Пока он размышлял, Дэнни боролась с тем же желанием — раствориться в его объятиях и поцелуях. Борьба ее закончилась страстной репликой:

— Отпустите меня! Я вас ненавижу.

— Не верю, — ответил Джейк. — Если вы меня ненавидите, почему же так смирно стоите в моих объятиях?

— Да потому, что я даже шевельнуться боюсь!

Джейк повернул ее лицом к себе, все еще не выпуская из объятий.

— Вы, помнится, выбили из меня обещание не сажать вас за решетку. Чего же вам бояться? Уж не ножа ли в моих руках?

— Человек, без малейшего сожаления посадивший за решетку троих ни в чем не повинных мужчин, еще надеется, что кто-то поверит в его обещания!

Джейк стиснул зубы. Он считал достоинство и честь своими отличительными качествами, а тут какая-то рыжеволосая лгунья ставит все это под сомнение! Он опустил руки. Но девчонка продолжала стоять лицом к лицу с ним, и глаза ее выражали совсем не те чувства, что слова. Однако Джейк решил, что верить нельзя даже ее глазам.

— А теперь уходите отсюда, — сказал он, скрипнув зубами.

Сделав несколько неуверенных шагов, она остановилась у двери и посмотрела на него. Лицо ее выражало отчаяние, и она явно едва сдерживала слезы.

— Вы не все поняли правильно, — бросила Дэнни, прежде чем повернуться к дверям.

Джейк чуть кивнул и усмехнулся. Он до сих пор ощущал тепло ее тела и согласился про себя, что это ее заявление было правдивым.

Когда закрылась дверь за барышней, в конец запутавшей саму себя, шериф заметил Бэна. Тот, видно, вернулся несколько минут назад и наблюдал за ними.

— Ну, высказывайся, старина, — усмехнулся Джейк. — Вспоминай свой опыт в таких делах в поучение мне.

Бэн положил ключи в ящик стола.

— Никогда бы не подумал, что эта девчонка принадлежит к твоему типу женщин.

— И какой же у меня тип?

— Белокурые крали с пышными юбками и взбитыми прическами. Те, что ахают от твоих стальных мускулов и готовы хихикать над каждой глупостью, тобой произнесенной.

— Это, многоопытный друг, не мой, а твой тип. Я разнообразен в своих вкусах и каждую бросаю, как только она надоест. Просто и ясно.

— А вот что я скажу вполне серьезно: никогда не видел столь подходящей тебе пары. Она с характером, и это тебе нравится, хотя и причиняет неприятности. Да я и сам неравнодушен к таким. Будь я лет на десять помоложе…

— На десять? А не на двадцать?

— Не перебивай старших!.. Будь я помоложе, увел бы ее у тебя из-под носа. — С этими словами Бэн уселся за свой стол, расположенный перпендикулярно к столу шефа.

— В следующий раз, когда она влипнет во что-нибудь, ты и выручай ее, а не посылай меня охранять бедного птенчика от похотливых мужчин и шакалов.

— Вчера я так и намеревался сделать. Ты сам загорелся желанием поехать за ней. Сначала я решил, что ты делаешь одолжение мне, но теперь вижу, что дело вовсе не в этом.

— Не трать зря энергию, Бэн. Я поцеловал девчонку, ну и что? Что, по-твоему, должен делать мужчина, когда барышня смотрит на его рот так, будто это единственный источник влаги?

— Значит, ты и в самом деле приставал к ней?

— О Господи! Говорю тебе, не я был инициатором! Она же барышня, а в мои планы не входит женитьба.

— Вот в это я могу поверить. Никогда не примечал за тобой агрессивности в отношении женского пола. Ты берешь только то, что тебе предоставляют добровольно. Хотя, должен признаться, никогда не видел и женщины, которая бы сопротивлялась, если ты ею увлечен.

— Разговор на эту тему закончен. — Джейк стал убирать ружье в шкаф. — И чтобы у тебя не возникло новых сомнений, покаюсь сразу: разумные соображения вообще выскочили из моих мозгов на какое-то время. Но теперь разум вернулся, можешь не беспокоиться.

Наступила пауза, затем снова заговорил Бэн:

— Хорошо, закроем тему. Только один совет: помни, что резкое поведение может оскорбить нежные чувства барышни.

Джейк нетерпеливо отмахнулся и инстинктивно потянулся к вешалке за шляпой. Ему срочно потребовалось подышать свежим воздухом, а заодно и проверить, как обстоят дела на улицах. Вспомнив, что новую шляпу он все еще не приобрел, Джейк сморщился, как от зубной боли. Сколько оскорблений ему уже пришлось пережить от этой девчонки!

— Послушай, Джейк, — на прощание вновь оживился помощник. — Я не собираюсь продолжать дискуссию о твоей барышне, но скажи мне все-таки, ты что, собирался там, в горах, добиться ее благосклонности и одновременно бросить в тюрьму всю ее семью? Неужели у такого способа есть какие-то шансы на успех?

Джейк задержался в дверях, отметив веселый блеск в глазах приятеля. Явно этот случай долго еще будет служить для него источником развлечения.

Выйдя из полицейского участка, Дэнни чувствовала внутреннюю опустошенность, будто кто-то вынул сердце из груди. Во всем виновата только она. Если бы она не солгала отцу, а сразу призналась, что сама позволила шерифу целовать себя, рассказала бы о том, как он дважды ее спас, то все уже были бы, наверно, на свободе.

