рус ее убеждал, пусть в глазах Леры и не было заметно особого сомнения. Однако, казалось, что ей пришлись его слова очень по нутру.

— Что ж, Рус, ты убедителен, не отнимешь у тебя этого. Сразу видно, что умеешь и привык переговоры вести, — мягко, медленно улыбнулась Лера.

А у него от этой улыбки мышцы на затылке свело. Впрочем, Лера не собиралась давать ему расслабляться. И когда Рус крепче обнял ее талию, уже мягко, но без тени сомнения прижалась в поцелуе к его губам.

Он же от нее хмелел за секунды, и сам уже перестал обдумывать: стоит ли?


ГЛАВА 8

Задавался он этим же вопросом и следующим утром, уже завершив дежурство. Сидел в машине, глядя на пустой еще двор — мало кому охота подниматься так рано в воскресенье, пусть и в девять утра, — курил и обдумывал то самое «стоит ли?»

И не потому, что готов был сейчас развернуться и уехать назад. Нет, он точно знал, что хочет развития отношений с Лерой. Да и здесь, сейчас — он находился по ее приглашению. Следовательно, был уверен, что это стремление — обоюдное. И все же Рус не торопился, медленно докуривая… С сигаретами, кстати, у него с утра вышел казус: Карецкий с удивлением обнаружил, что они — те самые сигареты — еще имеются в пачке, хотя по всем подсчетам должны были уже закончиться. А потом понял, что ничего удивительного — столько времени в последние дни провел у Леры в кабинете. А она и не то чтобы говорила что-то еще по поводу курения, но поглядывала. И он все же у нее в кабинете не курил. Этакая зона детокса от никотина. Да и отвлекали его там так, что сигареты на ум не шли. Не так часто, как обычно, во всяком случае.

Сигарета закончилась, а по двору куда-то бодро посеменила бабулька с сумкой: то ли на рынок, то ли еще куда. Заметив его в машине, смерила подозрительным взглядом, словно приметы запоминала. А может, еще и марку авто с госномером.

Рус кивнул, типа «здороваясь». Бабулька прищурилась еще подозрительней.

Мысленно пожав плечами, он так же про себя посоветовал ей идти по своим делам. И отвернулся, посмотрев на две бутылки, которые привез с собой: шампанское и красное вино… Он просто не додумался спросить, что Лера любит больше из алкогольных напитков. Да и любит ли вообще? Инициатива, чтоб ее! А теперь сидит и мучается вопросом: стоило ли вообще тащить утром алкоголь?

Сам вчера спросил:

— Откроешь, если приеду завтра к тебе на кофе утром, после дежурства?

Только целовать ее перестал, руки еще обхватывают Леру — а потому каждая реакция ее ощущается нервами и мышцами, всем телом. Оттого чувствовал, как Лера на секунду замерла. Не испуганно, скорее — размышляя.

— А ты адрес запомнил? — хмыкнула.

— На память пока не жалуюсь, — хохотнул Руслан ей в тон, все еще ожидая конкретного ответа.

Улыбка Леры стала немного лукавой.

— У меня дома кофемашина хуже, чем тут у тебя, уверен, что хочешь? — все еще с пытливостью всматриваясь в его глаза, поинтересовалась Лера.

Продолжая при этом улыбаться, что его успокаивало.

— Учитывая, что мне хочется твоей компании, а не кофе, то я готов и на чай согласиться, — заверил он с усмешкой.

— Тогда — приходи, — просто кивнула Лера.

Больше они тему не обсуждали.

И сегодня утром Рус, радуясь, что дежурство выдалось действительно легким (его только раз будили для первичной хирургической обработки раны — не иначе, судьба на их с Лерой стороне), взял и приехал. Заглянув в магазин перед этим… На сиденье около бутылок лежали еще конфеты и несколько шоколадок (Господи! Он действительно мало об этой женщине знает толкового! И это пора менять…), фрукты и цветы. Отоварился, блин.

И ведь самое смешное — казалось бы, у него же куча была женщин и отношений (и в больнице, и вне — он умел разделять личное и рабочее, не врал), которые завязывались по симпатии или из чистого желания. После того, как Руслан принял неисполнимость и бесперспективность своей любви к Кристине, как признал свое поражение — он не жил монахом. И секс у него регулярно был, хоть своим пассиям Рус и не изменял. Может, последние месяца четыре с этим завал — ну так ему и рабочего напряга хватало так, что еле выдыхал перед тем, как, упав на подушку, отключиться. И все же, опыта в подобном — с головой, это и Лера заметила. А он нервничал. Глупо и без повода вроде. Но что-то внутри подспудно теребило — важно! Для Карецкого неожиданно важным стало не ошибиться, не прошляпить чего-то, не испоганить то, что между ними так крепко, но при этом — незримо, протянулось. Хрупкое, но очень ему по вкусу.

Потому и отоварился, как ненормальный, по факту же. И тут сидел сейчас, собираясь с мыслями и здравым смыслом, чтобы ничего не испортить.

Однако сигарета была докурена, а второй не хотелось. Потому Рус бросил в рот мятную конфету и, прихватив свои покупки и ощущая себя достаточно глупо — словно муж домой вернулся, купив все по списку, написанному женой, — пошел к подъезду Леры.


Она открывать не торопилась. И на какую-то пару секунд Карецкий… Нет, конечно, он не стал нервничать! И в помине не было такого! Но все же — несколько неприятных сомнений и мгновений довелось испытать. Однако до того, как он успел бы решить, что никто здесь его не ждет, и собрался бы пойти восвояси, за дверью квартиры Леры раздалось все же какое-то движение. И ему наконец открыли.

И вот так сразу Рус не смог сказать: хорошо это или плохо? Потому что то, в каком виде Лера ему открыла — почти сшибло его с ног. Почти… И все же он устоял. Только благодаря тому, что не мог понять: то ли она забыла о своем приглашении, то ли четко просчитала, что у него от подобного крыша съедет накрепко? Вот только как? Он и сам не знал до сей секунды, что может от подобного завестись с полоборота, елки-палки! Карецкого по-разному соблазняли на первом «свидании». Бывали кружева, чулки, атлас. Бывало, что и ничего не бывало. «Голая» страсть. Но вот в пижамной трикотажной майке, мягко лежащей на всех изгибах тела, и таких же шортах — не доводилось ему еще таких женщин соблазнять при первом «близком» контакте. Жена даже себе такого не позволяла — всегда следила за образом: пеньюар, атласная сорочка… Кристина… А Кристина его никогда особо соблазнить и не стремилась, скорее — Русу позволяла, вот и все.

Так вот — возвращаясь к реальности — в подобном виде его еще не встречали. Волосы растрепаны, на щеках какой-то лихорадочный румянец… А он все еще стоит в подъезде с пакетами, полными всякого разного, и букетом роз, едва ли не «в зубах»…

И тут Лера зевнула…

Нет, само собой, она прикрыла зевок рукой. Но зевнула же натуральным образом! И смутилась от этого еще больше. Стало кристально ясно, что он ее разбудил.

Данный факт почему-то больше развеселил, чем расстроил Руса. А еще его так прошибло… Не по-детски. Как током через позвоночник пропустили. Все мышцы свело и обжигающим, искрящимся шаром, словно пресловутой «шаровой молнией», пробежало разрядами по телу. Волоски на руках дыбом встали. И все это рухнуло через его грудную клетку до живота. И ниже тоже… Тахикардия началась. Он чувствовал.

А вот сама хозяйка, судя по всему, была раздосадована.

— Ох! Рус! — с явным огорчением воскликнула Лера.

— Привет! — все-таки с некоторой растерянностью начал он.