К свободе.

Мокрый от пота, вцепившись в перила, граф остановился, чтобы перевести дыхание. Вот чего ему не хватает — внешнего мира.

Сейчас он распорядится, чтобы его доставили в портшезе в какой-нибудь клуб. А лучше — в парламент. Скучные бесконечные дебаты о работорговле заставят его по крайней мере перестать думать об Эльф и гадать, какой подарок будет следующим…

Как, однако, спуститься с лестницы, минимально повредив больную ногу? Есть же какие-то правила. Он попытался опереться на раненую ногу и, задохнувшись от боли, тут же отказался от этой мысли.

В дверь постучали, предоставив ему прекрасный предлог отложить испытание на завтра — его достоинство определенно пострадает, если графа застанут сползающим, как краб, с лестницы.

Уолгрейв собрался было вернуться к себе, но помедлил: вдруг это ему возвращают кольцо? Как выяснилось, прибыл курьер с документами из парламента. Форт поспешно ретировался в спальню, терзаемый болью в измученной ноге. Меньше всего ему хотелось, чтобы лакей застал его в таком виде.

Кое-как добравшись до своей комнаты, он рухнул в кресло. Впрочем, ему следует серьезно изучить документы. Это поможет ему отвлечься. Более того, граф намерен восстановить честь семьи, пусть даже мало кому известно, насколько отец ее замарал.

Ему одному суждено нести это бремя. Частити живет собственной жизнью и вскоре покинет страну. Верити уже за границей замужем за военным. Виктор — в Италии.

У него есть приятели, но он не может доверить кому бы то ни было семейные или политические проблемы. Все это друзья его беззаботной юности.

Как ни странно, ближе всего ему стал новый друг, друг его новой сущности, — некая дама в красном. Ах, если бы она действительно была ветреницей по имени Лизетт, которой нужен богатый покровитель. Он щедро платил бы ей, согласись она стать его любовницей, и обращался бы с ней как с женой…

«Женись на Эльф Маллоран, — шепнул ему внутренний голос. — И ты все это обретешь».

— Никогда, — возразил он вслух. — Никогда!

В пятницу пришел пакет с обычной почтой. В нем он обнаружил узкую коробочку и записку. Оса весьма сожалеет, что невольно нарушила правила приличия, и надеется, что сила ее чувств послужит ей оправданием. Она покорнейше просит лорда Уолгрейва принять эту безделицу взамен кольца.

В длинном узком футляре находился черный с серебром веер. Он вытащил его, недоуменно покачав головой. Некоторые щеголи заимели привычку обмахиваться веером, но Форт не принадлежал к их числу. Впрочем, это недорогой подарок, так сказать, обычный знак внимания, оказываемый леди больному джентльмену. Она даже учла его обыкновение носить черное.

Откуда ей знать, что он решил отказаться от траура?

Лениво раскрыв веер, он громко расхохотался. Безделушку украшали картинки, изображавшие даму в полосатом красном платье, которая, задрав юбку, поправляет подвязки, зазывно улыбаясь.

На обратной стороне оказалась превосходное изображение Воксхолла.

Проклятие, он опять возбудился при одном воспоминании о Лизетт и любовной азбуке, которой он обучал ее в этой комнате. Никогда до нее плотские утехи не доставляли ему подобного наслаждения…

Он заметил вложенную в футляр записку и, развернув ее, обнаружил очередной стих. На сей раз имя автора не оставляло сомнений.

Все в памяти моей, чаруя и тревожа:

И сад, и плен, и шелк душистый ложа,

Тень черная монаха надо мной,

И губы в губы, и рука с рукой.

Когда, на путь греха вступая,

За ним, не глядя, шла я как слепая.

Когда черед вернуться вам придет,

Молю вас помнить — дама в красном ждет.

Да, скромницей Эльф Маллоран при всем желании не назовешь! Неужели она всерьез предлагает продолжить эту игру?

Но раз так, то кто с кем играет?

Он сам не понимал, восхищает его или отталкивает ее дерзкое поведение, но определенно нервничал. Что еще у нее на уме? Эта женщина способна на все.

Он в задумчивости разглядывал даму в красном на веере, когда появился Джек.

— Сегодня вечером повеселимся. Форт! Конечно, здесь тоже неплохо, но, может, устроим пирушку на первом этаже, раз ты в состоянии двигаться?

Форт сложил веер.

— Отличная мысль. Пожалуй, мне лучше на время перебраться в кабинет. Какой вообще смысл оставаться здесь?

— Вот это я понимаю!

— Кроме того, в этой комнате меня преследуют воспоминания.

— О твоем отце, да? — Джек огляделся. — Почему бы тебе не сменить мебель? Тяжелый дуб и бархат — совсем не То, что нужно. Что это, веер?

Вместо ответа Форт раскрыл его с изображением Воксхолла на внешней стороне.

— Ого! Покупаем подарки дамам, да? Есть еще порох в пороховницах. — Он подошел к столику у стены, на котором стояли стаканы и напитки. — Может, нам все-таки прихватить с собой красоток, чтобы немного тебя развлечь?

— Ни в коем случае. — Форт сделал выразительный жест. — Вообще-то я, возможно, скоро женюсь.

