Все догадки Олдена потерпели крах, сменившись замешательством.

Несмотря на цепочку с ключами, движения и элегантная осанка женщины отличали ее от экономки. Непроизвольная грация и поворот головы выдавали не просто благородную даму, но леди, с раннего детства воспитывавшуюся, чтобы украсить любую гостиную.

Леди?

По безапелляционному утверждению хозяина гостиницы, женщина ревностно блюдет свою неприкосновенность и не выносит разговоров с незнакомцами. Так что едва ли удастся втянуть ее в разговор.

Может, леди в самом деле знает, как снять голову с плеч мужчины?

В его распоряжении пять дней.

Жужжащая пчела суетливо влетала и вылетала из улья. Крылышки у пчелы были порваны. Она была недалека от смерти, отработав свое на благо колонии.

Однажды Олдена, еще маленького, ужалила такая же пчела. Тогда он едва не умер.

Сейчас он непроизвольно вытянул руку и подавил ругательство, когда жало впилось ему в ладонь.

Миссис Ситон подняла взгляд.

Ее упрямые брови сошлись вместе над темно-васильковыми глазами. Она не была красавицей в классическом понимании. Черты не отличались ни правильностью, ни утонченностью, но в ее красоте было буйство. Сочные губы обещали нескончаемое чувственное наслаждение, равно как и плоть под нелепым синим одеянием. Она была нежная и спелая, со всеми положенными для женского тела округлостями. Леди была создана для спальни. «Персик», – вспомнил Олден.

Смех неудержимо рвался наружу. Воистину персик!

– Прошу прощения, мэм. – Олден слегка поклонился. – Клянусь, ваш сад, похоже, охраняют бдительные стражи. Меня только что ужалили.

Синие глаза гневно сверкнули на него.

– В деревне есть аптека, сэр, – сказала леди. – Выковырните жало ногтем.

Голос у нее был прекрасный: грудной, чувственный. Низкий для женщины. Звучный, с четкими гласными.

– Я не уверен… – Олден запнулся. Мир вокруг него стал расплываться. Дыхание внезапно застряло в легких, и он осел на кирпичи. – Я не уверен, что дойду, мэм. Вы не позволите мне передохнуть пару минут?

Он оперся головой о калитку и прикрыл глаза. Бесчестная смерть, если эта игра тоже провалилась. Проклятие! Умереть от пчелиного жала!

Когда минуту назад Джульетта подняла глаза на слабый звук и увидела Олдена, стоящего среди ульев, ее обуяла паника. Яркий, сверкающий на солнце, он являл собой изумительный экземпляр сильной половины человечества.

Отец небесный, падшие ангелы и надетое однажды на палец кольцо – все эти безумные образы устроили столпотворение в ее сознании, требуя внимания. Участившееся дыхание исторгалось из груди разгневанными жаркими вздохами.

«Но он такой красивый!»

Проклятие! Еще один вознамерился смутить ее покой!

Хуже – светский мужчина со смеющимися глазами, умный, осторожный.

Его белокурые волосы были аккуратно перевязаны на затылке, завиты на висках и уложены затейливыми волнами, обрамляющими лицо. Модную лондонскую бледность кожи оттеняла небольшая мушка повыше скулы. Высокомерие отражалось в каждой линии фигуры, не скрытой, напротив – подчеркнутой длинным камзолом для верховой езды. Дорожный костюм незнакомца дополняли высокие сапоги.

Городской джентльмен, одетый для поездки за город.

Внезапное восхищение пришельца было замаскировано довольно быстро, но все же момент изумления имел место. Это постоянно причиняло Джульетте Ситон страдания. Мужчины всегда смотрели на нее так, будто она была какой-то фрукт, созревший в самый раз, чтобы его сорвать. Поэтому, даже подавив свой секундный испуг, она все еще ощущала гнев.

Движением, исполненным чисто аристократической грации, незнакомец вытянул руку с покрасневшей ладонью. Однако лицо его сделалось мертвенно-бледным, глаза потемнели – рефлекторная реакция на укус.

Когда мужчина медленно осел на дорожку, Джульетта выронила корзину и подбежала к нему. Он запрокинул голову, тяжело дышал и, казалось, не мог двинуться. Джульетта опустилась рядом с ним на колено и взяла его руку. Она была податливая, с длинными пальцами и красивыми ногтями, выдававшими происхождение. Рука, унаследованная от длинной цепи поколений предков, говорила о принадлежности к той знати, что презирает честный труд и дорожит чувствительными кончиками своих пальцев. Между прочим, несколько колец были, видимо, недавно сняты. Судя по глубоким вмятинам, оставшимся на коже, мужчина носил эти кольца долгое время.

Кто он? Джентльмен, которому изменила удача?

Искатель приключений?

Жало, внедрившееся в ладонь, медленно, но верно накачивало его плоть ядом. Быстро подцепив стержень ногтем, Джульетта извлекла жало из кожи. Тем не менее отек нарастал. Затрудненное дыхание перешло в свист. Она испугалась. Для некоторых людей пчелиный укус мог оказаться фатальным. На ее памяти было несколько таких случаев.

– Оставайтесь здесь, – сказала она, – и по возможности не двигайтесь. Я вернусь через минуту.