Она погладила лошадиную морду и прислонилась к теплой шее. На город опускалась ночь, и вместе с ней приходила беспокоящая теперь тишина. Ей придется в одиночестве ехать в пустой и темный дом и жить там одной целую неделю, а может быть, и дольше. А родным еще хуже, чем ей. Из-за всяких мелочей отцу и братьям приходится оставаться затворниками, и их единственное развлечение в крохотных камерах — размеренная ходьба из угла в угол. Кормить их будут хлебом и жидким супом…

Тут Дэнни остановила взгляд на доме сестер Меривэзер, и ей в голову пришла одна идея. Освободить отца и братьев до приезда землемера едва ли удастся, но, может, удастся скрасить их нахождение за решеткой хорошей пищей? Вскочив в седло, она направилась в дальний конец улицы.

У сестер Меривэзер был самый шикарный дом в городе. Построил дом их отец, основатель города, около тридцати лет назад. Дэнни с детства восхищалась домом, и арочным въездом во двор, и аккуратными цветочными клумбами… Много раз она пыталась представить убранство внутри этого дома с резными ставнями. Приходилось слышать о том, что в доме собраны разные сувениры со всех концов света.

Соскользнув с лошади, Дэнни прошла под арку, держа коня под уздцы, привязала его к столбу палисадника и направилась к дому из красного кирпича. Поднявшись по ступенькам на разукрашенную веранду, она твердо постучала в дубовую дверь. Раздалось шарканье, дверь распахнулась, и Дэнни окутал аромат мяты, а перед глазами предстала блондинка неопределенного возраста с ясными голубыми глазами. Дэнни узнала одну из сестер — Мэйбл Меривэзер.

— Боже! Кто к нам пришел! Дэниэлла Сторм собственной персоной. Входи, входи, моя дорогая!

Дэнни прошла мимо шуршащих шелковых юбок Мэйбл и оказалась в просторном холле.

— Извините меня за вторжение.

— Глупости. Давно пора было зайти… Луиза! — позвала Мэйбл.

Еще одна симпатичная дама неопределенного возраста появилась в холле — такая же миниатюрная, как сестра, только с темными глазами и волосами.

— О-о, к нам действительно заглянула Дэниэлла Сторм. Давай предложим девочке чаю. Как давно у нас не гостила ни одна леди!

— Луиза, разве ты забыла, что только вчера забегала Абигайл Друмонд? Она еще рассказывала о своем сыне, которого забрали в армию.

— Но ведь я говорю о леди!..

Под непрерывный щебет сестер Дэнни последовала за ними, стараясь не глазеть по сторонам на разные диковинные вещицы. Войдя в гостиную, она едва удержалась, чтобы не потрогать золоченые кисточки на шторах.

— Не трогать! — прозвучал чей-то резкий, скрипучий голос.

Дэнни вздрогнула от неожиданности и повернулась к сестрам, уже усевшимся на плюшевый диванчик. Неужели это произнесла одна из них, нарочно изменив голос? Дэнни слышала об их эксцентричности, но не знала, в чем она заключается.

— Харвэй! — с укором произнесла Луиза, глядя в противоположный угол комнаты. — Стыдно быть таким невежливым! Дэниэлла может трогать все, что ей нравится.

— Не трогать! — снова проскрипел голос.

Дэниэлла увидела золоченую клетку и в ней — красно-зеленого попугая с пушистым хохолком. Она уставилась на птицу, стараясь понять, действительно ли попугай делает ей замечания, или это просто фокус.

— Маленькие блестящие глазки! Маленькие блестящие глазки! — сообщил попугай, глядя на Дэнни яркими бусинками глаз. Видимо, таким образом он знакомился.

— Хорошо, хорошо, ты представился. Но, пожалуйста, обойдись без замечаний, иначе тебя придется удалить из комнаты, — предупредила птицу светленькая сестра, Мэйбл. — Присаживайся, Дэниэлла. Не могу припомнить, когда мы принимали тебя у нас дома в последний раз. А ты, сестра, не помнишь?

— А я уверена, что никогда не принимали, — улыбаясь, проговорила черненькая Луиза. — Сколько ложек сахара ты предпочитаешь?

Дэниэлла прошла по ковру к столику возле плюшевого дивана и села в кресло, по форме и отделке гармонировавшее с диваном.

— Одну, наверно, — ответила она и приняла чашку из рук черненькой.

— Расскажи нам, как поживает отец, — любезным тоном сказала блондинка Мэйбл. — Насколько мы знаем, он устал ждать землемера и отправился за ним сам.

— Да, именно поэтому я и…

— Боже, Мэйбл! Ребенок абсолютно не имеет желания говорить о семейных делах и о золоте. Вероятно, она пришла к нам по важному делу, а ты не даешь ей и рта раскрыть, — проговорила черненькая с невероятной быстротой, — впрочем, с такой быстротой они вели все свои диалоги.

— Я не даю ей рта раскрыть? — возмутилась беленькая. — Ты сама беспрестанно трещишь, с тех пор как барышня переступила порог. А золото — не такая уж пустяковая вещь. Помнится, папа говорил, что оно служит базой для счастливой и здоровой жизни.