Джек резко обернулся, не успев наполнить бокал:

— Женишься? Но ты никогда даже не заикался…

— Мне надо было подумать. Леди Лидия Норт, по-моему, прекрасная партия.

Джек изумленно уставился на него:

— Леди Лидия? Эта маленькая жеманница с круглыми глазами? Не подозревал, что она тебе нравится.

— Ее отец замучил меня своим сватовством. Впрочем, у нее совсем нет воображения…

— О чем ты?

— Не обращай внимания на мои причуды. Давай будем считать, что у меня неожиданно появился интерес к леди Лидии.

Джек вернулся к напиткам, но спустя минуту с сомнением заметил:

— Честно говоря, Форт, ей хватит недели, чтобы заставить тебя скучать до слез.

— Никогда не знаешь, что может скрываться за девичьей скромностью. По крайней мере она послужит отличным щитом, чтобы отбиваться от прочих дам.

Джек подошел к Форту, протягивая ему бокал с вином:

— Не делай ничего сгоряча, старина. Позволь дать тебе совет. Потерпи, пока будешь здоров и полон сил. Затворничество в этой комнате явно отразилось на твоих умственных способностях.

— Леди Лидия, несомненно, именно та невеста, которую мне полагается иметь.

— С чего это ты решил поступать, как полагается, именно сейчас? — Джек сел и удрученно покачал головой. — Тебе не приходилось слышать анекдот о человеке, который застрелился из страха подхватить чуму?

Форт смаковал вино.

— Каждый вправе выбирать, как ему умереть.

Шон медленно вошел в гостиную Маллоран-Хауса с листком бумаги в руке.

— Я получил странное приглашение.

Эльф и Частити, проводившие время за рукоделием и понятной беседой, повернулись к нему.

— Почему странное?

— Сыграть в карты вечером у Уолгрейва.

— Значит, ему лучше, — проговорила Эльф с заблестевшими глазами.

— Вероятно. Но зачем приглашать меня?

— Ты пойдешь? — спросила Частити.

— Разумеется, нет. Я бы с большим удовольствием его придушил.

Эльф задумалась, отложив вышивку:

— Если бы мы были идентичными близнецами…

Он сразу уловил направление ее мыслей:

— Что за чушь! Как мужчина и женщина могут быть идентичны?

Она скорчила гримасу:

— Ну, очень похожи.

— Вы похожи, — сказала Частити. — Но не настолько, чтобы принять одного за другого, как бы вы ни оделись.

— К тому же женщина не может сойти за мужчину, даже переодевшись. Это все равно заметно.

— Ну-у?.. — протянула Частити, лукаво подмигнув мужу.

— Я разоблачил тебя за секунду, солнышко.

— Но не раньше, чем посоветовал мне набить чем-нибудь мои штаны, чтобы надуть этих мерзавцев в Мейденхеде. Он посмотрел на нее с напускной строгостью:

— Неужели нужно напоминать тебе, что ты подаешь сомнительные идеи моей безмозглой сестрице?

Частити уставилась на Эльф:

— И не думай!

— Не думаю… — Эльф выдержала паузу, заставив их поволноваться, а затем рассмеялась. — Но только потому, что меня обязательно выведут на чистую воду. — Посерьезнев, она добавила:

— Это так… тоскливо не видеть его столько времени.

Частити потянулась к ней и нежно сжала ее руку:

— Я все понимаю. Но если он устраивает прием, значит, уже может передвигаться. И скоро опять появится в обществе.

— Но тогда он уедет в Тауэр.

— В таком случае тебе придется набраться терпения. Даже если пройдет несколько месяцев, прежде чем вы встретитесь, ничего особенного не случится.

— Как выяснилось, я не слишком терпелива!

Эльф непременно явилась бы к Форту, если бы надеялась, что это сойдет ей с рук, но у нее не было ни малейшего желания выставлять себя на посмешище.

В очередной раз.

Вместо этого она отправила ему до безобразия яркий носовой платок из красного шелка, отделанный черно-золотым кружевом.

Приехав по приглашению Форта в Уолгрейв-Хаус, лорд Кулпорт пришел в явный восторг, услышав от хозяина, что тот просит руки его дочери. Однако, к величайшему раздражению Форта, не выразил немедленного согласия.

Форт принимал Кулпорта в библиотеке на первом этаже, где за ширмой была установлена узкая кровать. Он с комфортом расположился в кресле, вытянув больную ногу на покрытую подушками скамью. Хотя состояние его значительно улучшилось, он чувствовал себя инвалидом.

Лорду Кулпорту инвалидность не угрожала — вид у него был здоровый, фигура подтянутая, жесты энергичные, он явно никогда не предавался излишествам.

— Видите ли, милорд, — задушевно проговорил Кулпорт, закидывая одну ногу на другую. — Я обещал жене, что последнее слово будет за нашей крошкой Лидией. Думаю, за этим дело не станет, если вы немного поухаживаете за ней, ведь вы на редкость привлекательный мужчина, особенно теперь, когда покончили со всеми заблуждениями. Мы можем сговориться обо всем заранее, не дожидаясь, пока она увлечется вами.

— Но я практически прикован к креслу, Кулпорт.