Прибежав на кухню, Джульетта схватила чайник с кипяченой водой, подушку с одеялом, несколько белых салфеток и поспешила обратно. Этот златовласый принц мог умереть в саду, после первого взгляда на нее! Проказливого взгляда, от которого у нее на миг ослабели коленки.

Джульетта свирепела не от того, что ее не трогало восхищение мужчин, наоборот – от того, что трогало. Но она не могла себе этого позволить. Раньше Джульетта никогда над этим не задумывалась. Теперь, когда единственным ее уделом оставались затворничество и самоотречение, это становилось невыносимым бременем. Однако временами одиночество заставало Джульетту врасплох. И тогда она впадала в ярость. Против своей потребности Джульетта не знала иной защиты, нежели гнев. Весь мир считает ее вдовой. Так почему мужчины не могут отстать от нее?

Незнакомец лежал там же, где она его оставила.

При ее приближении он открыл глаза, черневшие, как два омута в полночный час, и улыбнулся. Ямочки, появившиеся на щеках, действовали обезоруживающе. Ярость сейчас представлялась ей бессмысленной. Черты его лица были почти суровы. Ясные, твердые, четкие как скульптура – впору обнести оградкой. Но улыбка вновь сделала его добродушным, даже дурашливым.

Преодолевая неловкость, Джульетта подсунула ему под шею подушку. Волосы незнакомца были того же оттенка, что и первоцвет, который она использовала для вина. Под ее пальцами они струились, как шелк.

– Дайте мне вашу руку. – Она полила из чайника на салфетку и обернула опухшую кисть. – А теперь полежите спокойно, пока вам не полегчает. Боль и слабость должны пройти.

– Я могу… потерпеть, мэм, – произнес мужчина. Из-за беспорядочного дыхания его голос звучал сдавленно. – Но если это не пройдет?

– Тогда, без сомнения, ваше сердце перестанет биться, сэр. – Джульетта с облегчением отметила, что в ее голосе напрочь отсутствует женская мягкость. – Хотя если вы скончаетесь в моем саду, это доставит мне значительное неудобство. Поэтому я слезно прошу вас настроиться на поддержание своей жизни.

Она протянула руку к его шейному платку и развязала узел. Ей не хотелось к нему прикасаться, но мужчина находился в шоковом состоянии.

Чувствуя неловкость и тяжесть в пальцах, Джульетта расстегнула жилет, затем ворот рубашки. Здоровая гладкая кожа на шее отливала белизной. Она вдруг испытала легкое неудобство, будто молоденькая деревенская девушка, смущенная подмигиванием джентльмена.

«Как не стыдно замечать подобные вещи! Не важно, что он так красив и великолепен в солнечном свете. Этот сибарит столь же испорчен праздностью». Дерзкая насмешливость пряталась в его губах, и неизменное, данное от рождения презрение отпечаталось в вырезе ноздрей. Несомненно, бездельник. И, вероятно, мот».

Одежда его была проста, но из дорогого материала. Ткань камзола добротная, толстая. Безжалостно комкая ее, Джульетта принялась стягивать рукава. Мужчина находился в отличной физической форме. «Конечно. Занимается фехтованием и верховой ездой, как большинство джентльменов». Но у многих из них эта сила терялась за внешним лоском.

Рукав его рубашки сидел в обтяжку на распухшем запястье. Джульетта отстегнула от своей цепочки небольшой нож и распорола ткань до локтя, обнажив предплечье. Под кожей, опушенной золотистыми волосками, проступали сильные, словно высеченные из камня, мышцы. Непрошеная интимность, незваные ощущения – Джульетта старалась их не замечать. Но так или иначе, она держалась без перчатки за обнаженную мужскую руку.

Теперь компресс. Его рубашка – даже та была лучшего качества, чем любая вещь из ее собственного гардероба. Мягкая, приятно потрогать. Стало быть, он состоятельный человек. Или еще недавно был таковым. Любопытство тотчас выпустило свое маленькое щупальце. Что он делает в Мэнстон-Мингейт? Это не имело никакого значения. Она будет вынуждена пробыть в его компании всего несколько часов, просто чтобы оказать помощь. Хотя и это будет компрометацией.

Лучше бы оставаться одной. Но ей не хотелось, чтобы в ее саду, на дорожке оказался труп.

Олден лежал на спине, глядя в листву над головой. Вдох. Выдох. Пауза. Снова вдох… Сердце хаотично бухало в груди. На лбу выступил холодный пот. Олден еще никогда не чувствовал себя так худо, как сейчас. Кисть дергало, словно в нее вселился дьявол. Отек предплечья полз дальше вверх.

И зачем было так рисковать? Умереть от укуса пчелы? Безумие! Скандально известный лорд Грейсчерч в итоге сойдет в могилу, так и не вкусив сладости миссис Джульетты Ситон. Ну зачем она надела этот нелепый балахон? Можно вообразить, какое под ним скрывается тело! Судя по лицу и рукам, оно должно быть нежным и женственным. С высокой полной грудью и сбегающим к талии божественным изгибом. Кожа была бледно-кремового цвета. Но при таких волосах и бровях у нее должны быть темные соски, сладкие, как малина. Если бы только впереди у него было целое лето, чтобы ухаживать за ней! Соблазнять ее! И завоевывать мало-помалу в игре, обещающей быть столь же восхитительной, как окончательная капитуляция!